27 января, 2014

«Даль», канувшая в лету — часть I

Начало бурному развитию зенитного управляемого ракетного вооружения (ЗУРВ) в нашей стране положила грандиозная система ПВО города Москвы «Беркут» С-25.

Но уже на этапе разработки, несмотря на новизну многих ее решений, стали отчетливо вырисовываться и недостатки, которые могли быть оправданы лишь уникальностью этой системы с точки зрения поставленной задачи – построения «непроницаемой» противовоздушной обороны такого важного и протяженного, но, в общем-то, единичного объекта, как Москва.

Фотоархив НПО им. С. А. Лавочкина

Да, КБ-1 удалось с помощью одного стрельбового локатора Б-200 решить сложную задачу одновременного наведения 20 ракет на 20 целей в своем секторе. Однако для построения круговой обороны Москвы потребовалось разместить вокруг нее в двух эшелонах по 22 и 34 таких секторных локатора.

Проектировавшаяся с 1953 г. аналогичная одноэшелонная система ПВО Ленинграда С-50 должна была иметь 36 подобных комплексов. Расчеты показывали, что для круговой защиты даже точечного объекта потребуется не менее 13 комплексов, размещенных вокруг него на расстоянии 20–25 км. Плюс соответствующие РЛС дальнего обнаружения, командный пункт, техбазы, линии связи, дороги и пр. А ведь есть еще приграничные и приморские города (военно-морские базы), где «кольцо» вообще не построишь. Становилось очевидным, что тиражировать систему С-25 по всей стране не удастся.

Люди, занимавшиеся «Беркутом», не могли не задавать себе эти вопросы и не искать на них ответы. Главный конструктор ЗУР В-300 Семен Алексеевич Лавочкин оказался в их числе.

Когда и как им была высказана идея новой системы, описано в известной книге К. С. Альперовича «Ракеты вокруг Москвы. Записки о первой отечественной системе зенитного управляемого ракетного оружия» – это случилось 2 ноября 1952 г., сразу после первого пуска ракеты В-300 в замкнутом контуре: «Под впечатлением первого и сразу успешного пуска ракеты в замкнутом контуре управления Лавочкин тут же высказал, по-видимому, давно вынашивавшуюся им идею: «Александр Андреевич! Зачем иметь такое количество радиолокаторов и стартовых позиций с огромным количеством ракет? Сделайте радиолокатор, работающий вкруговую, а я сделаю ракету, которая сможет летать в любую сторону с одной стартовой позиции». У Расплетина это предложение энтузиазма не вызвало».

Конечно, сейчас можно понять или по крайней мере объяснить реакцию А. А. Расплетина: еще только началась отработка «Беркута», да и не он в то время являлся главным конструктором КБ-1, уполномоченным решать подобные вопросы.

Однако, видимо, не только Расплетин стал свидетелем этой сцены, и идея запала в умы других участников того знаменательного пуска.

Пульт ввода целей

Пульт ручного управления

Рабочее место командира и начальника штаба комплекса

Пульт коммутации и старта

Пульт ручного управления

Рабочее место командира главного инженера

Общий вид индикаторной аппаратуры

Приемная и потенциалоскопическая аппаратура

Пульт ручного сопровождения

Пульт командира комплекса

Индикаторная аппаратура КП

В 1954 г. бывший заместитель начальника ТГУ и руководитель полигонных испытаний «Беркута» Валерий Дмитриевич Калмыков был поставлен во главе вновь образованного Министерства радиотехнической промышленности (МРТП), куда вошли многие ведущие радиолокационные предприятия страны, в числе которых, правда, не было КБ-1. Конечно, кредит доверия нужно оправдывать и без организации новой масштабной работы было не обойтись. Вот здесь-то и пригодилась идея Лавочкина, а новую РЛС для этой системы, естественно, должно было разработать его министерство.

