9 февраля, 2014

«Даль», канувшая в лету — часть II

Продолжение. Начало читайте в предыдущем номере.

О системе «Даль» у нас не любят вспоминать. На фоне успешного развития зенитного управляемого ракетного вооружения в СССР в 1950–1960-е гг. она оказалась практически единственным черным пятном: амбициозная по замыслам, долго испытывавшаяся и доводившаяся, но в конце концов прекращенная разработкой. Единственным благообразным объяснением этого обычно называют то, что «Даль» по новизне значительно опередила свое время. В то же время порой слышатся и упреки в некомпетентности разработчиков. Что же на самом деле происходило с ней более полувека назад?

В эскизном проекте были подробно проработаны и обоснованы расчетами многие основные параметры системы, вплоть до мелочей – типа оценки влияния рыскания ракеты на точность наведения. Особое внимание было уделено оценке надежности: проведен структурный анализ большинства элементов, выполнены расчетные оценки и обосновано введение функционального контроля как борта, так и наземной части, а также выбрано его наилучшее исполнение. Но вот что удивительно: один из главных элементов системы – УМН («квадратик» на структурной схеме) не получил никакого внятного описания (остался «черным»), а в отношении его надежности (святая наивность) было заявлено буквально следующее: «В УМН широко применяются дублирование, специальные схемы автоматического контроля и устранения неисправностей, что значительно увеличивает надежность этой машины сравнительно с остальными элементами системы «Даль». Это позволяет при ориентировочном расчете считать УМН абсолютно надежной системой».

Зенитная ракетная система «Даль». Фотоархив НПО им. С. А. Лавочкина

И что интересно – никаких замечаний заказчиков на это при согласовании эскизного проекта не последовало. Хотя по многим другим вопросам они проявляли завидную дотошность и скрупулезность. Это означало лишь одно: ни в ОКБ-301, ни в 4-м ГУ МО не было специалистов по только еще зарождающейся цифровой электронно-вычислительной технике и они полностью полагались на компетентность разработчиков УМН.

Безусловно, проект такой автоматизированной системы ЗУРВ, помимо высоких ТТХ, поражал воображение военных, которые ради этого были готовы мириться с ее неизбежной стационарностью. Впрочем, в стране имелось довольно много сугубо неперемещаемых объектов, требующих надежного прикрытия с воздуха. В намечавшихся планах производства предполагалось построить всего до двух десятков комплексов «Даль» и прикрыть ими кроме Ленинграда город Баку, военно-морские базы и т. д.

Этот вариант эскизного проекта просуществовал недолго. В августе ОКБ-301 выпустило дополнение к нему, предусматривавшее довольно серьезное изменение – переход на двухступенчатую ракету. Основной причиной такого шага стало неполное выполнение заданных тактико-технических требований с одноступенчатой ракетой. В июле 1957 г. НТС Спецкомитета одобрил это решение главного конструктора системы.

Конструкторы перешли на двухступенчатую схему с ЖРД на обеих ступенях, что позволило несколько расширить зоны поражения и снизить проектный стартовый вес ракеты с 8000 до 6500 кг. Одновременно в систему было внесено еще несколько изменений: введение наклонного старта ракеты вместо вертикального, отказ от поворотных антенн радиовзрывателя, уменьшение веса БЧ с 300 до 200 кг, а также некоторые изменения в схеме командного пункта, методе ввода целей в УМН и др.

Маршевая ступень новой ракеты «400» была выполнена по нормальной схеме с расположением крыльев и рулей по схеме «+». Диаметр ее уменьшился с 900 до 830 мм. В связи с этим ОКБ-301 разрешило НИИ-17 соответственно уменьшить диаметр антенны РЛГС с 790 до 710 мм и дальность обнаружения цели на 1,5 км. Правда, ожидалось, что при переходе в будущем на новый, более мощный магнетрон дальность действия РЛГС будет не только восстановлена, но и увеличена.

