12 августа, 2015

Рождена под несчастливой звездой

Начало бурному развитию зенитного управляемого ракетного вооружения (ЗУРВ) в нашей стране положила грандиозная система ПВО города Москвы «Беркут» С-25.

Но уже на этапе разработки, несмотря на новизну многих ее решений, стали отчетливо вырисовываться и недостатки, которые могли быть оправданы лишь уникальностью этой системы с точки зрения поставленной задачи – построения «непроницаемой» противовоздушной обороны такого важного и протяженного, но, в общем-то, единичного объекта, как Москва.

Зенитная ракетная система «Даль». Антенны системы передачи команд (СПК) на своем опорно-поворотном устройстве (ОПУ)
Фотоархив НПО им. С. А. Лавочкина

Да, КБ-1 удалось с помощью одного стрельбового локатора Б-200 решить сложную задачу одновременного наведения 20 ракет на 20 целей в своем секторе. Однако для построения круговой обороны Москвы потребовалось разместить вокруг нее в двух эшелонах по 22 и 34 таких секторных локатора.

Проектировавшаяся с 1953 г. аналогичная одноэшелонная система ПВО Ленинграда С-50 должна была иметь 36 подобных комплексов. Расчеты показывали, что для круговой защиты даже точечного объекта потребуется не менее 13 комплексов, размещенных вокруг него на расстоянии 20–25 км. Плюс соответствующие РЛС дальнего обнаружения, командный пункт, техбазы, линии связи, дороги и пр. А ведь есть еще приграничные и приморские города (военно-морские базы), где «кольцо» вообще не построишь. Становилось очевидным, что тиражировать систему С-25 по всей стране не удастся.

Люди, занимавшиеся «Беркутом», не могли не задавать себе эти вопросы и не искать на них ответы. Главный конструктор ЗУР В-300 Семен Алексеевич Лавочкин оказался в их числе.

Когда и как им была высказана идея новой системы, описано в известной книге К. С. Альперовича «Ракеты вокруг Москвы. Записки о первой отечественной системе зенитного управляемого ракетного оружия» – это случилось 2 ноября 1952 г., сразу после первого пуска ракеты В-300 в замкнутом контуре: «Под впечатлением первого и сразу успешного пуска ракеты в замкнутом контуре управления Лавочкин тут же высказал, по-видимому, давно вынашивавшуюся им идею: «Александр Андреевич! Зачем иметь такое количество радиолокаторов и стартовых позиций с огромным количеством ракет? Сделайте радиолокатор, работающий вкруговую, а я сделаю ракету, которая сможет летать в любую сторону с одной стартовой позиции». У Расплетина это предложение энтузиазма не вызвало».

Конечно, сейчас можно понять или по крайней мере объяснить реакцию А. А. Расплетина: еще только началась отработка «Беркута», да и не он в то время являлся главным конструктором КБ-1, уполномоченным решать подобные вопросы.

Графика Юлии Гореловой

Однако, видимо, не только Расплетин стал свидетелем этой сцены, и идея запала в умы других участников того знаменательного пуска.

В 1954 г. бывший заместитель начальника ТГУ и руководитель полигонных испытаний «Беркута» Валерий Дмитриевич Калмыков был поставлен во главе вновь образованного Министерства радиотехнической промышленности (МРТП), куда вошли многие ведущие радиолокационные предприятия страны, в числе которых, правда, не было КБ-1. Конечно, кредит доверия нужно оправдывать и без организации новой масштабной работы было не обойтись. Вот здесь-то и пригодилась идея Лавочкина, а новую РЛС для этой системы, естественно, должно было разработать его министерство.

Но одного локатора, работающего вкруговую, и ракеты, летающей в любую сторону, недостаточно. Чтобы новая система выглядела по-настоящему перспективно, родилось предложение сделать ее более дальнобойной, способной прикрыть не меньшую территорию, чем «частокол» С-25. Так появилась идея создания зенитной ракетной системы большой дальности – так называемой дальней руки. И название она получила соответствующее – «Даль». Надо сказать, что это был, наверное, единственный случай в истории, когда система ЗУРВ не получила никакого традиционного буквенно-цифрового обозначения, и все годы работы над ней во всех документах так и именовалась – «Даль».

Официально начало разработки системы «Даль» было положено Постановлением ЦК КПСС и Совета министров СССР № 602-369 от 24 марта 1955 г., согласно которому МАП, МРТП, Министерство машиностроения и приборостроения (ММиП) и МОП обязывались создать зенитную управляемую ракету и систему автоматического наведения ее на высотные сверхзвуковые бомбардировщики противника.

Система должна была обеспечивать:

• обнаружение бомбардировщиков типа Ту-16, летящих на высотах от 5 до 20 км, на дальностях 160–300 км;
• перехват бомбардировщиков противника, летящих на высотах от 5 до 20 км со скоростями 1000–2000 км/ч, на дальностях от 50 до 200 км;
• автоматический вывод ракеты на расстояние 12–15 км до самолета-цели на встречных курсах, с которого ракета переходит на самонаведение;
• одновременное наведение не менее 10 ракет на 10 отдельных целей.

Эскизный проект системы наведения и зенитной управляемой ракеты должен был быть закончен во II квартале 1956 г., а опытный образец системы «Даль» – предъявлен на испытания в I квартале 1958 г. Главным конструктором системы наведения и зенитной управляемой ракеты был назначен главный конструктор ОКБ-301 МАП С. А. Лавочкин.

Но хотя Лавочкин и был «генератором» идеи, главным «толкачом» этого постановления являлся не он. Эта роль, безусловно, принадлежала В. Д. Калмыкову, ведь одновременно с «Далью» была задана к разработке похожая система авиационного перехвата «Ураган-5», имевшая почти идентичную наземную часть, в которой на самолеты противника вместо ЗУР должны были наводиться истребители-перехватчики, вооруженные управляемыми ракетами, главным конструктором которой был назначен другой известный авиаконструктор – Артем Иванович Микоян.

Нужно отметить, что март 1955 г. – это время, когда заканчивались испытания системы С-25 и начиналась передача ее заказчику и одновременно – ликвидация Главспецмаша и Главспецмонтажа, образование Спецкомитета Совета министров СССР для дальнейшей координации работ по управляемому ракетному вооружению. Да и заказчик – маломощное еще 4-е управление Министерства обороны было целиком занято приемкой С-25. Все эти организации оказались в стороне от проработки и согласования этого постановления. Таким образом, кто должен координировать усилия предприятий многих министерств и ведомств, осталось пока неясным.

От построения системы «Даль» напрямую зависели число и состав привлекаемых к разработке участников. Сразу было понятно, что точность определения координат целей тогдашними локаторами недостаточна для успешного наведения ракет на дальностях до 200 км. Ракету нужно было оснастить радиолокационной головкой самонаведения (РЛГС), которая, включаясь при подлете к цели, должна обеспечить приемлемую точность на конечном участке. Создание такой головки было в то время весьма непростой задачей, с которой не стало связываться даже КБ-1. Но разработчикам «Дали» повезло – помогли старые связи и некоторые обстоятельства конкурентной борьбы среди разработчиков самолетных РЛС перехвата и прицеливания в НИИ-17 МАП. За создание РЛГС взялся оставшийся не у дел в НИИ-17 главный конструктор Андрей Борисович Слепушкин, ранее разработавший станции «Торий-А», «Коршун» и «Сокол». Последняя из них и стала прототипом будущей головки самонаведения «Зенит».