Но одного локатора, работающего вкруговую, и ракеты, летающей в любую сторону, недостаточно. Чтобы новая система выглядела по-настоящему перспективно, родилось предложение сделать ее более дальнобойной, способной прикрыть не меньшую территорию, чем «частокол» С-25. Так появилась идея создания зенитной ракетной системы большой дальности – так называемой дальней руки. И название она получила соответствующее – «Даль». Надо сказать, что это был, наверное, единственный случай в истории, когда система ЗУРВ не получила никакого традиционного буквенно-цифрового обозначения, и все годы работы над ней во всех документах так и именовалась – «Даль».

Официально начало разработки системы «Даль» было положено Постановлением ЦК КПСС и Совета министров СССР № 602-369 от 24 марта 1955 г., согласно которому МАП, МРТП, Министерство машиностроения и приборостроения (ММиП) и МОП обязывались создать зенитную управляемую ракету и систему автоматического наведения ее на высотные сверхзвуковые бомбардировщики противника.

Система должна была обеспечивать:

• обнаружение бомбардировщиков типа Ту-16, летящих на высотах от 5 до 20 км, на дальностях 160–300 км;
• перехват бомбардировщиков противника, летящих на высотах от 5 до 20 км со скоростями 1000–2000 км/ч, на дальностях от 50 до 200 км;
• автоматический вывод ракеты на расстояние 12–15 км до самолета-цели на встречных курсах, с которого ракета переходит на самонаведение;
• одновременное наведение не менее 10 ракет на 10 отдельных целей.

Эскизный проект системы наведения и зенитной управляемой ракеты должен был быть закончен во II квартале 1956 г., а опытный образец системы «Даль» – предъявлен на испытания в I квартале 1958 г. Главным конструктором системы наведения и зенитной управляемой ракеты был назначен главный конструктор ОКБ-301 МАП С. А. Лавочкин.

Но хотя Лавочкин и был «генератором» идеи, главным «толкачом» этого постановления являлся не он. Эта роль, безусловно, принадлежала В. Д. Калмыкову, ведь одновременно с «Далью» была задана к разработке похожая система авиационного перехвата «Ураган-5», имевшая почти идентичную наземную часть, в которой на самолеты противника вместо ЗУР должны были наводиться истребители-перехватчики, вооруженные управляемыми ракетами, главным конструктором которой был назначен другой известный авиаконструктор – Артем Иванович Микоян.

Нужно отметить, что март 1955 г. – это время, когда заканчивались испытания системы С-25 и начиналась передача ее заказчику и одновременно – ликвидация Главспецмаша и Главспецмонтажа, образование Спецкомитета Совета министров СССР для дальнейшей координации работ по управляемому ракетному вооружению. Да и заказчик – маломощное еще 4-е управление Министерства обороны было целиком занято приемкой С-25. Все эти организации оказались в стороне от проработки и согласования этого постановления. Таким образом, кто должен координировать усилия предприятий многих министерств и ведомств, осталось пока неясным.

От построения системы «Даль» напрямую зависели число и состав привлекаемых к разработке участников. Сразу было понятно, что точность определения координат целей тогдашними локаторами недостаточна для успешного наведения ракет на дальностях до 200 км. Ракету нужно было оснастить радиолокационной головкой самонаведения (РЛГС), которая, включаясь при подлете к цели, должна обеспечить приемлемую точность на конечном участке. Создание такой головки было в то время весьма непростой задачей, с которой не стало связываться даже КБ-1. Но разработчикам «Дали» повезло – помогли старые связи и некоторые обстоятельства конкурентной борьбы среди разработчиков самолетных РЛС перехвата и прицеливания в НИИ-17 МАП. За создание РЛГС взялся оставшийся не у дел в НИИ-17 главный конструктор Андрей Борисович Слепушкин, ранее разработавший станции «Торий-А», «Коршун» и «Сокол». Последняя из них и стала прототипом будущей головки самонаведения «Зенит».

Также в системе «Даль» впервые в практике две разные задачи – обнаружение целей и наведение ракет, причем на гораздо большей дальности, чем в С-25, должны были решаться одним локатором, какового в природе еще не существовало. Помимо большого энергетического потенциала и работы «вкруговую», он должен был одновременно определять не две, как обычно, а три координаты целей – дальность, азимут и угол места (высоту). Разработать такую РЛС поручили главному конструктору ОКБ завода № 37 МРТП В. В. Самарину.