Так как маршевая ступень ракеты должна была летать в диапазоне высот от 5 до 30 км со скоростью от 550 до 1200 м/с, тяга двигателя должна была регулироваться в широких пределах. Для маршевой ступени был выбран двухкамерный ЖРД с диапазоном регулирования тяги при работе обеих камер от 3000 до 6000 кг, а после отключения одной камеры – от 600 до 3000 кг. Система подачи топлива в двигатель, как и прежде, турбонасосная, а подача топлива к ТНА из баков – с помощью вытеснительных мешков, теперь уже из фторопласта.

Диаметр ускорителя остался прежним – 900 мм, крылья были установлены по схеме «Х». Предполагалось, что ЖРД ускорителя будет также двухкамерным с номинальной тягой 44 000 кг. Компоненты топлива на обеих ступенях – АК-27И и ТГ-02. Вес полностью снаряженной ракеты был определен в 6554 кг.

Схема полета ракеты изменилась только для начального участка траектории. Ракета теперь должна была стартовать под углом 50–55 градусов (затем уменьшен до 45 градусов). Работа ДУ первой ступени продолжалась около 9 секунд, при этом ракета совершала полет по баллистической траектории без управления по курсу и тангажу. После сброса ускорителя ракета автономно склонялась до угла места траектории 25–30 градусов, входила в зону действия САЗО-СПК, после чего начинала получать и отрабатывать команды наведения.

Расчеты показали, что проведенные изменения позволят расширить зоны и повысить эффективность поражения, даже несмотря на уменьшение веса БЧ. Так, крылатые ракеты, летящие на высоте 30 км, поражались теперь на дальностях при скорости 2000 км/ч – от 100 до 190 км, при скорости 3000 км/ч – от 100 до 160 км. Бомбардировщики типа Ту-16 на высоте 20 км, летящие со скоростью 2000 км/ч, поражались теперь на дальностях от 60 до 164 км. Истребители типа МиГ-17, летящие на высоте 5 км со скоростью 1500 км/ч, поражались на дальностях от 50 до 70 км, на высоте 20 км со скоростью 2000 км/ч – от 60 до 110 км.

В заключении 4-го ГУ МО на новый проект было отмечено, что характеристики системы все еще не полностью отвечают заданным тактико-техническим требованиям (ТТТ). В частности, не полностью выполняются зоны поражения целей типа Ту-16 и Ил-28. Возможности борьбы с малоразмерными целями типа МиГ-17 тоже были оценены как совершенно недостаточные. 4-е ГУ МО посчитало необходимым для выполнения утвержденных ТТТ, а также с целью перспектив борьбы с малоразмерными целями типа МиГ-17 приступить к параллельной проработке новой ракеты и головки самонаведения с непрерывным излучением. Естественно, что при наличии массы еще нерешенных проблем и невыполнения заданных сроков главный конструктор системы С. А. Лавочкин отказался от такого предложения.

А нерешенные проблемы действительно имелись. Так, ОКБ-2 НИИ-88, с трудом выпустившее эскизный проект ЖРД маршевой ступени, от разработки ЖРД ускорителя отказалось, поскольку ранее ракета была одноступенчатой и предполагала наличие только одного двигателя. Найти разработчика турбоэлектрогенератора также не удалось. Пришлось вместо него на ракете устанавливать ампульную батарею разработки ВНИИТ Госплана (главный конструктор Н. С. Лидоренко), которая была тяжелее и требовала дополнительного обогрева при низких температурах.

В связи с задержкой в проектировании и изготовлении средств системы «Даль» по представлении МАП срок предъявления системы на совместные испытания Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР № 1218-556 от 11 октября 1957 г. был перенесен с I квартала 1958 г. на I квартал 1959 г.

Нужно отметить, что в это время в СССР была произведена реорганизация системы руководства народным хозяйством, упразднен ряд отраслевых министерств. В частности, МАП, МОП, МРТП теперь были преобразованы в Государственные комитеты с оставлением в их составе только научно-исследовательских и проектных организаций – соответственно ГКАТ, ГКОТ, ГКРЭ. Серийные заводы были выведены из подчинения указанных министерств и для оперативного управления ими созданы приснопамятные областные и городские (в крупных городах) совнархозы. Для координации деятельности всех совнархозов был создан Совет министров РСФСР, а его председателем назначен бывший председатель Спецкомитета СМ СССР В. М. Рябиков. Сам Спецкомитет был упразднен, а вместо него для курирования всех оборонных работ создана Комиссия при Президиуме Совета министров СССР по военно-промышленным вопросам или кратко – Военно-промышленная комиссия (ВПК).

