20 августа, 2013

Пока ни войск, ни искусства

Оперативные задачи, способы, силы и средства их решения составили объект и предметную область, исследованием которой до настоящего времени занималось оперативное искусство как одна из составных частей военной науки. Но в теории и практике этой предметной области появились новые элементы и сформировались неочевидные тенденции, требующие коренного пересмотра того, что было наработано ранее.

Многими специалистами, в том числе и практиками, эти элементы и тенденции оцениваются как простые несоответствия «между вчера и сегодня». Упрощенное восприятие реальности порождает ее непонимание и неприятие. Даже ученые порой догматически подходят к оценке «вековых истин», давным-давно доказанных авторитетными научными школами.

Иногда такая позиция мешает увидеть реальные научные проблемы оперативного искусства. Одна часть из них требует глубокой проработки и поиска новых путей развития, а другая часть – внедрения какого-либо из ранее найденных решений (но также на основе серьезных научных оценок).

Остановимся подробнее на возникших проблемах оперативного искусства, объединив их в характерные блоки.

Первый блок научных проблем обусловлен объективным расширением границ объекта и предметной области оперативного искусства. Такое расширение определяется, с одной стороны, неминуемым изменением содержания стратегии. С другой стороны, тактика также развивается. Поясним сказанное.

В настоящее время стратегические задачи (по сути дела задачи войны) достигаются (и, очевидно, будут достигаться) по сценарию, как это происходило в Тунисе, Ливии, Египте, а потом и в Сирии. Здесь вместо открытой военной агрессии применялась другая, так называемая мягкая сила протестных настроений. К процессу подключались определенные слои населения, в том числе террористы, задачей которых были преднамеренная дестабилизация государственных устоев, разжигание вражды (неважно между кем) и эскалация хаоса внутри страны. По ожидаемым и достигаемым результатам – это война, но с иным (нетрадиционным) содержанием. У нее нечеткое начало и окончание, измененное содержанием, и размытые границы. И в эту войну так или иначе (но неминуемо) будет втянута вся военная организация государства и его вооруженные силы.

Перед стратегией возникает задача поиска адекватных способов парирования таких сил и их действий. Пока это территориальная оборона с привлечением регулярных войск и населения в виде территориальных войск. Но неизбежно появятся и свои «мягкие» контрсилы, киберсилы и т. п. Для них придется искать новые способы организации и необходимо будет разрабатывать эффективные технологии (способы) решения нетрадиционных (с позиции современной военной науки) оперативных задач.

Тактика тоже не стоит на месте. Ее содержание обогащается в первую очередь за счет оснащения тактических войсковых формирований высокоточным мобильным вооружением. На повестке дня стоят уже роботы, робототехнические системы и соответствующие им войсковые формирования. Внедрение высокоточного оружия и роботизация войны приведут к тому, что оперативные задачи можно будет решать не столько массовым применением войск и сил, сколько массированным применением оружия, «запускаемого» ограниченным составом тактических сил. Очевидно, что в такой ситуации необходимо не только искать и совершенствовать способы оперативного применения войск, но и найти оперативные способы применения новых тактических средств вооружения.

Второй блок научных проблем оперативного искусства связан с его выживанием и развитием. Он обусловлен сокращением, а кое-где и прямой ликвидацией оперативных органов управления и самих войсковых формирований, способных решать оперативные задачи. Поскольку нет войск, способных решать оперативные задачи, то не востребовано и не будет развиваться оперативное искусство. Произойдет это по трем причинам.

Первая причина. Если нет войск, способных решать оперативные задачи борьбы с противником, то не будет «заказчика» и «заказа» на разработку соответствующего оперативного искусства.

Вторая причина. Если не будет войск, способных решать оперативные задачи борьбы с противником, то оперативное искусство (как теория и практика подготовки и ведения соответствующих операций) деградирует. Его теория превратится в военно-научную фантастику оперативного уровня, а практика – в юношеские компьютерные военные игры на моделирующих комплексах (по образу и подобию интернет-кафе), развернутых при штабах различных командований, в научно-исследовательских центрах МО РФ, в учебных корпусах военных академий.