Управление ракетой в полете на участке до захвата цели головкой самонаведения должно было осуществляться радиосистемой передачи и приема команд управления, создать которую поручили главному конструктору (затем директору) НИИ-648 МРТП Н. И. Белову.

И наконец, главной новинкой в системе «Даль» должна была стать цифровая электронно-вычислительная машина – так называемая управляющая машина наведения (УМН), на которую замыкалось все управление боевой работой системы: получение информации о координатах целей, анализ готовности ракет и каналов управления к пуску, расчет момента старта и выдача команд на старт ракет, выработка команд управления последними, выдача на борт команд на включение РЛГС и т. д.

Такую машину решили применить впервые, в системе С-25 задачу наведения решали аналоговые счетно-решающие приборы – по одному на каждый канал управления. По заданию УМН должна была обеспечить одновременное наведение 10 ракет на 10 целей, находящихся на любых азимутах, но разработчиками было заявлено, что это количество не является предельным и будет реализовано только в опытном образце системы, а в серийных образцах оно может быть увеличено без существенного изменения других ее элементов.

Главным конструктором математической машины наведения стал один из тогдашних столпов зарождающейся отечественной вычислительной техники Юрий Яковлевич Базилевский – Герой Социалистического Труда, удостоенный в 1954 г. этой высшей награды за разработку первой в стране серийной электронно-вычислительной машины «Стрела».

Конечно, все это наземное оборудование в то время могло быть выполнено только в стационарном варианте, что, впрочем, считалось само собой разумеющимся для такой сложной системы.

Облик самой ракеты в начальный период для получения большой дальности (порядка 200 км) предполагал использование сверхзвукового прямоточного ВРД. Двигатель такого типа, главным конструктором которого являлся М. М. Бондарюк, устанавливался на МКР «Буря», разрабатывавшейся в то время ОКБ-301. Но условия работы СПВРД на зенитной ракете существенно отличаются от таковых на межконтинентальной крылатой ракете, которая являлась фактически однорежимным летательным аппаратом. Зенитная же ракета должна была летать в широком диапазоне скоростей и высот, маневрировать с углами атаки до 17 градусов, что требовало серьезного усложнения и длительной отработки прямоточки. Пришлось переориентироваться на использование жидкостного ракетного двигателя с регулируемой тягой, опыт создания которых был уже накоплен достаточный.

В мае 1955 г. ОКБ-301 закончило предварительную увязку и выдало смежным организациям исходные данные для проектирования основных элементов системы. Но многие вопросы создания и дальнейшей отработки системы были еще неясны, поэтому предусматривалось до 1 июля представить в Совет министров дополнительные предложения о сроках выполнения разработки и поставках комплектующих изделий.

Когда к этому сроку новых предложений не поступило, к делу подключились военные. Министерство обороны по постановлению от 24 марта отвечало за проведение полигонных испытаний опытного образца. По указанию маршала А. М. Василевского в августе главком ПВО С. С. Бирюзов докладывал: «Хотя 4-е ГУ МО и не является заказчиком системы «Даль», но крайне заинтересовано в ее осуществлении и считает, что работы по теме проводятся недостаточно быстро: сказывается отсутствие головного министерства-исполнителя.

По нашему настоянию тов. Хруничевым М. В. (в то время – заместитель председателя Совета министров. – Прим. авт.) возбуждено ходатайство перед ЦК о поручении Спецкомитету Совета министров координации работ по системе «Даль».

К этому времени в ОКБ-301 были проработаны предварительные тактико-технические задания (ТТЗ) для главных конструкторов А. Б. Слепушкина (РЛГС), В. В. Самарина (локатор), Ю. Я. Базилевского (УМН), Н. И. Белова (аппаратура радиоуправления) и Н. С. Расторгуева (радиовзрыватель). Был подготовлен список дополнительных смежников для разработки автопилота ракеты, ответчика борта, наземной кабельной сети, следящих систем поворотных столов, обтекателя РЛГС, командного пункта, а также обеспечения испытаний (трасса, система измерений, мишени и т. д.).