Также в системе «Даль» впервые в практике две разные задачи – обнаружение целей и наведение ракет, причем на гораздо большей дальности, чем в С-25, должны были решаться одним локатором, какового в природе еще не существовало. Помимо большого энергетического потенциала и работы «вкруговую», он должен был одновременно определять не две, как обычно, а три координаты целей – дальность, азимут и угол места (высоту). Разработать такую РЛС поручили главному конструктору ОКБ завода № 37 МРТП В. В. Самарину.

Управление ракетой в полете на участке до захвата цели головкой самонаведения должно было осуществляться радиосистемой передачи и приема команд управления, создать которую поручили главному конструктору (затем директору) НИИ-648 МРТП Н. И. Белову.

И наконец, главной новинкой в системе «Даль» должна была стать цифровая электронно-вычислительная машина – так называемая управляющая машина наведения (УМН), на которую замыкалось все управление боевой работой системы: получение информации о координатах целей, анализ готовности ракет и каналов управления к пуску, расчет момента старта и выдача команд на старт ракет, выработка команд управления последними, выдача на борт команд на включение РЛГС и т. д.

Такую машину решили применить впервые, в системе С-25 задачу наведения решали аналоговые счетно-решающие приборы – по одному на каждый канал управления. По заданию УМН должна была обеспечить одновременное наведение 10 ракет на 10 целей, находящихся на любых азимутах, но разработчиками было заявлено, что это количество не является предельным и будет реализовано только в опытном образце системы, а в серийных образцах оно может быть увеличено без существенного изменения других ее элементов.

Главным конструктором математической машины наведения стал один из тогдашних столпов зарождающейся отечественной вычислительной техники Юрий Яковлевич Базилевский – Герой Социалистического Труда, удостоенный в 1954 г. этой высшей награды за разработку первой в стране серийной электронно-вычислительной машины «Стрела».

Конечно, все это наземное оборудование в то время могло быть выполнено только в стационарном варианте, что, впрочем, считалось само собой разумеющимся для такой сложной системы.

Облик самой ракеты в начальный период для получения большой дальности (порядка 200 км) предполагал использование сверхзвукового прямоточного ВРД. Двигатель такого типа, главным конструктором которого являлся М. М. Бондарюк, устанавливался на МКР «Буря», разрабатывавшейся в то время ОКБ-301. Но условия работы СПВРД на зенитной ракете существенно отличаются от таковых на межконтинентальной крылатой ракете, которая являлась фактически однорежимным летательным аппаратом. Зенитная же ракета должна была летать в широком диапазоне скоростей и высот, маневрировать с углами атаки до 17 градусов, что требовало серьезного усложнения и длительной отработки прямоточки. Пришлось переориентироваться на использование жидкостного ракетного двигателя с регулируемой тягой, опыт создания которых был уже накоплен достаточный.

В мае 1955 г. ОКБ-301 закончило предварительную увязку и выдало смежным организациям исходные данные для проектирования основных элементов системы. Но многие вопросы создания и дальнейшей отработки системы были еще неясны, поэтому предусматривалось до 1 июля представить в Совет министров дополнительные предложения о сроках выполнения разработки и поставках комплектующих изделий.

Транспортно-заряжающая машина и зенитная управляемая ракета ЗРС «Даль»
Фотоархив НПО им. С. А. Лавочкина

Когда к этому сроку новых предложений не поступило, к делу подключились военные. Министерство обороны по постановлению от 24 марта отвечало за проведение полигонных испытаний опытного образца. По указанию маршала А. М. Василевского в августе главком ПВО С. С. Бирюзов докладывал: «Хотя 4-е ГУ МО и не является заказчиком системы «Даль», но крайне заинтересовано в ее осуществлении и считает, что работы по теме проводятся недостаточно быстро: сказывается отсутствие головного министерства-исполнителя.

По нашему настоянию тов. Хруничевым М. В. (в то время – заместитель председателя Совета министров. – Прим. авт.) возбуждено ходатайство перед ЦК о поручении Спецкомитету Совета министров координации работ по системе «Даль».

К этому времени в ОКБ-301 были проработаны предварительные тактико-технические задания (ТТЗ) для главных конструкторов А. Б. Слепушкина (РЛГС), В. В. Самарина (локатор), Ю. Я. Базилевского (УМН), Н. И. Белова (аппаратура радиоуправления) и Н. С. Расторгуева (радиовзрыватель). Был подготовлен список дополнительных смежников для разработки автопилота ракеты, ответчика борта, наземной кабельной сети, следящих систем поворотных столов, обтекателя РЛГС, командного пункта, а также обеспечения испытаний (трасса, система измерений, мишени и т. д.).

Подключение к курированию работ по системе «Даль» недавно организованных Спецкомитета Совета министров и особенно 4-го Главного управления Министерства обороны оказало определенное мобилизующее действие. Но не только. Проанализировав находящиеся тогда в разработке системы ЗУРВ (С-50, С-75 и «Даль»), 4-е ГУ МО пришло к выводу, что ни одна из них не позволит вести борьбу с уже разрабатывавшимися как у нас, так и в США новыми беспилотными средствами воздушного нападения – баллистическими и сверхзвуковыми крылатыми ракетами (по тогдашней терминологии – самолетами-снарядами). В частности, указывалось: «…по разрабатываемой системе ЗУРВ «Даль» уже в настоящее время необходимо принять все меры для приспособления ее к борьбе с самолетами-снарядами».

Также Министерство обороны в начале 1956 г. активно обсуждало вопросы создания новых полигонов для испытаний разрабатываемых систем ракетного вооружения. В частности, планировавшиеся в 1958 г. испытания системы «Даль» было предложено провести на вновь создаваемом полигоне в районе озера Балхаш. Промышленность же стремилась провести испытания «Дали» в районе знакомого и обжитого полигона Капустин Яр, где уже имелась база для испытаний ЗУР С-25, С-75 и начала создаваться база для МКР «Буря» и «Буран». Но победила точка зрения военных, и испытания «Дали» были совмещены с испытаниями заданной тогда к разработке экспериментальной системы ПРО «А» главного конструктора Г. В. Кисунько (КБ-1) на одноименном полигоне в безводной казахской полупустыне, где Министерство обороны должно было построить всю необходимую инфраструктуру. Техническое задание на проектирование полигона для опытного образца системы «Даль» в составе жилого городка, техбазы и огневой позиции со станцией наведения было утверждено 18 июня 1956 г.

Заряжание пусковой установки зенитной управляемой ракетой ЗРС «Даль»
Фотоархив НПО им. С. А. Лавочкина

Проработка проекта системы в ОКБ-301, выдача и согласование заданий на комплектующие элементы со смежниками с самого начала проходили с отставанием от заданных сроков, чему способствовало неоднократное изменение состава разработчиков и их взглядов на выполнение этих элементов. Так, уже на начальном этапе произошла смена разработчика РЛС. Это стало следствием принятого в МРТП решения об унификации РЛС систем «Даль» и «Ураган-5» с заданной к разработке Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР № 953-562 от 17 мая 1955 г. станцией обнаружения и наведения истребителей «Памир» (П-90). Постановлением Совета министров № 361-232 от 17 марта 1956 г. разработка РЛС для системы «Даль» была поручена НИИ-244 МРТП (главный конструктор Б. П. Лебедев). Это вызвало ряд изменений в принципах построения РЛС, влияющих на общую стыковку системы, пересмотр ранее выданных исходных данных, изменение структуры управляющей машины наведения и станции передачи команд.