В одном из своих послевоенных исследований Маршал Советского Союза Г. К. Жуков прямо указывал, что советское оперативное искусство было слабее немецкого и в теории, и в практике. Главную причину этого Георгий Константинович видел не в слабости военных ученых или практиков того времени (они были хорошо подготовленными на том уровне, какой устанавливался). Слабыми (по составу и возможностям) были войска, предназначенные для решения оперативных задач. И до тех пор пока в Красной армии не создали оперативные объединения (не по названию, а по составу и возможностям), способные действительно выполнять оперативные задачи, советское оперативное искусство уступало немецкому. Заметим: наши деды, добывавшие эту науку, исправляли допущенные ошибки своей кровью. Сегодня повторением собственных ошибок мы создаем условия последующим поколениям защитников Родины (своим же детям) для героического их исправления. И снова ценой жизни.

Третья причина заключается в том, что в настоящее время происходит стирание границ между стратегическим, оперативным и тактическим уровнями управления.

Определяется это тем, что в предположении отсутствия прямой военной опасности и развязывания крупномасштабной войны Вооруженные Силы России ориентируют и готовят к локальным войнам и вооруженным конфликтам. А для локальных войн и вооруженных конфликтов характерно то, что в них решаются государственные, стратегические задачи войны, но оперативными и даже тактическими группировками войск.

В этом случае стратегические органы управления объективно параллельно со своими стратегическими задачами управления начинают решать задачи оперативного уровня. А порой они просто подменяют его, вмешиваются в решение тактических задач управления: занимаются распределением огня по объектам, распределением целей для поражения и т. д. Это же делает и оперативный орган управления. Получается асимметрия: система управления ВС РФ построена для решения стратегических задач по отражению крупномасштабной агрессии в «большой» войне, а реально решает задачи по управлению войсками и силами в «малых» войнах.

Надо отметить, что такая асимметрия далеко не безобидна. Дело в том, что ни оперативный, ни тем более стратегический органы управления не могут по своему составу, подготовке и оснащенности решать тактические задачи управления огнем. Но властно вмешиваясь в их решение, оперативные, а тем более стратегические органы управления дезорганизуют и фактически блокируют тактический уровень управления со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями. Характерным примером такого «перепутывания» задач и уровней управления может служить многократно описанный в СМИ эпизод августа 2008 г., когда в ходе осетино-грузинского вооруженного конфликта боевыми действиями отдельных экипажей самолетов руководил (используя обычный телефон) лично главнокомандующий ВВС.

Попытки устранить подобные негативные последствия и восстановить симметрию простыми решениями, без опоры на науку, приводят к тому, что в жертву приносятся именно органы оперативного уровня управления. Тем более что в результате проведенных оптимизаций у них практически не осталось войск.

Центр тяжести в современной вооруженной борьбе объективно перемещается в воздушно-космическую сферу
Фото: US AIR FORCE

Но «оптимизируя» (в смысле – сокращая) войска, реформаторы порой забывают, что объективно сохраняются оперативные задачи, которые придется решать. Отсюда следует, что оперативное искусство как наука должно найти способы устранения такой асимметрии в управлении и найти способы решения оперативных задач изменившимся составом войск.

Скорее всего эти способы должны быть асимметричными по отношению к способам действий противника. Иными словами, симметрию в системе управления надо восстанавливать не урезанием оперативных органов управления, а разработкой асимметричных способов решения оперативных задач.

Третий блок проблем оперативного искусства обусловлен общим уровнем развития военной науки. В целом есть система военной науки и есть определенные результаты ее изысканий. Но современная наука испытывает дефицит авторитетных личностей, сопоставимых с авторами теории глубокой операции накануне Великой Отечественной войны. По-прежнему имеет место предвзятое недоверие практиков к плодам исследований военных ученых. Как следствие – результаты исследований медленно внедряются либо прямо игнорируются. Причин здесь много, но все они по большей части носят субъективный характер. В результате практики интуитивно идут по апробированному (проверенному опытом прошлых войн) пути и порождают четвертый блок проблем оперативного искусства.

Четвертый блок проблем оперативного искусства обусловлен применением традиционного подхода при построении Вооруженных Сил государства и их системы действий по освоенным в предыдущих войнах средам: земля (суша), море и воздух. В итоге был проигнорирован научный факт, установленный военными учеными еще 20 лет назад, что воздух и космос из физических сред перемещения летательных и космических аппаратов превратились в единый и решающий театр военных действий со своими целями, задачами, силами и средствами.