Подключение к курированию работ по системе «Даль» недавно организованных Спецкомитета Совета министров и особенно 4-го Главного управления Министерства обороны оказало определенное мобилизующее действие. Но не только. Проанализировав находящиеся тогда в разработке системы ЗУРВ (С-50, С-75 и «Даль»), 4-е ГУ МО пришло к выводу, что ни одна из них не позволит вести борьбу с уже разрабатывавшимися как у нас, так и в США новыми беспилотными средствами воздушного нападения – баллистическими и сверхзвуковыми крылатыми ракетами (по тогдашней терминологии – самолетами-снарядами). В частности, указывалось: «…по разрабатываемой системе ЗУРВ «Даль» уже в настоящее время необходимо принять все меры для приспособления ее к борьбе с самолетами-снарядами».

Также Министерство обороны в начале 1956 г. активно обсуждало вопросы создания новых полигонов для испытаний разрабатываемых систем ракетного вооружения. В частности, планировавшиеся в 1958 г. испытания системы «Даль» было предложено провести на вновь создаваемом полигоне в районе озера Балхаш. Промышленность же стремилась провести испытания «Дали» в районе знакомого и обжитого полигона Капустин Яр, где уже имелась база для испытаний ЗУР С-25, С-75 и начала создаваться база для МКР «Буря» и «Буран». Но победила точка зрения военных, и испытания «Дали» были совмещены с испытаниями заданной тогда к разработке экспериментальной системы ПРО «А» главного конструктора Г. В. Кисунько (КБ-1) на одноименном полигоне в безводной казахской полупустыне, где Министерство обороны должно было построить всю необходимую инфраструктуру. Техническое задание на проектирование полигона для опытного образца системы «Даль» в составе жилого городка, техбазы и огневой позиции со станцией наведения было утверждено 18 июня 1956 г.

Проработка проекта системы в ОКБ-301, выдача и согласование заданий на комплектующие элементы со смежниками с самого начала проходили с отставанием от заданных сроков, чему способствовало неоднократное изменение состава разработчиков и их взглядов на выполнение этих элементов. Так, уже на начальном этапе произошла смена разработчика РЛС. Это стало следствием принятого в МРТП решения об унификации РЛС систем «Даль» и «Ураган-5» с заданной к разработке Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР № 953-562 от 17 мая 1955 г. станцией обнаружения и наведения истребителей «Памир» (П-90). Постановлением Совета министров № 361-232 от 17 марта 1956 г. разработка РЛС для системы «Даль» была поручена НИИ-244 МРТП (главный конструктор Б. П. Лебедев). Это вызвало ряд изменений в принципах построения РЛС, влияющих на общую стыковку системы, пересмотр ранее выданных исходных данных, изменение структуры управляющей машины наведения и станции передачи команд.

Другим постановлением Совета министров № 366-235 от того же 19 марта 1956 г. констатировалось: «…тактико-технические требования на систему «Даль», утвержденные постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 24 марта 1955 г., должны быть улучшены в части обеспечения поражения самолетов на больших высотах и при больших скоростях полета». Это также потребовало корректировки ранее принятых исходных данных и выдачи дополнительных требований смежникам. Начавшиеся летом полеты над СССР новых американских высотных самолетов-разведчиков типа У-2 и бурное обсуждение состояния ПВО страны в верхах послужили дополнительным толчком. В результате постановлением СМ СССР № 1148-591 от 17 августа 1956 г. были повышены тактико-технические характеристики (ТТХ) системы «Даль» и уточнены сроки разработки, изготовления и монтажа опытного образца на полигоне.