Другим постановлением Совета министров № 366-235 от того же 19 марта 1956 г. констатировалось: «…тактико-технические требования на систему «Даль», утвержденные постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 24 марта 1955 г., должны быть улучшены в части обеспечения поражения самолетов на больших высотах и при больших скоростях полета». Это также потребовало корректировки ранее принятых исходных данных и выдачи дополнительных требований смежникам. Начавшиеся летом полеты над СССР новых американских высотных самолетов-разведчиков типа У-2 и бурное обсуждение состояния ПВО страны в верхах послужили дополнительным толчком. В результате постановлением СМ СССР № 1148-591 от 17 августа 1956 г. были повышены тактико-технические характеристики (ТТХ) системы «Даль» и уточнены сроки разработки, изготовления и монтажа опытного образца на полигоне.

Теперь система «Даль» должна была иметь следующие основные ТТХ:

• автоматическое сопровождение и выдачу в управляющую машину наведения координат бомбардировщиков и самолетов-снарядов с отражающей поверхностью, эквивалентной Ил-28, на дальности 200–220 км при высоте полета 22–30 км; с отражающей поверхностью, эквивалентной Ту-16, на дальности 260–280 км при высоте полета 20 км и 190–200 км при высоте полета 5 км;
• полет ракеты в режиме самонаведения не менее 16 км;
• поражение бомбардировщиков типа Ту-16: на высотах от 5 до 10 км при скорости полета цели до 1500 км/ч и от 10 до 20 км при скорости полета цели до 2000 км/ч, на дальностях от 70 до 180–200 км на высоте 20 км и от 50 до 100 км на высоте 5 км;
• поражение самолетов-снарядов с отражающей поверхностью, эквивалентной Ил-28, на высоте до 27–30 км при скорости полета до 3000 км/ч;
• одновременное наведение 10 ракет на 10 одиночных или групповых целей, находящихся в боевой зоне, и не менее пяти ракет на одну цель, а также любой порядок пуска ракет, находящихся на стартовых столах;
• скорострельность системы по каждому из каналов наведения – 3–5 минут на одну ракету (время полета ракеты до цели) до израсходования запаса ракет на стартовой позиции.

Зоны поражения самолетов-снарядов с отражающей поверхностью, эквивалентной Ил-28, вероятность поражения целей в зависимости от условий стрельбы, а также возможность борьбы с воздушными целями с отражающей поверхностью, эквивалентной МиГ-17, должны были быть определены при разработке эскизного проекта.

Зенитная управляемая ракета ЗРС «Даль» к пуску готова Фотоархив НПО им. С. А. Лавочкина

В связи с расширением диапазона скоростей и высот, а также типа поражаемых целей допускалось применение специальной ракеты на малых высотах. Срок разработки эскизного проекта системы и ракеты перенесли всего лишь на IV квартал 1956 г.

К работам были привлечены новые организации: по ЖРД для ракеты – ОКБ-2 НИИ-88 МОП (А. М. Исаев), по автопилоту – завод № 923 МАП (Е. Ф. Антипов), по системе активного запроса и ответа – НИИ-33 МРТП (И. М. Векслин), по боевой части – НИИ-6 МОМ (В. А. Сухих), по системе контроля и управления стартом – НИИ-2 МАП (В. А. Джапаридзе), по наземному оборудованию – ГСКБ Министерства машиностроения (В. П. Бармин). Разработка РЛГС была продублирована – аналогичное задание получило ОКБ-339 МАП (Г. М. Кунявский).

После этого работы ускорились. В сентябре 1956 г. были утверждены уточненные тактико-технические требования (ТТТ) на систему в целом, к ноябрю закончено согласование всех тактико-технических заданий (ТТЗ) на элементы системы «Даль». В большинстве организаций, разрабатывающих средства системы, развернулись работы по эскизному проектированию, увязке и стыковке отдельных элементов, начата конструктивная и лабораторная разработка блоков аппаратуры.

Однако стали выявляться и слабые звенья. Так, например, плохо обстояли дела с жидкостным ракетным двигателем для ракеты. В ОКБ-2 НИИ-88 не хватало кадров и была слаба опытно-экспериментальная база.

Возможности Спецкомитета СМ СССР по решительному воздействию на ход работ оказались гораздо скромнее, чем прежнего ТГУ. Основными организующими органами по существу оказались два министерства – МАП и МРТП. В этой ситуации возрастала роль заказчика, а теперь и одного из соисполнителей (в части проектирования и строительства полигонного образца) – 4-го ГУ МО. Но и там дела обстояли не так хорошо, как хотелось бы. В одном из докладов командованию от 3 ноября 1956 г. указывалось: «Для обеспечения должного контроля за разработкой системы «Даль» в 4-м ГУ МО не хватает кадров… Положение усугубляется тем обстоятельством, что на предприятиях, разрабатывающих важнейшие средства системы, не имеется нашей военной приемки. Малочисленна приемка и на предприятии главного конструктора системы – ОКБ-301 МАП».

Эскизные проекты на комплектующие агрегаты ракеты, получившей в ОКБ-301 заводской индекс «400», кроме ЖРД, были выполнены в декабре 1956 г. Однако предъявление комплексного эскизного проекта системы и ракеты ОКБ-301 задерживалось по причине продолжавшегося моделирования контура управления и выбора оптимальной схемы ракеты. До сих пор рассматривалось несколько вариантов как по типу двигательной установки, так и по общей компоновочной схеме, что объяснялось чрезвычайной трудностью задачи.

Тем временем в судьбе «Дали» произошел во многом судьбоносный поворот. В начале 1957 г. коллегией Министерства обороны был рассмотрен вопрос о перспективах создания ленинградской системы С-50. В результате всестороннего обсуждения военные пришли к выводу о нецелесообразности ее дальнейшего строительства. С этим согласились Спецкомитет и Министерства оборонной, авиационной и радиотехнической промышленности. Главными причинами названы высокая стоимость и значительное удлинение сроков окончания строительства – 1963–1964 гг. (в общем-то, из-за явно недостаточного финансирования и отсутствия необходимых строительных мощностей. – Прим. авт.), когда запроектированные характеристики системы уже устареют. Было внесено предложение: «Противовоздушную оборону Ленинграда базировать на перспективной подвижной системе зенитного оружия С-75 в сочетании с отдельными многоканальными комплексами стационарной системы «Даль»… При построении обороны с использованием комплексов С-75 и «Даль» вокруг Ленинграда создаются две зоны огня. Дальняя зона огня создается огневыми комплексами «Даль». В ней производится расстраивание боевых порядков крупных групп самолетов, а также уничтожение отдельных самолетов и мелких групп. Ближняя – основная зона огня создается огневыми комплексами системы-75. В ней производится уничтожение одиночных самолетов и мелких групп, прорвавшихся через зону огня «Даль».