Наука доказала, что главное содержание современных войн и вооруженных конфликтов, их ход и исход определяют войска, силы и средства, действующие из воздушно-космического пространства (или через него). Но практики до сих пор индифферентно воспринимают это положение и не признают фактической смены главного оружия и главной силы современных войн и вооруженных конфликтов.

Построение Вооруженных Сил государства и системы их действий по традиционным физическим средам с передачей «по умолчанию» приоритета земле приведет и уже приводит к построению группировок войск и организации борьбы с противником по наземным театрам военных действий и соответствующим стратегическим (операционным) направлениям.

Их границы никак не соотносятся с областями вероятных первоочередных агрессивных действий противника, которые следует ожидать на решающем воздушно-космическом театре военных действий (ВК ТВД). Практически преданы забвению и не употребляются в оперативных документах понятия «стратегическое воздушно-космическое направление», «воздушное направление». А ведь именно эти военно-географические категории со второй половины ХХ столетия обозначали пространства предполагаемого воздушно-космического нападения на стратегическом и оперативном уровнях.

Такой консервативный подход ориентирует Вооруженные Силы России на подготовку не к тем войнам и вооруженным конфликтам, которые будут вести современные индустриально развитые государства и военные блоки. А война, которая реально начнется, окажется для наших ВС неожиданной не только в тактическом смысле (внезапное нападение, как в июне 1941 года), но и в стратегическом отношении (неожиданное содержание вооруженной борьбы).

Центр тяжести в современной вооруженной борьбе объективно перемещается в воздушно-космическую сферу и для нее необходимо разрабатывать адекватные способы решения оперативных задач. В связи с этим меняются предназначение и роль ВВС, Войск ПВО, РКО, ВКО. Из войск и сил, обеспечивающих боевые действия Сухопутных войск и ВМФ, они становятся самостоятельной и определяющей силой современных войн и вооруженных конфликтов.

Но в ВВС не было и до сих пор нет самостоятельных операций, а Войска ПВО их имели лишь в 1980-е гг. (и только в ВС СССР). В последние десятилетия мы сделали гигантский «шаг назад», подчинив оперативное применение этих войск и их оперативное искусство операциям и боевым действиям наземных группировок ВС.

В связи с изменившейся ролью и предназначением ВВС и Войск ВКО (они решают самостоятельные оперативные задачи войны, а не поля боя) их оперативное искусство придется разрабатывать с резкой переориентацией и во многом практически заново. Для того чтобы это было возможно, нужны воля и соответствующие решения военно-политических органов управления. Но даже это не поможет, если не будет изменено мышление наших практикующих генералов, офицеров и многих военных ученых.

Пятый блок проблем оперативного искусства обусловлен принятой сейчас проигрышно-однобокой методологией организации борьбы с единым воздушно-космическим противником. Данная мысль требует пояснения.

Вооруженная борьба с любым противником может вестись наступлением, контрнаступлением, обороной и их сочетанием.

Наступление всегда дешевле по стоимости и эффективнее по достигаемому результату, чем оборона. Но только тогда, когда обеспечено упреждение противника в действиях и своевременное овладение инициативой. Оборона обходится дороже и методологически исключает инициативу, поскольку осуществляется как адекватная реакция на действия наступающих войск противника. Оборона является вынужденной мерой (даже если организуется преднамеренно) и не имеет стратегического смысла без последующего наступления или контрнаступления.

Эта закономерность справедлива по отношению к любой сфере вооруженной борьбы. Из нее следует, что если ученые будут и впредь рекомендовать практикам только оборонительные действия против воздушно-космического противника, то они сознательно создадут предпосылку к удорожанию вооруженной борьбы, обеспечат гарантированное отставание в этой борьбе и в конечном счете проигрыш.

Другой вопрос: что понимать под наступательными действиями в воздушно-космической сфере?

Уничтожение СВН в местах их базирования, разрушение аэродромов, пусковых установок БР, пунктов управления – задача крайне важная. Она решается войсками, силами и средствами, развернутыми и действующими на земле, в море, в воздушно-космическом пространстве. А сами объекты поражения находятся на поверхности земли (на суше, в море). Значит, эти действия относятся к наземной и морской сферам вооруженной борьбы. И планируются они в рамках операций на ТВД (ранее эти театры назывались континентальными и океанскими).

Но появление ВК ТВД (см. четвертый блок проблем) заставляет предположить возможность ведения на этом специфическом театре и обороны, и наступления.