Думается, одной из основных целей такой реорганизации была банальная необходимость перераспределения производственных мощностей между основными оборонными отраслями в связи с необходимостью начала крупносерийного производства баллистических ракет. Подходящие мощности для этого можно было взять только в авиапроме, поэтому и была придумана эта вроде бы необидная для руководства МАПа схема. Ведь на первый взгляд серийных заводов лишался не только МАП, но и другие оборонные отрасли. А обобществленные в большом промышленном колхозе серийные заводы якобы могли быть переориентированы по необходимости для выпуска любой продукции. Но черт всегда кроется в деталях: председателем вновь образованной ВПК стал бывший министр оборонной промышленности Д. Ф. Устинов, который теперь получил приоритет в определении первоочередных задач. После успешного создания в МОПе ракеты Р-7 – первого в стране межконтинентального носителя ядерных боезарядов – он, безусловно, выдвинулся в лидеры среди руководителей оборонных отраслей.

Этой ситуацией передела собственности сумел воспользоваться и В. Д. Калмыков, постепенно перетащивший к себе в ГКРЭ все сколь-нибудь значимые организации – разработчики радиоэлектронной техники. В частности, НИИ-17 и СКБ-245, последнее получило наименование НИЭМ (НИИ электронных математических машин), а также и знаменитое КБ-1.

Несмотря на появление нового куратора оборонных отраслей, ход работ по «Дали» практически не ускорился. В марте 1958 г. после очередного безнаказанного полета У-2 над советским Дальним Востоком вопросы создания новых средств ПВО снова оказались в центре внимания правительства. ВПК отметила, что несмотря на подключение ГКАТ в помощь ОКБ-2 НИИ-88 ГКОТ новой организации – ОКБ-154 ГКАТ, пока так и не найдено приемлемого решения по двигателю ускорителя. ОКБ-154 (главный конструктор С. А. Косберг) было ориентировано только на конструктивную отработку и изготовление ЖРД маршевой ступени ракеты «400» по проекту ОКБ-2 НИИ-88. Имелись отставания и по линии радиоэлектронного оборудования – разработчики не всегда успевали в срок выдавать техдокументацию на заводы-изготовители, что расхолаживало последних.

На фоне остальных формально лучше выглядел выделенный для производства УМН завод счетно-аналитических машин (САМ) Московского городского СНХ. К концу 1957 г. он отрапортовал о выполнении 85–90% объема работ по УМН для «Дали», правда, изготовление второй аналогичной машины для системы «Ураган-5» значительно задерживалось.

Наметив новые сроки поставок, ВПК отметила, что ОКБ-301 как головная организация недостаточно координирует работу смежных организаций. «Считать необходимым руководство работами по созданию системы «Даль» и контроль за их проведением возложить персонально на т. Лещенко С. М. (заместитель председателя ГКАТ. – Прим. авт.)», – говорилось в постановляющей части решения ВПК от 3 марта 1958 г. Аналогичное персональное назначение по радиоэлектронной части «Дали» в ГКРЭ получил один из заместителей В. Д. Калмыкова – Г. П. Казанский.

У ОКБ-301 первоочередной проблемой был двигатель для ускорителя. В марте 1958 г. было решено перепроектировать ДУ 1-й ступени под три ЖРД С3.42А ОКБ-3 НИИ-88 ГКОТ (главный конструктор Д. Д. Севрук). Однако ввиду неудовлетворительного состояния отработки этого двигателя для ракеты «217» II этапа модернизации системы-25, где от него было решено отказаться, пришлось искать новое решение и для ракеты «400». Третьим кандидатом стал пороховой ракетный двигатель конструкции ОКБ-81 ГКАТ (главный конструктор И. И. Картуков). Приказом от 18 апреля 1958 г. ГКАТ обязал завод № 81 разработать вариант порохового ускорителя. Но так как к I кварталу 1959 г. можно не успеть с ним на испытания, было решено продолжать пока и работу над ускорителем с ЖРД Севрука.