Полигон Сары-Шаган Фото: Михаил Ходаренок

Следует также сказать, что и по стоимости предлагаемая система обороны Ленинграда будет значительно дешевле С-50. Так, стоимость С-75 составит 3 млрд. руб., системы «Даль» – 1,5 млрд., то есть в общей сложности – 4,5 млрд. руб. против 7,1 млрд. для С-50».

Новая система ПВО Ленинграда, получившая наименование «система-100» (С-100), должна была включать в себя 34 передвижных огневых комплекса С-75 и три стационарных огневых комплекса «Даль». Решение о ее создании утверждено Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР № 489-241 от 30 апреля 1957 г. Предполагалось ввести в эксплуатацию первую очередь системы (огневые комплексы С-75) в 1958–1959 гг. и вторую очередь (огневые комплексы «Даль») – в 1960–1961 гг. Головным министерством, отвечающим за создание в системе-100 комплексов «Даль», было назначено МАП и генеральный конструктор С. А. Лавочкин (получивший это звание в декабре 1956 г.).

Но если разработка одноканального комплекса С-75 в 1957 г. уже выходила на финишную прямую, то «Даль» не существовала еще даже на бумаге. Для ОКБ-301 это означало, что оно должно срочно заканчивать проектирование и предъявлять эскизный проект заказчику.

В течение февраля – июня 1957 г. техсоветом ОКБ-301 были рассмотрены эскизные проекты на элементы системы. По системе активного запроса и ответа (САЗО) утвержден совместный вариант с опорно-поворотным устройством (ОПУ) РЛС. А вот предложенная НИИ-648 МРТП система передачи команд (главный конструктор Риман) с индивидуальными станциями для каждой ракеты не была утверждена, так как в явном виде ограничивала канальность системы. Взамен ее совместным решением МАП, МРТП и МО 8 июля 1957 г. было утверждено предложение НИИ-33 МРТП о разработке СПК с бинарным принципом формирования команд и передачей команд «на проходе». Такая система передачи команд не имела ограничений на количество одновременно наводимых ракет.

Чтобы не затягивать изготовление элементов системы, в конце апреля 1957 г. эскизный проект системы «Даль» был подписан Лавочкиным. Это был предварительный вариант с одноступенчатой ракетой. Впрочем, по многим параметрам он уже приближался к окончательному варианту.

Работу по «Дали» в ОКБ-301 стал вести один из двух главных конструкторов – Михаил Михайлович Пашинин. Двумя другими активными участниками разработки являлись начальник отдела управления Георгий Николаевич Бабакин и начальник отдела, курировавшего наземный радиотехнический комплекс, Исаак Михайлович Малев. Оба уже засветились как руководители конструкторских коллективов, которые в конце 1940-х – начале 1950-х гг. разработали проекты систем управления беспилотными летательными аппаратами. Г. Н. Бабакин в НИИ-88 МОП разработал систему управления для проектировавшейся там ЗУР Р-112, а И. М. Малев, будучи инженер-полковником, начальником 11-го отдела 3-го управления ГК НИИ ВВС, – систему управления для телеуправляемых самолетов-снарядов и авиационных торпед, став при этом лауреатом Сталинской премии.

Как же была спроектирована система «Даль»?

Основную функцию определения координат целей в боевой зоне выполняли две РЛС «Памир» конструкции НИИ-244 МРТП. Принцип построения их был новаторским. Традиционный тогдашний локатор кругового обзора обеспечивал получение лишь двух координат цели – дальности и направления (азимута). Чтобы получать все три координаты, было решено применить метод парциальных диаграмм. Суть его заключалась в том, что теперь вращался не один лопатообразный вертикальный луч, а много узких «карандашных» лучей – веером. По проекту в станции «Памир» число парциальных каналов было выбрано 21. Дальность действия ее составляла 345 км. Включение в систему двух станций диктовалось, с одной стороны, необходимостью наличия горячего резерва, с другой – стремлением уменьшить дискретность получения координат целей и ракет, что было особенно важно при наведении на высотные скоростные цели. В состав станций входила также система опознавания «Кремний-2».

В настоящее время на полигоне Сары-Шаган практически ничего не  сохранилось от ЗРС «Даль» Фото: Михаил Ходаренок

Система активного запроса и ответа конструкции НИИ-33 МРТП служила для получения координат выпущенных ракет с большей точностью, чем это можно было сделать с помощью РЛС, а антенны ее совмещались с антеннами РЛС с использованием общих опорно-поворотных устройств.

Координаты целей и ракет поступали в цифровую управляющую машину наведения (УМН) конструкции СКБ-245, обеспечивающую их автоматическое сопровождение и вырабатывающую в процессе решения задачи наведения все необходимые команды для передачи на ракеты через аппаратуру системы передачи команд (СПК).

СПК конструкции НИИ-33 МРТП обеспечивала передачу команд на все ракеты, находящиеся в полете. Ее антенны размещались в двух отдельных поворотных кабинах, вращающихся синхронно с антеннами РЛС с небольшой задержкой, необходимой для решения в УМН задачи наведения. Получение информации о координатах целей и ракет, а также передача команд на ракеты осуществлялись дискретно с интервалом 2,7 секунды.

Координация работы системы и ее контроль осуществлялись с помощью аппаратуры командного пункта. Разработчиком и изготовителем командного пункта был назначен завод № 476 МАП (главный конструктор А. Ф. Федосеев), при этом разработкой пультов занимался завод № 81, а их изготовлением – завод № 455 МАП.

От применения двух типов ракет ввиду значительного усложнения системы и условий боевой работы было решено отказаться и взяться за создание единой ракеты, способной поражать как низко-, так и высоколетящие цели. Определяющим обстоятельством для выбора схемы и компоновки ракеты оказался габарит головки самонаведения. Как показали расчеты НИИ-17, обеспечить требуемую дальность захвата цели (16 км) можно было при диаметре зеркала антенны не менее 800 мм. С учетом этого и была принята одноступенчатая схема, так как считалось, что переход к двухступенчатой не даст существенного выигрыша в весе из-за невозможности уменьшить мидель ракеты.

Ракета «400» была спроектирована нормальной схемы с диаметром корпуса 900 мм, крыльями, размещенными по схеме «х», и рулями по схеме «+». Стартовый вес – 8000 кг. Стартовать ракета должна была вертикально со специального поворотного стола. В хвостовой части располагался четырехкамерный ЖРД со стартовой тягой 12 т, работающий на горючем ТГ-02 и окислителе АК-20Ф, в струе которого были установлены газовые рули для управления ракетой на начальном участке полета. При достижении маршевой скорости, различной для разных высот, происходило отключение одной, двух или трех камер, а тяга работающих камер регулировалась специальным регулятором для поддержания заданной маршевой скорости. Для обеспечения высокой маневренности ракеты была разработана оригинальная вытеснительная система компонентов топлива из баков с помощью мягких мешков из резины, обеспечивающая непрерывность подачи топлива в турбонасосный агрегат двигателя при любых маневрах ракеты в полете, в том числе и с отрицательными перегрузками.

В носовой части устанавливались РЛГС, радиовзрыватель и боевая часть направленно-осколочного действия весом 300 кг. Кроме этого, в комплекс бортовой аппаратуры входили автопилот и аппаратура САЗО-СПК. Питание всех бортовых потребителей и немалое, особенно РЛГС, переменным током высокой частоты должно было осуществляться от комбинированного электрогенератора, приводимого во вращение автономной газовой турбиной, питающейся в свою очередь из основных топливных баков на активном участке полета и от дополнительных емкостей для обеспечения работы РЛГС на пассивном участке.