Оборонительные действия на ВК ТВД – защита объектов (направлений, рубежей, районов и т. п.) от ударов сил и средств воздушно-космического нападения. Реализуется уничтожением этих сил и средств на подступах к обороняемым объектам. Действия войск и сил ВКО, находящихся в обороне, подчинены и зависимы (по пространству, времени) от действий СВКН.

Подавление противовоздушной обороны станет главной составляющей завоевания превосходства в воздухе
Фото: US NAVY

Оборонительную борьбу на ВК ТВД следует организовать по целям, задачам и объектам ударов противника, памятуя об объективном законе соответствия: целям действий жестко соответствуют задачи действий, а задачам действий однозначно соответствуют объекты. Группировка войск, сил и средств ВКО, применяемая в обороне, может действовать с земли (наземные средства ПВО, РКО), с моря (корабельные зенитные огневые средства), с воздуха (истребительная авиация), из космоса (орбитальные комплексы и системы различного предназначения).

Наступательные действия на ВК ТВД – упреждающий разгром группировки противника (развернутой или еще только развертываемой в воздушно-космическом пространстве) и разрушение выстроенной (там же) военной инфраструктуры (воздушные пункты дальнего радиолокационного обнаружения и управления, воздушные элементы РУК, заправщики, постановщики помех, воздушные и космические средства разведки, навигации, связи и др.).

Разгром этой группировки осуществляется до того, как она приступила к реализации своего замысла и вне зависимости от того, по каким объектам должны были применяться СВКН. Действия войск и сил ВКО в наступлении являются активными, инициативными, упреждающими и внезапными. Они не только независимы (по целям, задачам, пространству, времени) от действий СВКН, но и вынуждают его перейти к обороне, отказавшись от агрессивных планов нанесения ударов по объектам. Наступательную борьбу с воздушно-космическим противником следует организовывать по своим целям, задачам и объектам своих действий. Группировка войск, сил и средств ВКО, применяемая в наступлении, также (как в обороне) действует с земли, с моря, с воздуха и из космоса.

Таким образом, нужна не оборона от воздушно-космического противника, как это привычно сейчас, а борьба с ним как обороной, так и наступлением в единой воздушно-космической сфере.

В интересах этой борьбы могут (и должны) проводиться целенаправленные действия в других сферах (поражение СВКН, их носителей и обеспечивающих систем на земле, в море). Но действия по уничтожению СВКН в воздушно-космическом пространстве, на земле и в акватории океана недопустимо насильственно включать в одну (несовместимую по своим составляющим элементам содержания) «разносферную» операцию. Ни спланировать, ни управлять войсками одновременно на континентальном и воздушно-космическом ТВД не сможет ни один орган управления, ни одно должностное лицо. Функция Верховного главнокомандующего и его ставки в этом процессе – согласование планов разрабатываемых стратегических операций и определение приоритетов в вооруженной борьбе.

Другое дело, что орган управления, планирующий вооруженную борьбу в воздушно-космической сфере (допустим, это командующий Войсками ВКО), вправе обратиться к начальнику Генерального штаба с просьбой о выводе из строя ряда наземных объектов противника (пунктов управления ВВС, аэродромов и т. д.). И допустим, начальник Генштаба удовлетворит эту просьбу.

Он прикажет поразить (подавить, блокировать) объект силами РВ и А, ударной авиацией ВВС, формированием ВДВ или спецназа ГРУ. Кем конкретно – для командующего Войсками ВКО в принципе неважно. Это будут действия в интересах ВКО, но никак не составная часть операции по отражению воздушно-космической агрессии.

К сожалению, приходится констатировать, что оборонительные способы борьбы с воздушно-космическим противником на сегодня разработаны лучше и полнее, чем наступательные. Группы способов ведения этой борьбы известны и в большей степени наработаны.

Во-первых, это уничтожение войск, сил и средств воздушно-космического нападения на дальних рубежах до их распределения по объектам и до того, как применены бортовые средства поражения (крылатые ракеты, управляемые бомбы и др.).

Во-вторых, это уничтожение войск, сил и средств воздушного нападения на ближних подступах к объектам обороны.

В-третьих, усилиями ученых ВА ВКО имени Маршала Советского Союза Г. К. Жукова обоснована и разработана группа способов борьбы с воздушно-космическим противником, которая предполагает борьбу не с войсками и силами воздушно-космического противника, а с примененными, запущенными, сброшенными средствами поражения на ближних подступах и внутри воздушного пространства обороняемых объектов.