Одновременно возникла проблема и с разработкой наземного технологического оборудования. Выделенное для этого постановлением от 17 августа 1956 г. ГСКБ «Спецмаш» (главный конструктор В. П. Бармин) по ряду причин не смогло продолжать работу. Руководству ГКАТ пришлось срочно искать замену внутри своего ведомства, так как рассчитывать на серьезное участие организаций ГКОТ и смежных с ними в связи с разворачиванием там масштабных работ по ракетно-космической технике уже не приходилось. 26 марта 1958 г. приказом № 99 председателя ГКАТ П. В. Дементьева головной организацией по проектированию наземного оборудования системы «Даль» был назначен Гипроавиапром (начальник М. М. Тимохин). Позднее распоряжением Совета министров № 628 от 17 марта 1959 г. Гипроавиапром ГКАТ был официально утвержден вместо ГСКБ «Спецмаш» головной организацией по разработке, изготовлению и испытаниям наземного подъемно-транспортного и заправочного оборудования системы «Даль».

Несмотря на трудности, в 1958 г. развернулось изготовление в производстве всех основных элементов опытного образца системы «Даль», предназначенного для монтажа на полигоне «А». Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР № 419-198 от 16 апреля 1958 г. были утверждены мероприятия по изготовлению наземного оборудования опытного образца системы. К работам было подключено свыше 40 предприятий ГКАТ, ГКРЭ, ГКОТ и совнархозов, не считая их подрядных организаций.

Словно повинуясь какому-то предчувствию, в мае 1958 г. С. А. Лавочкин снова вышел с предложением о переносе хотя бы автономных испытаний ракеты «400» на полигон ВВС во Владимировку. Главнокомандующий ВВС К. А. Вершинин был не против, но главнокомандующий Войсками ПВО страны С. С. Бирюзов возражал, считая, что это только отвлечет силы разработчиков от создания основной испытательной базы на полигоне «А». Все же ввиду отставания сроков строительства на ГНИИП-10 предложение Лавочкина было принято. Также учитывая, что ленинградский завод № 232 «Большевик» должен был изготовить три комплекта пусковых установок для испытаний только в I квартале 1959 г., ГКАТом было принято решение провести в 1958 г. срочную разработку и изготовление двух комплектов пусковых установок силами НИАТ и завода № 491 для обеспечения начала бросковых испытаний ракеты в сентябре – ноябре 1958 г.

Параллельно с разработкой опытного образца системы «Даль» распоряжением СМ СССР № 398 от 1 марта 1957 г. проектирование строительных сооружений системы «Даль» на полигоне «А» начал ЦПИ-31 МО. Техбазу для приема и хранения ракет решили разместить на площадке № 7 около станции Сары-Шаган и города Приозерска (основного гарнизона полигона), а для опытного образца системы «Даль» была выделена площадка № 35 на расстоянии около 70 км от Приозерска.

Строительство, за которое также отвечало Министерство обороны, было начато во второй половине 1957 г., но проходило медленно. Отставание от заданных сроков шло как по причине несвоевременного получения исходных данных от разработчиков, так и из-за дополнительных трудностей на самом полигоне. К середине 1958 г. на строительстве объекта были заняты 620 человек вместо положенных трех-четырех тысяч. Площадку № 35 необходимо было соединить с техбазой (объект № 7) дорогой с бетонным покрытием. И кроме того, вблизи объекта не было найдено источников воды в достаточном количестве, поэтому надежное водоснабжение объекта могло быть обеспечено только строительством водопровода из озера Балхаш протяженностью 80–100 км. На строительство дороги и водопровода потребовалось выделение дополнительно 40 млн. руб.