Однако несмотря на усилия проектантов, выполнить требование по дальности поражения с одноступенчатой ракетой не удалось. Так, для бомбардировщиков типа Ту-16 на высоте 20 км она составила от 70 до 150 км при заданной до 180– 200 км. Для крылатых ракет на высоте 30 км при скорости цели 3000 км/ч – не более 140 км и при скорости 2000 км/ч – не более 175 км.

Наземное технологическое оборудование системы «Даль» тоже было задумано принципиально новым. Одной из важнейших целей, поставленных конструкторами, была максимальная автоматизация процессов подготовки ракет к старту. Это вытекало как из необходимости обеспечить заданную скорострельность системы (120–200 ракет в час), так и из стремления радикально сократить число и упростить работу личного состава на стартовой позиции.

К основным объектам наземного оборудования системы «Даль» относились технологический поток и огневая позиция. На технологическом потоке должны были производиться зарядка хранящихся ракет сжатым воздухом, компонентами топлива (окислитель заправлялся только в первые 30 ракет боекомплекта) и снаряжение боевой частью. Затем ракеты тягачами на автополуприцепах доставлялись на огневую позицию. Пропускная способность технологического потока была рассчитана на подготовку и подачу на огневую позицию по 10 ракет в час.

Огневая позиция предназначалась для приема, хранения, подготовки, обеспечения старта и наведения ракет на цели. В ее состав входили радиотехнический и вычислительный центр (РТ и ВЦ) с опорно-поворотными устройствами РЛС-САЗО и СПК, четыре или пять (в зависимости от варианта распределения каналов управления) огневых площадок – каждая соответственно по десять или восемь стартовых площадок, две-три радиомачты функционального предстартового контроля и бункер управления огневой позицией.

В состав каждой стартовой площадки входили устройство перепогрузки ракет, ангар с комплектом аппаратуры и оборудования, предназначенный для хранения, периодических проверок и подготовки к пуску ракет, и подъемно-пусковая установка (ППУ) со следящими приводами.

Поступившая на автополуприцепе с технологического потока на стартовую площадку ракета перегружалась на ангарную самоходную тележку, которая автоматически устанавливалась на свое рабочее место в ангаре. Затем производилась единственная ручная операция – подсоединение заправочного устройства и дренажей, поскольку все ракеты, кроме первой, предполагалось содержать незаправленными окислителем с целью увеличения срока их хранения. В случае объявления боевой тревоги ракеты автоматически заправлялись окислителем и отсоединялись от заправочного устройства. Затем предназначенная к пуску ракета автоматически подавалась самоходной ангарной тележкой на подъемно-пусковое устройство (ППУ). Освободившаяся тележка уходила обратно в ангар для приема следующей ракеты. Вся работа ангара, включая открытие-закрытие ворот, выполнялась в автоматическом цикле под контролем оператора.

ППУ автоматически поднимало поступившую ракету в вертикальное положение и по командам от УМН разворачивало ее по азимуту в направлении стрельбы. Одновременно ракета автоматически подсоединялась отрывным штекером к силовому шкафу, с которого на борт подавались электропитание, команды предстартового контроля и старта.

Таким образом, во время боевой работы на огневой позиции не было практически ни одного человека, работающего под открытым небом, да и общая численность личного состава была намного меньше, чем в системе-25.

В эскизном проекте были подробно проработаны и обоснованы расчетами многие основные параметры системы, вплоть до мелочей – типа оценки влияния рыскания ракеты на точность наведения. Особое внимание было уделено оценке надежности: проведен структурный анализ большинства элементов, выполнены расчетные оценки и обосновано введение функционального контроля как борта, так и наземной части, а также выбрано его наилучшее исполнение. Но вот что удивительно: один из главных элементов системы – УМН («квадратик» на структурной схеме) не получил никакого внятного описания (остался «черным»), а в отношении его надежности (святая наивность) было заявлено буквально следующее: «В УМН широко применяются дублирование, специальные схемы автоматического контроля и устранения неисправностей, что значительно увеличивает надежность этой машины сравнительно с остальными элементами системы «Даль». Это позволяет при ориентировочном расчете считать УМН абсолютно надежной системой».

И что интересно – никаких замечаний заказчиков на это при согласовании эскизного проекта не последовало. Хотя по многим другим вопросам они проявляли завидную дотошность и скрупулезность. Это означало лишь одно: ни в ОКБ-301, ни в 4-м ГУ МО не было специалистов по только еще зарождающейся цифровой электронно-вычислительной технике и они полностью полагались на компетентность разработчиков УМН.

Безусловно, проект такой автоматизированной системы ЗУРВ, помимо высоких ТТХ, поражал воображение военных, которые ради этого были готовы мириться с ее неизбежной стационарностью. Впрочем, в стране имелось довольно много сугубо неперемещаемых объектов, требующих надежного прикрытия с воздуха. В намечавшихся планах производства предполагалось построить всего до двух десятков комплексов «Даль» и прикрыть ими кроме Ленинграда город Баку, военно-морские базы и т. д.

Этот вариант эскизного проекта просуществовал недолго. В августе ОКБ-301 выпустило дополнение к нему, предусматривавшее довольно серьезное изменение – переход на двухступенчатую ракету. Основной причиной такого шага стало неполное выполнение заданных тактико-технических требований с одноступенчатой ракетой. В июле 1957 г. НТС Спецкомитета одобрил это решение главного конструктора системы.

Конструкторы перешли на двухступенчатую схему с ЖРД на обеих ступенях, что позволило несколько расширить зоны поражения и снизить проектный стартовый вес ракеты с 8000 до 6500 кг. Одновременно в систему было внесено еще несколько изменений: введение наклонного старта ракеты вместо вертикального, отказ от поворотных антенн радиовзрывателя, уменьшение веса БЧ с 300 до 200 кг, а также некоторые изменения в схеме командного пункта, методе ввода целей в УМН и др.

Маршевая ступень новой ракеты «400» была выполнена по нормальной схеме с расположением крыльев и рулей по схеме «+». Диаметр ее уменьшился с 900 до 830 мм. В связи с этим ОКБ-301 разрешило НИИ-17 соответственно уменьшить диаметр антенны РЛГС с 790 до 710 мм и дальность обнаружения цели на 1,5 км. Правда, ожидалось, что при переходе в будущем на новый, более мощный магнетрон дальность действия РЛГС будет не только восстановлена, но и увеличена.

Так как маршевая ступень ракеты должна была летать в диапазоне высот от 5 до 30 км со скоростью от 550 до 1200 м/с, тяга двигателя должна была регулироваться в широких пределах. Для маршевой ступени был выбран двухкамерный ЖРД с диапазоном регулирования тяги при работе обеих камер от 3000 до 6000 кг, а после отключения одной камеры – от 600 до 3000 кг. Система подачи топлива в двигатель, как и прежде, турбонасосная, а подача топлива к ТНА из баков – с помощью вытеснительных мешков, теперь уже из фторопласта.

Диаметр ускорителя остался прежним – 900 мм, крылья были установлены по схеме «Х». Предполагалось, что ЖРД ускорителя будет также двухкамерным с номинальной тягой 44 000 кг. Компоненты топлива на обеих ступенях – АК-27И и ТГ-02. Вес полностью снаряженной ракеты был определен в 6554 кг.