Реализуется путем внедрения подразделения (части) ПВО внутрь объекта и маневра этих сил в пределах границ обороняемого объекта. Причем данная группа способов разработана в отношении как БР (способы тактической ПРО), так и аэродинамических средств (способы внутриобъектовой маневренной ПВО).

Однако, как указывалось выше, в свете изменившейся реальности необходимо двигаться дальше в область разработки способов наступления и контрнаступления.

Шестой блок проблем обусловлен тем, что оперативное искусство должно отражать объективную реальность и служить научной основой для целесообразной деятельности практиков. Но в области противовоздушной обороны такая взаимообусловленность пока не достигнута.

Какие же новые тенденции вооруженной борьбы с воздушным противником не отражает современное оперативное искусство?

Первая тенденция. Воздушный противник отказался от ввода и применения пилотируемой авиации в зонах огня ЗРВ. Для этого у него есть дистанционное вооружение. Но обученные на устаревших догматах командиры по-прежнему «ждут» пилотируемую авиацию в зонах огня своих ЗРС.

Вторая тенденция. Целевое предназначение пилотируемой авиации противника – доставка сбрасываемых и запускаемых бортовых средств на рубежи применения. Но истребительная авиация, которой располагают виды и рода войск ВС РФ, после 1998 г. применяется все больше для обеспечения действий наземных войск, вместо того чтобы воспрепятствовать сбросу и запуску бортовых средств поражения. Зенитные ракетные войска остаются сориентированными на уничтожение тех СВН, которых в зонах огня не будет (самолеты – носители средств поражения). Задача борьбы со сброшенными и запущенными средствами поражения противника, которые в зонах огня ЗРВ обязательно будут, по-прежнему является неприоритетной.

Третья тенденция. Воздушный противник на 70 процентов оснастил свою пилотируемую авиацию высокоточным оружием и отказался от нанесения ударов по площади. В сложном объекте выделяется ряд точечных объектов. По каждому из них воздушный противник наносит адресные удары. Но войсками (силами) ПВО по-прежнему организуются равнопрочная, круговая оборона больших объектов без их декомпозиции на ключевые элементы. Уязвимость таких объектов остается высокой.

Четвертая тенденция. Система спланированных в настоящее время задач и объектов ВКО не соответствует системе задач и объектов первого массированного ракетно-авиационного удара (МРАУ) воздушного противника. Формирования Войск ВКО сейчас обороняют совсем не те объекты, по которым будет действовать воздушный противник в начале своей воздушной наступательной операции (ВНО). Чтобы разъяснить данный тезис, следует перейти к следующему блоку проблем оперативного искусства.

Седьмой блок проблем оперативного искусства обусловлен тем, что основным и первоочередным средством вооруженной агрессии стали ВВС. От результатов отражения их первого удара будут зависеть ход и исход последующих военных действий. Если все спланированные задачи будут успешно решены действиями СВКН, то наземной фазы войны может не быть вовсе.

Но в российских Вооруженных Силах все оперативные мероприятия (учения, командно-штабные военные игры, программы обучения офицерского состава в военных академиях) планируются и проводятся при исходной посылке главенства событий в наземной сфере. Наблюдается явное стремление «пересадить» агрессоров с самолетов на танки и пустить их в первом ударе. Это с одной стороны.

С другой стороны, организуется противовоздушная оборона тех объектов, которые не являются первоочередными объектами поражения для воздушного противника. Они будут объектами ударов завершающего этапа воздушно-наступательной операции (ВНО).

Поясним сказанное применительно к двум возможным сценариям развязывания войны.

Первый сценарий – война без применения ядерного оружия.

Развитые страны десятилетиями демонстрируют миру, что целью первого и решающего МРАУ (в войне с государствами, не обладающими ядерным потенциалом) будет завоевание превосходства в воздухе. Лишь после и при условии достижения этой цели противник может перейти к решению других задач. Основная нагрузка по достижению завоевания превосходства в воздухе ляжет на ВВС.