Теперь система «Даль» должна была иметь следующие основные ТТХ:

• автоматическое сопровождение и выдачу в управляющую машину наведения координат бомбардировщиков и самолетов-снарядов с отражающей поверхностью, эквивалентной Ил-28, на дальности 200–220 км при высоте полета 22–30 км; с отражающей поверхностью, эквивалентной Ту-16, на дальности 260–280 км при высоте полета 20 км и 190–200 км при высоте полета 5 км;
• полет ракеты в режиме самонаведения не менее 16 км;
• поражение бомбардировщиков типа Ту-16: на высотах от 5 до 10 км при скорости полета цели до 1500 км/ч и от 10 до 20 км при скорости полета цели до 2000 км/ч, на дальностях от 70 до 180–200 км на высоте 20 км и от 50 до 100 км на высоте 5 км;
• поражение самолетов-снарядов с отражающей поверхностью, эквивалентной Ил-28, на высоте до 27–30 км при скорости полета до 3000 км/ч;
• одновременное наведение 10 ракет на 10 одиночных или групповых целей, находящихся в боевой зоне, и не менее пяти ракет на одну цель, а также любой порядок пуска ракет, находящихся на стартовых столах;
• скорострельность системы по каждому из каналов наведения – 3–5 минут на одну ракету (время полета ракеты до цели) до израсходования запаса ракет на стартовой позиции.

Зоны поражения самолетов-снарядов с отражающей поверхностью, эквивалентной Ил-28, вероятность поражения целей в зависимости от условий стрельбы, а также возможность борьбы с воздушными целями с отражающей поверхностью, эквивалентной МиГ-17, должны были быть определены при разработке эскизного проекта.

В связи с расширением диапазона скоростей и высот, а также типа поражаемых целей допускалось применение специальной ракеты на малых высотах. Срок разработки эскизного проекта системы и ракеты перенесли всего лишь на IV квартал 1956 г.

К работам были привлечены новые организации: по ЖРД для ракеты – ОКБ-2 НИИ-88 МОП (А. М. Исаев), по автопилоту – завод № 923 МАП (Е. Ф. Антипов), по системе активного запроса и ответа – НИИ-33 МРТП (И. М. Векслин), по боевой части – НИИ-6 МОМ (В. А. Сухих), по системе контроля и управления стартом – НИИ-2 МАП (В. А. Джапаридзе), по наземному оборудованию – ГСКБ Министерства машиностроения (В. П. Бармин). Разработка РЛГС была продублирована – аналогичное задание получило ОКБ-339 МАП (Г. М. Кунявский).

После этого работы ускорились. В сентябре 1956 г. были утверждены уточненные тактико-технические требования (ТТТ) на систему в целом, к ноябрю закончено согласование всех тактико-технических заданий (ТТЗ) на элементы системы «Даль». В большинстве организаций, разрабатывающих средства системы, развернулись работы по эскизному проектированию, увязке и стыковке отдельных элементов, начата конструктивная и лабораторная разработка блоков аппаратуры.

Однако стали выявляться и слабые звенья. Так, например, плохо обстояли дела с жидкостным ракетным двигателем для ракеты. В ОКБ-2 НИИ-88 не хватало кадров и была слаба опытно-экспериментальная база.

Возможности Спецкомитета СМ СССР по решительному воздействию на ход работ оказались гораздо скромнее, чем прежнего ТГУ. Основными организующими органами по существу оказались два министерства – МАП и МРТП. В этой ситуации возрастала роль заказчика, а теперь и одного из соисполнителей (в части проектирования и строительства полигонного образца) – 4-го ГУ МО. Но и там дела обстояли не так хорошо, как хотелось бы. В одном из докладов командованию от 3 ноября 1956 г. указывалось: «Для обеспечения должного контроля за разработкой системы «Даль» в 4-м ГУ МО не хватает кадров… Положение усугубляется тем обстоятельством, что на предприятиях, разрабатывающих важнейшие средства системы, не имеется нашей военной приемки. Малочисленна приемка и на предприятии главного конструктора системы – ОКБ-301 МАП».

Эскизные проекты на комплектующие агрегаты ракеты, получившей в ОКБ-301 заводской индекс «400», кроме ЖРД, были выполнены в декабре 1956 г. Однако предъявление комплексного эскизного проекта системы и ракеты ОКБ-301 задерживалось по причине продолжавшегося моделирования контура управления и выбора оптимальной схемы ракеты. До сих пор рассматривалось несколько вариантов как по типу двигательной установки, так и по общей компоновочной схеме, что объяснялось чрезвычайной трудностью задачи.