Схема полета ракеты изменилась только для начального участка траектории. Ракета теперь должна была стартовать под углом 50–55 градусов (затем уменьшен до 45 градусов). Работа ДУ первой ступени продолжалась около 9 секунд, при этом ракета совершала полет по баллистической траектории без управления по курсу и тангажу. После сброса ускорителя ракета автономно склонялась до угла места траектории 25–30 градусов, входила в зону действия САЗО-СПК, после чего начинала получать и отрабатывать команды наведения.

Расчеты показали, что проведенные изменения позволят расширить зоны и повысить эффективность поражения, даже несмотря на уменьшение веса БЧ. Так, крылатые ракеты, летящие на высоте 30 км, поражались теперь на дальностях при скорости 2000 км/ч – от 100 до 190 км, при скорости 3000 км/ч – от 100 до 160 км. Бомбардировщики типа Ту-16 на высоте 20 км, летящие со скоростью 2000 км/ч, поражались теперь на дальностях от 60 до 164 км. Истребители типа МиГ-17, летящие на высоте 5 км со скоростью 1500 км/ч, поражались на дальностях от 50 до 70 км, на высоте 20 км со скоростью 2000 км/ч – от 60 до 110 км.

В заключении 4-го ГУ МО на новый проект было отмечено, что характеристики системы все еще не полностью отвечают заданным тактико-техническим требованиям (ТТТ). В частности, не полностью выполняются зоны поражения целей типа Ту-16 и Ил-28. Возможности борьбы с малоразмерными целями типа МиГ-17 тоже были оценены как совершенно недостаточные. 4-е ГУ МО посчитало необходимым для выполнения утвержденных ТТТ, а также с целью перспектив борьбы с малоразмерными целями типа МиГ-17 приступить к параллельной проработке новой ракеты и головки самонаведения с непрерывным излучением. Естественно, что при наличии массы еще нерешенных проблем и невыполнения заданных сроков главный конструктор системы С. А. Лавочкин отказался от такого предложения.

А нерешенные проблемы действительно имелись. Так, ОКБ-2 НИИ-88, с трудом выпустившее эскизный проект ЖРД маршевой ступени, от разработки ЖРД ускорителя отказалось, поскольку ранее ракета была одноступенчатой и предполагала наличие только одного двигателя. Найти разработчика турбоэлектрогенератора также не удалось. Пришлось вместо него на ракете устанавливать ампульную батарею разработки ВНИИТ Госплана (главный конструктор Н. С. Лидоренко), которая была тяжелее и требовала дополнительного обогрева при низких температурах.

В связи с задержкой в проектировании и изготовлении средств системы «Даль» по представлении МАП срок предъявления системы на совместные испытания Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР № 1218-556 от 11 октября 1957 г. был перенесен с I квартала 1958 г. на I квартал 1959 г.

Нужно отметить, что в это время в СССР была произведена реорганизация системы руководства народным хозяйством, упразднен ряд отраслевых министерств. В частности, МАП, МОП, МРТП теперь были преобразованы в Государственные комитеты с оставлением в их составе только научно-исследовательских и проектных организаций – соответственно ГКАТ, ГКОТ, ГКРЭ. Серийные заводы были выведены из подчинения указанных министерств и для оперативного управления ими созданы приснопамятные областные и городские (в крупных городах) совнархозы. Для координации деятельности всех совнархозов был создан Совет министров РСФСР, а его председателем назначен бывший председатель Спецкомитета СМ СССР В. М. Рябиков. Сам Спецкомитет был упразднен, а вместо него для курирования всех оборонных работ создана Комиссия при Президиуме Совета министров СССР по военно-промышленным вопросам или кратко – Военно-промышленная комиссия (ВПК).

Думается, одной из основных целей такой реорганизации была банальная необходимость перераспределения производственных мощностей между основными оборонными отраслями в связи с необходимостью начала крупносерийного производства баллистических ракет. Подходящие мощности для этого можно было взять только в авиапроме, поэтому и была придумана эта вроде бы необидная для руководства МАПа схема. Ведь на первый взгляд серийных заводов лишался не только МАП, но и другие оборонные отрасли. А обобществленные в большом промышленном колхозе серийные заводы якобы могли быть переориентированы по необходимости для выпуска любой продукции. Но черт всегда кроется в деталях: председателем вновь образованной ВПК стал бывший министр оборонной промышленности Д. Ф. Устинов, который теперь получил приоритет в определении первоочередных задач. После успешного создания в МОПе ракеты Р-7 – первого в стране межконтинентального носителя ядерных боезарядов – он, безусловно, выдвинулся в лидеры среди руководителей оборонных отраслей.

Этой ситуацией передела собственности сумел воспользоваться и В. Д. Калмыков, постепенно перетащивший к себе в ГКРЭ все сколь-нибудь значимые организации – разработчики радиоэлектронной техники. В частности, НИИ-17 и СКБ-245, последнее получило наименование НИЭМ (НИИ электронных математических машин), а также и знаменитое КБ-1.

Несмотря на появление нового куратора оборонных отраслей, ход работ по «Дали» практически не ускорился. В марте 1958 г. после очередного безнаказанного полета У-2 над советским Дальним Востоком вопросы создания новых средств ПВО снова оказались в центре внимания правительства. ВПК отметила, что несмотря на подключение ГКАТ в помощь ОКБ-2 НИИ-88 ГКОТ новой организации – ОКБ-154 ГКАТ, пока так и не найдено приемлемого решения по двигателю ускорителя. ОКБ-154 (главный конструктор С. А. Косберг) было ориентировано только на конструктивную отработку и изготовление ЖРД маршевой ступени ракеты «400» по проекту ОКБ-2 НИИ-88. Имелись отставания и по линии радиоэлектронного оборудования – разработчики не всегда успевали в срок выдавать техдокументацию на заводы-изготовители, что расхолаживало последних.

На фоне остальных формально лучше выглядел выделенный для производства УМН завод счетно-аналитических машин (САМ) Московского городского СНХ. К концу 1957 г. он отрапортовал о выполнении 85–90% объема работ по УМН для «Дали», правда, изготовление второй аналогичной машины для системы «Ураган-5» значительно задерживалось.

Наметив новые сроки поставок, ВПК отметила, что ОКБ-301 как головная организация недостаточно координирует работу смежных организаций. «Считать необходимым руководство работами по созданию системы «Даль» и контроль за их проведением возложить персонально на т. Лещенко С. М. (заместитель председателя ГКАТ. – Прим. авт.)», – говорилось в постановляющей части решения ВПК от 3 марта 1958 г. Аналогичное персональное назначение по радиоэлектронной части «Дали» в ГКРЭ получил один из заместителей В. Д. Калмыкова – Г. П. Казанский.

У ОКБ-301 первоочередной проблемой был двигатель для ускорителя. В марте 1958 г. было решено перепроектировать ДУ 1-й ступени под три ЖРД С3.42А ОКБ-3 НИИ-88 ГКОТ (главный конструктор Д. Д. Севрук). Однако ввиду неудовлетворительного состояния отработки этого двигателя для ракеты «217» II этапа модернизации системы-25, где от него было решено отказаться, пришлось искать новое решение и для ракеты «400». Третьим кандидатом стал пороховой ракетный двигатель конструкции ОКБ-81 ГКАТ (главный конструктор И. И. Картуков). Приказом от 18 апреля 1958 г. ГКАТ обязал завод № 81 разработать вариант порохового ускорителя. Но так как к I кварталу 1959 г. можно не успеть с ним на испытания, было решено продолжать пока и работу над ускорителем с ЖРД Севрука.