Следуя концепции применения авиации за пределами зон огня ЗРВ и оснастив ее ВТО, воздушный противник вынужден будет действовать в основном на средних и больших высотах для обеспечения максимальной дальности применения и реализации заложенной точности ВТО. На малых и предельно малых высотах сброшенное высокоточное средство не успевает компенсировать ошибки сброса, в силу чего теряет свои точностные свойства и становится малоэффективным.

Однако на средних и больших высотах воздушному противнику эффективно противодействуют ЗРС, а на дальних подступах к объектам – истребительная авиация. По этой причине воздушный противник вынужден будет в первую очередь бороться с войсками и силами ПВО.

Подавление противовоздушной обороны станет главной составляющей завоевания превосходства в воздухе. Содержание этого процесса составит решение следующих частных задач: «ослепление» противовоздушной обороны, дезорганизация управления войсками (силами) ПВО, подавление зенитно-ракетной обороны; уничтожение ИА на земле и в воздухе, разрушение инфраструктуры ПВО.

В соответствии с системой задач объектами первого МРАУ воздушного противника следует считать командные пункты формирований ПВО, радиолокационные станции РТВ, зенитные ракетные системы (комплексы), истребители, аэродромы, склады зенитных управляемых ракет и авиационных средств поражения (ЗУР, АСП).

Второй сценарий – ракетно-ядерная война.

Основное условие ее развязывания потенциальным противником – гарантированное исключение возмездия. Прогнозируемый ущерб в результате ответно-встречных или ответных мер ВС РФ должен быть не более того, который является приемлемым для агрессора. Источники этого ущерба – компоненты СЯС. Решение на проведение стратегической операции ядерных сил принимает военно-политический орган управления. А условия для успешного и своевременного применения СЯС обеспечиваются системой предупреждения о ракетном нападении (СПРН). Поэтому первоочередная задача СВКН в ракетно-ядерной войне (лишение России возможности причинить неприемлемый ущерб агрессору) декомпозируется на несколько частных задач: ослепление системы предупреждения о ракетном нападении, дезорганизация или нарушение системы управления стратегическими ядерными силами, уничтожение средств ответного (ответно-встречного) ракетно-ядерного удара.

Как итог анализа – предполагаемые объекты удара. В ракетно-ядерной войне ими будут элементы СПРН, пункты и органы военно-политического управления, пусковые установки и элементы боевого порядка формирований РВСН, РПК СН, аэродромы дальней авиации.

А какие объекты обороняют войска и силы ПВО современных ВС РФ? Это крупные военно-политические, административные и экономические центры. Налицо противоречие между приоритетами воздушной агрессии и приоритетами противовоздушной обороны, причем для любого из рассмотренных сценариев начала войны.

Но мало того, что российская ПВО (ВКО) обороняет не совсем то, что надо. Она еще и делает это не совсем так, как надо. Что лежит в основе применяемой сейчас логики организации противовоздушной обороны?

За основу принимается не относительная во времени и по задачам противника, а абсолютная и неизменная важность всех объектов, потенциально подверженных удару воздушного противника.

Такая логика организации противовоздушной обороны предполагает движение «от объектов к противнику», что совершенно не соответствует логике организации воздушным противником своих ударов. Он идет от целей действий к задачам, от задач к объектам, а от объектов к способам нанесения ударов. А в реализованной логике организации ПВО совершенно игнорируются цели и задачи действий воздушного противника, что ведет к неправильной расстановке приоритетов между объектами обороны. Поэтому ПВО Москвы всегда оказывается важнее обороны аэродрома, где базируется дальняя авиация, или обороны командного пункта объединения Войск ВКО.

Необходимость отхода от позиционных принципов организации ПВО (ВКО) давно обоснована в ВА ВКО (г. Тверь). Профессором А. П. Корабельниковым разработана цельная теория маневренной ПВО еще в 1990-е гг. Ее суть сводится к тому, чтобы оборонять приоритетно те объекты, которые определяются содержанием целей и задач каждого очередного МРАУ противника, вне зависимости от их абсолютной (стоимостной, политической, экономической) важности. Это же относится и к обороне точечных объектов (критических элементов) в структуре большого (площадного) объекта.

Подводя итог, необходимо указать, что представленный перечень проблем оперативного искусства не является исчерпывающим. В настоящей статье представлены лишь наиболее существенные, по мнению авторов, проблемы. Безусловно, познание меняющегося содержания современных войн и вооруженных конфликтов поставит на повестку дня и другие проблемы оперативного искусства, которые необходимо будет решать.