Тем временем в судьбе «Дали» произошел во многом судьбоносный поворот. В начале 1957 г. коллегией Министерства обороны был рассмотрен вопрос о перспективах создания ленинградской системы С-50. В результате всестороннего обсуждения военные пришли к выводу о нецелесообразности ее дальнейшего строительства. С этим согласились Спецкомитет и Министерства оборонной, авиационной и радиотехнической промышленности. Главными причинами названы высокая стоимость и значительное удлинение сроков окончания строительства – 1963–1964 гг. (в общем-то, из-за явно недостаточного финансирования и отсутствия необходимых строительных мощностей. – Прим. авт.), когда запроектированные характеристики системы уже устареют. Было внесено предложение: «Противовоздушную оборону Ленинграда базировать на перспективной подвижной системе зенитного оружия С-75 в сочетании с отдельными многоканальными комплексами стационарной системы «Даль»… При построении обороны с использованием комплексов С-75 и «Даль» вокруг Ленинграда создаются две зоны огня. Дальняя зона огня создается огневыми комплексами «Даль». В ней производится расстраивание боевых порядков крупных групп самолетов, а также уничтожение отдельных самолетов и мелких групп. Ближняя – основная зона огня создается огневыми комплексами системы-75. В ней производится уничтожение одиночных самолетов и мелких групп, прорвавшихся через зону огня «Даль».

Следует также сказать, что и по стоимости предлагаемая система обороны Ленинграда будет значительно дешевле С-50. Так, стоимость С-75 составит 3 млрд. руб., системы «Даль» – 1,5 млрд., то есть в общей сложности – 4,5 млрд. руб. против 7,1 млрд. для С-50».

Новая система ПВО Ленинграда, получившая наименование «система-100» (С-100), должна была включать в себя 34 передвижных огневых комплекса С-75 и три стационарных огневых комплекса «Даль». Решение о ее создании утверждено Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР № 489-241 от 30 апреля 1957 г. Предполагалось ввести в эксплуатацию первую очередь системы (огневые комплексы С-75) в 1958–1959 гг. и вторую очередь (огневые комплексы «Даль») – в 1960–1961 гг. Головным министерством, отвечающим за создание в системе-100 комплексов «Даль», было назначено МАП и генеральный конструктор С. А. Лавочкин (получивший это звание в декабре 1956 г.).

Но если разработка одноканального комплекса С-75 в 1957 г. уже выходила на финишную прямую, то «Даль» не существовала еще даже на бумаге. Для ОКБ-301 это означало, что оно должно срочно заканчивать проектирование и предъявлять эскизный проект заказчику.

В течение февраля – июня 1957 г. техсоветом ОКБ-301 были рассмотрены эскизные проекты на элементы системы. По системе активного запроса и ответа (САЗО) утвержден совместный вариант с опорно-поворотным устройством (ОПУ) РЛС. А вот предложенная НИИ-648 МРТП система передачи команд (главный конструктор Риман) с индивидуальными станциями для каждой ракеты не была утверждена, так как в явном виде ограничивала канальность системы. Взамен ее совместным решением МАП, МРТП и МО 8 июля 1957 г. было утверждено предложение НИИ-33 МРТП о разработке СПК с бинарным принципом формирования команд и передачей команд «на проходе». Такая система передачи команд не имела ограничений на количество одновременно наводимых ракет.

Чтобы не затягивать изготовление элементов системы, в конце апреля 1957 г. эскизный проект системы «Даль» был подписан Лавочкиным. Это был предварительный вариант с одноступенчатой ракетой. Впрочем, по многим параметрам он уже приближался к окончательному варианту.