2 августа 1958 г. ВПК поручила «тт. Ветошкину, Дементьеву, Калмыкову, Шебунину, Киясову, Байдукову, Лавочкину, Лебедеву, Векслину рассмотреть с выездом на полигон состояние разработки и строительства объектов системы «Даль», принять на месте оперативные решения и разработать план-график по обеспечению готовности объектов и средств системы «Даль» к испытаниям в установленные правительством сроки». В результате принятых мер строительство на полигоне ускорилось и в основном было закончено под монтаж технологического оборудования в конце 1958 г.

Изготовление же элементов системы в промышленности в течение 1958 г. проходило со значительным отставанием от сроков. Военные постоянно отмечали различные недостатки в работе и нерешенные вопросы. Конечно, подобное положение по системе «Даль» не было уникальным. По всем разрабатывавшимся системам (С-75, С-125 и модернизации С-25) работы шли непросто. Но если по другим системам многие проблемные вопросы находили свое решение, то по «Дали» они по большей части откладывались на потом.

Хотя недостатки в работе были практически у всех предприятий, все отчетливее выявлялось, что несмотря на быстрое изготовление, наиболее тяжелое положение складывается с УМН (шифр машины «М-111»).

Согласованными ТТТ и ТТЗ на УМН предусматривалось:

• документация на опытный образец УМН должна полностью соответствовать требованиям МН СЧХ (межотраслевой нормали системы чертежного хозяйства. – Прим. авт.) и в основном требованиям нормали «Мороз»;
• аппаратура должна быть рассчитана на срок службы 10 лет и непрерывную работу при этом в течение 10 000 часов;
• должна быть обеспечена непрерывная круглосуточная работа и высокая эксплуатационная надежность опытного образца УМН.

Это означает, что СКБ-245 обязано было разработать техдокументацию и изготовить опытный образец УМН, предназначенный для дальнейшего боевого использования и возможности промышленного повторения в виде партии или серии подобных машин.

Реально же опытный образец был сконструирован так. УМН представляла собой 39 конструктивно самостоятельных единиц: 20 шт. типовых стоек, в которых размещались примерно 3300 типовых ячеек, и 10 шт. нетиповых стоек – 1 стойка для 63 ячеек накопительных трубок (блоков потенциалоскопов); 1 стойка для ячеек выпрямителей накопительных трубок; 2 стойки для ячеек питания; 1 стойка для 6 потенциалоскопов и 2 осциллоскопов; 2 стойки печати; 3 стойки с разъединителями магистралей; 3 магнитных барабана и 6 секций пульта контроля. Всего в машине было 3700 типовых и нетиповых ячеек, в состав которых входило около 22 000 печатных элементов, 6000 электронных ламп, 69 потенциалоскопов, 44 000 германиевых плоскостных триодов, около 150 000 полупроводниковых диодов, более 11 000 разъемов и т. д.

СКБ-245 полного комплекта конструкторской документации на опытный образец УМН не разработало. В частности, кроме принципиальных и условных монтажных схем, отсутствовала документация на функциональные блоки, на устройства и на машину в целом. На элементы, ячейки и стойки документация имелась, но серийные заводы по ней работать не могли, так как она была выполнена по СЧХ завода САМ, не имеющей ничего общего с МН СЧХ.

Все это стало следствием привлечения к работам организации, не имевшей опыта разработки военной техники и не имевшей на тот момент военной приемки. Когда же военная приемка в СКБ-245 появилась, дело было уже сделано. Военпреды отмечали такие недостатки, как низкое качество полупроводниковых триодов П6, выпускаемых заводом № 211 Ленинградского СНХ, на которых строилось 90% схем УМН. Так, из 60 тысяч триодов, поступивших в СКБ-245 в течение 1957 г., только 40% были пригодны к использованию. После хранения в течение трех-четырех месяцев в нормальных температурных условиях еще 10% из числа отобранных триодов оказались непригодными из-за ухода электрических параметров за пределы допусков. Также в конструкции массово применялись несерийные диоды Д-5, изготовляемые заводом САМ, по причине чего не могло быть налажено серийное производство УМН.