Одновременно возникла проблема и с разработкой наземного технологического оборудования. Выделенное для этого постановлением от 17 августа 1956 г. ГСКБ «Спецмаш» (главный конструктор В. П. Бармин) по ряду причин не смогло продолжать работу. Руководству ГКАТ пришлось срочно искать замену внутри своего ведомства, так как рассчитывать на серьезное участие организаций ГКОТ и смежных с ними в связи с разворачиванием там масштабных работ по ракетно-космической технике уже не приходилось. 26 марта 1958 г. приказом № 99 председателя ГКАТ П. В. Дементьева головной организацией по проектированию наземного оборудования системы «Даль» был назначен Гипроавиапром (начальник М. М. Тимохин). Позднее распоряжением Совета министров № 628 от 17 марта 1959 г. Гипроавиапром ГКАТ был официально утвержден вместо ГСКБ «Спецмаш» головной организацией по разработке, изготовлению и испытаниям наземного подъемно-транспортного и заправочного оборудования системы «Даль».

Несмотря на трудности, в 1958 г. развернулось изготовление в производстве всех основных элементов опытного образца системы «Даль», предназначенного для монтажа на полигоне «А». Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР № 419-198 от 16 апреля 1958 г. были утверждены мероприятия по изготовлению наземного оборудования опытного образца системы. К работам было подключено свыше 40 предприятий ГКАТ, ГКРЭ, ГКОТ и совнархозов, не считая их подрядных организаций.

Словно повинуясь какому-то предчувствию, в мае 1958 г. С. А. Лавочкин снова вышел с предложением о переносе хотя бы автономных испытаний ракеты «400» на полигон ВВС во Владимировку. Главнокомандующий ВВС К. А. Вершинин был не против, но главнокомандующий Войсками ПВО страны С. С. Бирюзов возражал, считая, что это только отвлечет силы разработчиков от создания основной испытательной базы на полигоне «А». Все же ввиду отставания сроков строительства на ГНИИП-10 предложение Лавочкина было принято. Также учитывая, что ленинградский завод № 232 «Большевик» должен был изготовить три комплекта пусковых установок для испытаний только в I квартале 1959 г., ГКАТом было принято решение провести в 1958 г. срочную разработку и изготовление двух комплектов пусковых установок силами НИАТ и завода № 491 для обеспечения начала бросковых испытаний ракеты в сентябре – ноябре 1958 г.

Параллельно с разработкой опытного образца системы «Даль» распоряжением СМ СССР № 398 от 1 марта 1957 г. проектирование строительных сооружений системы «Даль» на полигоне «А» начал ЦПИ-31 МО. Техбазу для приема и хранения ракет решили разместить на площадке № 7 около станции Сары-Шаган и города Приозерска (основного гарнизона полигона), а для опытного образца системы «Даль» была выделена площадка № 35 на расстоянии около 70 км от Приозерска.

Строительство, за которое также отвечало Министерство обороны, было начато во второй половине 1957 г., но проходило медленно. Отставание от заданных сроков шло как по причине несвоевременного получения исходных данных от разработчиков, так и из-за дополнительных трудностей на самом полигоне. К середине 1958 г. на строительстве объекта были заняты 620 человек вместо положенных трех-четырех тысяч. Площадку № 35 необходимо было соединить с техбазой (объект № 7) дорогой с бетонным покрытием. И кроме того, вблизи объекта не было найдено источников воды в достаточном количестве, поэтому надежное водоснабжение объекта могло быть обеспечено только строительством водопровода из озера Балхаш протяженностью 80–100 км. На строительство дороги и водопровода потребовалось выделение дополнительно 40 млн. руб.

2 августа 1958 г. ВПК поручила «тт. Ветошкину, Дементьеву, Калмыкову, Шебунину, Киясову, Байдукову, Лавочкину, Лебедеву, Векслину рассмотреть с выездом на полигон состояние разработки и строительства объектов системы «Даль», принять на месте оперативные решения и разработать план-график по обеспечению готовности объектов и средств системы «Даль» к испытаниям в установленные правительством сроки». В результате принятых мер строительство на полигоне ускорилось и в основном было закончено под монтаж технологического оборудования в конце 1958 г.

Изготовление же элементов системы в промышленности в течение 1958 г. проходило со значительным отставанием от сроков. Военные постоянно отмечали различные недостатки в работе и нерешенные вопросы. Конечно, подобное положение по системе «Даль» не было уникальным. По всем разрабатывавшимся системам (С-75, С-125 и модернизации С-25) работы шли непросто. Но если по другим системам многие проблемные вопросы находили свое решение, то по «Дали» они по большей части откладывались на потом.

Хотя недостатки в работе были практически у всех предприятий, все отчетливее выявлялось, что несмотря на быстрое изготовление, наиболее тяжелое положение складывается с УМН (шифр машины «М-111»).

Согласованными ТТТ и ТТЗ на УМН предусматривалось:

• документация на опытный образец УМН должна полностью соответствовать требованиям МН СЧХ (межотраслевой нормали системы чертежного хозяйства. – Прим. авт.) и в основном требованиям нормали «Мороз»;
• аппаратура должна быть рассчитана на срок службы 10 лет и непрерывную работу при этом в течение 10 000 часов;
• должна быть обеспечена непрерывная круглосуточная работа и высокая эксплуатационная надежность опытного образца УМН.

Это означает, что СКБ-245 обязано было разработать техдокументацию и изготовить опытный образец УМН, предназначенный для дальнейшего боевого использования и возможности промышленного повторения в виде партии или серии подобных машин.

Реально же опытный образец был сконструирован так. УМН представляла собой 39 конструктивно самостоятельных единиц: 20 шт. типовых стоек, в которых размещались примерно 3300 типовых ячеек, и 10 шт. нетиповых стоек – 1 стойка для 63 ячеек накопительных трубок (блоков потенциалоскопов); 1 стойка для ячеек выпрямителей накопительных трубок; 2 стойки для ячеек питания; 1 стойка для 6 потенциалоскопов и 2 осциллоскопов; 2 стойки печати; 3 стойки с разъединителями магистралей; 3 магнитных барабана и 6 секций пульта контроля. Всего в машине было 3700 типовых и нетиповых ячеек, в состав которых входило около 22 000 печатных элементов, 6000 электронных ламп, 69 потенциалоскопов, 44 000 германиевых плоскостных триодов, около 150 000 полупроводниковых диодов, более 11 000 разъемов и т. д.

СКБ-245 полного комплекта конструкторской документации на опытный образец УМН не разработало. В частности, кроме принципиальных и условных монтажных схем, отсутствовала документация на функциональные блоки, на устройства и на машину в целом. На элементы, ячейки и стойки документация имелась, но серийные заводы по ней работать не могли, так как она была выполнена по СЧХ завода САМ, не имеющей ничего общего с МН СЧХ.