Работу по «Дали» в ОКБ-301 стал вести один из двух главных конструкторов – Михаил Михайлович Пашинин. Двумя другими активными участниками разработки являлись начальник отдела управления Георгий Николаевич Бабакин и начальник отдела, курировавшего наземный радиотехнический комплекс, Исаак Михайлович Малев. Оба уже засветились как руководители конструкторских коллективов, которые в конце 1940-х – начале 1950-х гг. разработали проекты систем управления беспилотными летательными аппаратами. Г. Н. Бабакин в НИИ-88 МОП разработал систему управления для проектировавшейся там ЗУР Р-112, а И. М. Малев, будучи инженер-полковником, начальником 11-го отдела 3-го управления ГК НИИ ВВС, – систему управления для телеуправляемых самолетов-снарядов и авиационных торпед, став при этом лауреатом Сталинской премии.

Как же была спроектирована система «Даль»?

Основную функцию определения координат целей в боевой зоне выполняли две РЛС «Памир» конструкции НИИ-244 МРТП. Принцип построения их был новаторским. Традиционный тогдашний локатор кругового обзора обеспечивал получение лишь двух координат цели – дальности и направления (азимута). Чтобы получать все три координаты, было решено применить метод парциальных диаграмм. Суть его заключалась в том, что теперь вращался не один лопатообразный вертикальный луч, а много узких «карандашных» лучей – веером. По проекту в станции «Памир» число парциальных каналов было выбрано 21. Дальность действия ее составляла 345 км. Включение в систему двух станций диктовалось, с одной стороны, необходимостью наличия горячего резерва, с другой – стремлением уменьшить дискретность получения координат целей и ракет, что было особенно важно при наведении на высотные скоростные цели. В состав станций входила также система опознавания «Кремний-2».

Система активного запроса и ответа конструкции НИИ-33 МРТП служила для получения координат выпущенных ракет с большей точностью, чем это можно было сделать с помощью РЛС, а антенны ее совмещались с антеннами РЛС с использованием общих опорно-поворотных устройств.

Координаты целей и ракет поступали в цифровую управляющую машину наведения (УМН) конструкции СКБ-245, обеспечивающую их автоматическое сопровождение и вырабатывающую в процессе решения задачи наведения все необходимые команды для передачи на ракеты через аппаратуру системы передачи команд (СПК).

СПК конструкции НИИ-33 МРТП обеспечивала передачу команд на все ракеты, находящиеся в полете. Ее антенны размещались в двух отдельных поворотных кабинах, вращающихся синхронно с антеннами РЛС с небольшой задержкой, необходимой для решения в УМН задачи наведения. Получение информации о координатах целей и ракет, а также передача команд на ракеты осуществлялись дискретно с интервалом 2,7 секунды.

Координация работы системы и ее контроль осуществлялись с помощью аппаратуры командного пункта. Разработчиком и изготовителем командного пункта был назначен завод № 476 МАП (главный конструктор А. Ф. Федосеев), при этом разработкой пультов занимался завод № 81, а их изготовлением – завод № 455 МАП.

От применения двух типов ракет ввиду значительного усложнения системы и условий боевой работы было решено отказаться и взяться за создание единой ракеты, способной поражать как низко-, так и высоколетящие цели. Определяющим обстоятельством для выбора схемы и компоновки ракеты оказался габарит головки самонаведения. Как показали расчеты НИИ-17, обеспечить требуемую дальность захвата цели (16 км) можно было при диаметре зеркала антенны не менее 800 мм. С учетом этого и была принята одноступенчатая схема, так как считалось, что переход к двухступенчатой не даст существенного выигрыша в весе из-за невозможности уменьшить мидель ракеты.

Ракета «400» была спроектирована нормальной схемы с диаметром корпуса 900 мм, крыльями, размещенными по схеме «х», и рулями по схеме «+». Стартовый вес – 8000 кг. Стартовать ракета должна была вертикально со специального поворотного стола. В хвостовой части располагался четырехкамерный ЖРД со стартовой тягой 12 т, работающий на горючем ТГ-02 и окислителе АК-20Ф, в струе которого были установлены газовые рули для управления ракетой на начальном участке полета. При достижении маршевой скорости, различной для разных высот, происходило отключение одной, двух или трех камер, а тяга работающих камер регулировалась специальным регулятором для поддержания заданной маршевой скорости. Для обеспечения высокой маневренности ракеты была разработана оригинальная вытеснительная система компонентов топлива из баков с помощью мягких мешков из резины, обеспечивающая непрерывность подачи топлива в турбонасосный агрегат двигателя при любых маневрах ракеты в полете, в том числе и с отрицательными перегрузками.