Но главным было не это: «При изготовлении УМН, которая в настоящее время монтируется на стенде, разработчик преследует главную для себя цель, заключающуюся в проверке правильности выбранных им принципиальных технических и конструктивных решений. При этом вопросы качества, эксплуатационные характеристики и требования производства отодвигаются на второй план и по ряду причин не получили удовлетворительного решения.

Одним из вопросов, который неудовлетворительно разрешен в данном образце УМН и без решения которого опытный образец не может удовлетворять ТТТ и ТТЗ в части долговечности и высокой надежности в эксплуатации, является качество конструкции стоек и ячеек.

Выбранный и положенный в основу конструкции машины ячеечный (мелко-блочный) вариант является оправданным и вполне приемлемым. Однако с точки зрения качества самого исполнения конструкция является неудовлетворительной. Главный недостаток конструкции – недостаточная жесткость стоек и каркасов ячеек, не гарантирующая в процессе эксплуатации механической прочности электрического монтажа, надежности электрических контактов и сохранения возможности нормальной установки ячеек в стойки.

Это дает основание считать, что данный образец УМН по своему назначению является макетом».

В связи с этим начальник 4-го ГУ МО Г. Ф. Байдуков 28 апреля 1958 г. обратился в ВПК и ГКРЭ с просьбой «…обязать СКБ-245 наряду с продолжением наладки экспериментального образца УМН немедленно приступить к разработке устройств опытного образца УМН в новом конструктивном исполнении, обеспечивающем высокую эксплуатационную надежность, сохранение стабильных параметров аппаратуры и удобство эксплуатации». Однако ГКРЭ не внял этой просьбе.

К концу 1958 г. первым элементом системы «Даль», подготовленным к автономным испытаниям, стала ракета «400». Надо отметить, что разработка многих агрегатов бортового оборудования ракеты проходила с превышением установленных весовых лимитов, а переход на пороховой ускоритель, имеющий меньшую удельную тягу по сравнению с ЖРД, не только довел стартовый вес с предполагавшихся для двухступенчатой ракеты 6500 кг до прежнего уровня одноступенчатой ракеты (8000 кг), но и превысил его более чем на 700 кг. Лавочкин был вынужден потребовать от наиболее недисциплинированных по соблюдению веса смежников принять срочные меры к существенному уменьшению веса их изделий.

Бортовое оборудование ракеты также постепенно подготавливалось к испытаниям. В 1958 г. в НИИ-17 было изготовлено пять комплектов РЛГС «Зенит», один из которых прошел испытания на самолете и был поставлен на завод № 301. Одновременно в ОКБ-339 разрабатывался второй вариант РЛГС «Магнит», простроенной на базе бортовой РЛС истребителей «Орел». Так как принцип их построения и диаметр антенны были практически одинаковы, то и полученная дальность обнаружения их оказалась тоже одинаковой – 13 км, что было меньше заданной по ТТЗ (16 км). В результате в первой половине 1959 г. работы по РЛГС «Магнит» были прекращены, а НИИ-17 получил задание разработать усовершенствованную РЛГС «Зенит-2» с использованием нового мощного магнетрона «Брусника», чтобы довести дальность обнаружения до заданной.

Пока разрабатывалась новая головка, для обеспечения летных испытаний был начат серийный выпуск опытной партии головок «Зенит-1» на заводе № 287 Ленинградского СНХ.

В НИИ-33 было изготовлено девять комплектов бортовой аппаратуры САЗО-СПК «Феникс», один из которых поставлен ОКБ-301. НИИ-504 изготовил три комплекта радиовзрывателя «Гриф», один комплект из которых был поставлен ОКБ-301. В НИИ-6 была закончена отработка боевой части, документация для изготовления передана на завод № 78 Челябинского СНХ.

К декабрю 1958 г. заводом № 301 было изготовлено две ракеты для летных испытаний с жидкостным реактивным ускорителем в варианте для бросковых испытаний.

На территории в/ч 15650 (ГК НИИ ВВС) была построена временная стартовая площадка для ракеты «400», оснащенная необходимым минимумом проверочно-заправочного оборудования и нештатной подъемно-пусковой установкой (ППУ) конструкции НИАТ. 30 декабря 1958 г. с этой стартовой площадки состоялся первый бросковый пуск ракеты «400», прошедший в целом нормально. Это означало, что начинался первый этап – автономные испытания основных элементов системы.

В начале 1959 г. этап производства средств опытного образца системы «Даль» в основном завершился, хотя и не без огрехов. Так, на заводе № 37 ГКРЭ – изготовителе РЛС – было закончено производство шкафов и блоков за исключением антенных облучателей. Отработка совмещенного антенного облучателя для работы на прием-передачу не закончилась, так как показала неудовлетворительные результаты при настроечных испытаниях, вследствие чего рассматривался вопрос о введении дополнительных антенных зеркал для раздельной работы станции на прием и передачу.

По аппаратуре САЗО в НИИ-33 были забракованы блок перестройки магнетрона передатчика и волноводного тракта, изготовление которых началось в новом варианте. Конструкция части шкафов также подвергалась переделке.

В ОКБ и на заводах промышленности (НИАТ, ОКБ-232 и завод ПТО им. Кирова) было закончено рабочее проектирование ППУ и заряжающего устройства (ЗУ). Изготовление их ожидалось в феврале-марте 1959 г. так же, как и опытных образцов аппаратуры контроля и управления стартом ракет на заводе № 476 ГКАТ. Заводами – изготовителями технологического оборудования заправки ракет компонентами топлива и воздухом, станций слива, нейтрализации и консервации (Пензхиммаш, Сумской завод им. Фрунзе, Свесский завод) были разработаны рабочие чертежи и начато изготовление отдельных узлов и блоков. Изготовление опытных образцов оборудования должно было быть закончено в I квартале 1959 г.

Однако, по мнению маршала артиллерии Н. Д. Яковлева, многое было еще недоделано. В своем письме от 19 марта 1959 г. председателю ВПК Д. Ф. Устинову и председателю ГКРЭ В. Д. Калмыкову он указывал: «В настоящее время наземная радиотехническая и вычислительная аппаратура системы подготавливается к отправке на полигон. Указанная аппаратура, по нашему мнению, еще не прошла достаточной стендовой отработки и испытаний в необходимом объеме на заводах-изготовителях. Опыт показывает, что отправка на полигон некомплектной, неотработанной и непроверенной аппаратуры приводит не к сокращению, а к затяжке сроков ее отработки и испытаний».

Но маршала Яковлева никто не слушал, так как срок предъявления системы на совместные испытания – I квартал 1959 г. – был уже сорван. С февраля-марта началась вывозка оборудования системы на полигон (РЛС, УМН, САЗО, оборудование ОП) и монтаж его в том состоянии, в каком его успели отработать к этому времени. Недоделанное предполагали доделать на месте.

Решением ВПК от 13 июня 1959 г. сроком окончания автономных испытаний РЛС, УМН, СПК, САЗО, а также стыковки и испытаний наземных средств системы управления был назван ноябрь 1959 г.

Учитывая фактическое состояние дел по системе «Даль», Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР № 735-338 от 4 июля 1959 г. срок предъявления опытного образца системы на совместные испытания был перенесен на I квартал 1960 г. и назван предельным, иначе срывалось выполнение заданного крайнего срока завершения системы-100.

Тогда же приказом по 4-му ГУ МО был утвержден классификатор для единой индексации изделий, разработанных по его заказам. Для средств системы «Даль» были назначены следующие индексы: ракета «400» – 5В11, стартовый пороховой ускоритель ПРД-70 – 5С41, маршевый ЖРД с регулятором тяги РО1-154 – 5Д11, автопилот АП-69 – 5А11, бортовая аппаратура САЗО-СПК «Феникс» – 5У11, РЛГС «Зенит» – 5Г11, радиовзрыватель «Гриф» – 5Е16, боевая часть Б-77 – 5Б12, автополуприцеп для транспортировки ракеты – 5Т12 и т. д. Впрочем, эти безликие индексы не очень-то прижились в документации даже самого 4-го ГУ МО.

Продолжение читайте в следующем номере.