В носовой части устанавливались РЛГС, радиовзрыватель и боевая часть направленно-осколочного действия весом 300 кг. Кроме этого, в комплекс бортовой аппаратуры входили автопилот и аппаратура САЗО-СПК. Питание всех бортовых потребителей и немалое, особенно РЛГС, переменным током высокой частоты должно было осуществляться от комбинированного электрогенератора, приводимого во вращение автономной газовой турбиной, питающейся в свою очередь из основных топливных баков на активном участке полета и от дополнительных емкостей для обеспечения работы РЛГС на пассивном участке.

Однако несмотря на усилия проектантов, выполнить требование по дальности поражения с одноступенчатой ракетой не удалось. Так, для бомбардировщиков типа Ту-16 на высоте 20 км она составила от 70 до 150 км при заданной до 180–200 км. Для крылатых ракет на высоте 30 км при скорости цели 3000 км/ч – не более 140 км и при скорости 2000 км/ч – не более 175 км.

Наземное технологическое оборудование системы «Даль» тоже было задумано принципиально новым. Одной из важнейших целей, поставленных конструкторами, была максимальная автоматизация процессов подготовки ракет к старту. Это вытекало как из необходимости обеспечить заданную скорострельность системы (120–200 ракет в час), так и из стремления радикально сократить число и упростить работу личного состава на стартовой позиции.

К основным объектам наземного оборудования системы «Даль» относились технологический поток и огневая позиция. На технологическом потоке должны были производиться зарядка хранящихся ракет сжатым воздухом, компонентами топлива (окислитель заправлялся только в первые 30 ракет боекомплекта) и снаряжение боевой частью. Затем ракеты тягачами на автополуприцепах доставлялись на огневую позицию. Пропускная способность технологического потока была рассчитана на подготовку и подачу на огневую позицию по 10 ракет в час.

Огневая позиция предназначалась для приема, хранения, подготовки, обеспечения старта и наведения ракет на цели. В ее состав входили радиотехнический и вычислительный центр (РТ и ВЦ) с опорно-поворотными устройствами РЛС-САЗО и СПК, четыре или пять (в зависимости от варианта распределения каналов управления) огневых площадок – каждая соответственно по десять или восемь стартовых площадок, две-три радиомачты функционального предстартового контроля и бункер управления огневой позицией.

В состав каждой стартовой площадки входили устройство перепогрузки ракет, ангар с комплектом аппаратуры и оборудования, предназначенный для хранения, периодических проверок и подготовки к пуску ракет, и подъемно-пусковая установка (ППУ) со следящими приводами.

Поступившая на автополуприцепе с технологического потока на стартовую площадку ракета перегружалась на ангарную самоходную тележку, которая автоматически устанавливалась на свое рабочее место в ангаре. Затем производилась единственная ручная операция – подсоединение заправочного устройства и дренажей, поскольку все ракеты, кроме первой, предполагалось содержать незаправленными окислителем с целью увеличения срока их хранения. В случае объявления боевой тревоги ракеты автоматически заправлялись окислителем и отсоединялись от заправочного устройства. Затем предназначенная к пуску ракета автоматически подавалась самоходной ангарной тележкой на подъемно-пусковое устройство (ППУ). Освободившаяся тележка уходила обратно в ангар для приема следующей ракеты. Вся работа ангара, включая открытие-закрытие ворот, выполнялась в автоматическом цикле под контролем оператора.

ППУ автоматически поднимало поступившую ракету в вертикальное положение и по командам от УМН разворачивало ее по азимуту в направлении стрельбы. Одновременно ракета автоматически подсоединялась отрывным штекером к силовому шкафу, с которого на борт подавались электропитание, команды предстартового контроля и старта.

Таким образом, во время боевой работы на огневой позиции не было практически ни одного человека, работающего под открытым небом, да и общая численность личного состава была намного меньше, чем в системе-25.

Продолжение читайте в следующем номере.