Все это стало следствием привлечения к работам организации, не имевшей опыта разработки военной техники и не имевшей на тот момент военной приемки. Когда же военная приемка в СКБ-245 появилась, дело было уже сделано. Военпреды отмечали такие недостатки, как низкое качество полупроводниковых триодов П6, выпускаемых заводом № 211 Ленинградского СНХ, на которых строилось 90% схем УМН. Так, из 60 тысяч триодов, поступивших в СКБ-245 в течение 1957 г., только 40% были пригодны к использованию. После хранения в течение трех-четырех месяцев в нормальных температурных условиях еще 10% из числа отобранных триодов оказались непригодными из-за ухода электрических параметров за пределы допусков. Также в конструкции массово применялись несерийные диоды Д-5, изготовляемые заводом САМ, по причине чего не могло быть налажено серийное производство УМН.

Но главным было не это: «При изготовлении УМН, которая в настоящее время монтируется на стенде, разработчик преследует главную для себя цель, заключающуюся в проверке правильности выбранных им принципиальных технических и конструктивных решений. При этом вопросы качества, эксплуатационные характеристики и требования производства отодвигаются на второй план и по ряду причин не получили удовлетворительного решения.

Одним из вопросов, который неудовлетворительно разрешен в данном образце УМН и без решения которого опытный образец не может удовлетворять ТТТ и ТТЗ в части долговечности и высокой надежности в эксплуатации, является качество конструкции стоек и ячеек.

Выбранный и положенный в основу конструкции машины ячеечный (мелко-блочный) вариант является оправданным и вполне приемлемым. Однако с точки зрения качества самого исполнения конструкция является неудовлетворительной. Главный недостаток конструкции – недостаточная жесткость стоек и каркасов ячеек, не гарантирующая в процессе эксплуатации механической прочности электрического монтажа, надежности электрических контактов и сохранения возможности нормальной установки ячеек в стойки.

Это дает основание считать, что данный образец УМН по своему назначению является макетом».

В связи с этим начальник 4-го ГУ МО Г. Ф. Байдуков 28 апреля 1958 г. обратился в ВПК и ГКРЭ с просьбой «…обязать СКБ-245 наряду с продолжением наладки экспериментального образца УМН немедленно приступить к разработке устройств опытного образца УМН в новом конструктивном исполнении, обеспечивающем высокую эксплуатационную надежность, сохранение стабильных параметров аппаратуры и удобство эксплуатации». Однако ГКРЭ не внял этой просьбе.

К концу 1958 г. первым элементом системы «Даль», подготовленным к автономным испытаниям, стала ракета «400». Надо отметить, что разработка многих агрегатов бортового оборудования ракеты проходила с превышением установленных весовых лимитов, а переход на пороховой ускоритель, имеющий меньшую удельную тягу по сравнению с ЖРД, не только довел стартовый вес с предполагавшихся для двухступенчатой ракеты 6500 кг до прежнего уровня одноступенчатой ракеты (8000 кг), но и превысил его более чем на 700 кг. Лавочкин был вынужден потребовать от наиболее недисциплинированных по соблюдению веса смежников принять срочные меры к существенному уменьшению веса их изделий.

Бортовое оборудование ракеты также постепенно подготавливалось к испытаниям. В 1958 г. в НИИ-17 было изготовлено пять комплектов РЛГС «Зенит», один из которых прошел испытания на самолете и был поставлен на завод № 301. Одновременно в ОКБ-339 разрабатывался второй вариант РЛГС «Магнит», простроенной на базе бортовой РЛС истребителей «Орел». Так как принцип их построения и диаметр антенны были практически одинаковы, то и полученная дальность обнаружения их оказалась тоже одинаковой – 13 км, что было меньше заданной по ТТЗ (16 км). В результате в первой половине 1959 г. работы по РЛГС «Магнит» были прекращены, а НИИ-17 получил задание разработать усовершенствованную РЛГС «Зенит-2» с использованием нового мощного магнетрона «Брусника», чтобы довести дальность обнаружения до заданной.

Пока разрабатывалась новая головка, для обеспечения летных испытаний был начат серийный выпуск опытной партии головок «Зенит-1» на заводе № 287 Ленинградского СНХ.

В НИИ-33 было изготовлено девять комплектов бортовой аппаратуры САЗО-СПК «Феникс», один из которых поставлен ОКБ-301. НИИ-504 изготовил три комплекта радиовзрывателя «Гриф», один комплект из которых был поставлен ОКБ-301. В НИИ-6 была закончена отработка боевой части, документация для изготовления передана на завод № 78 Челябинского СНХ.

К декабрю 1958 г. заводом № 301 было изготовлено две ракеты для летных испытаний с жидкостным реактивным ускорителем в варианте для бросковых испытаний.

На территории в/ч 15650 (ГК НИИ ВВС) была построена временная стартовая площадка для ракеты «400», оснащенная необходимым минимумом проверочно-заправочного оборудования и нештатной подъемно-пусковой установкой (ППУ) конструкции НИАТ. 30 декабря 1958 г. с этой стартовой площадки состоялся первый бросковый пуск ракеты «400», прошедший в целом нормально. Это означало, что начинался первый этап – автономные испытания основных элементов системы.

В начале 1959 г. этап производства средств опытного образца системы «Даль» в основном завершился, хотя и не без огрехов. Так, на заводе № 37 ГКРЭ – изготовителе РЛС – было закончено производство шкафов и блоков за исключением антенных облучателей. Отработка совмещенного антенного облучателя для работы на прием-передачу не закончилась, так как показала неудовлетворительные результаты при настроечных испытаниях, вследствие чего рассматривался вопрос о введении дополнительных антенных зеркал для раздельной работы станции на прием и передачу.

По аппаратуре САЗО в НИИ-33 были забракованы блок перестройки магнетрона передатчика и волноводного тракта, изготовление которых началось в новом варианте. Конструкция части шкафов также подвергалась переделке.

В ОКБ и на заводах промышленности (НИАТ, ОКБ-232 и завод ПТО им. Кирова) было закончено рабочее проектирование ППУ и заряжающего устройства (ЗУ). Изготовление их ожидалось в феврале-марте 1959 г. так же, как и опытных образцов аппаратуры контроля и управления стартом ракет на заводе № 476 ГКАТ. Заводами – изготовителями технологического оборудования заправки ракет компонентами топлива и воздухом, станций слива, нейтрализации и консервации (Пензхиммаш, Сумской завод им. Фрунзе, Свесский завод) были разработаны рабочие чертежи и начато изготовление отдельных узлов и блоков. Изготовление опытных образцов оборудования должно было быть закончено в I квартале 1959 г.

Однако, по мнению маршала артиллерии Н. Д. Яковлева, многое было еще недоделано. В своем письме от 19 марта 1959 г. председателю ВПК Д. Ф. Устинову и председателю ГКРЭ В. Д. Калмыкову он указывал: «В настоящее время наземная радиотехническая и вычислительная аппаратура системы подготавливается к отправке на полигон. Указанная аппаратура, по нашему мнению, еще не прошла достаточной стендовой отработки и испытаний в необходимом объеме на заводах-изготовителях. Опыт показывает, что отправка на полигон некомплектной, неотработанной и непроверенной аппаратуры приводит не к сокращению, а к затяжке сроков ее отработки и испытаний».

Но маршала Яковлева никто не слушал, так как срок предъявления системы на совместные испытания – I квартал 1959 г. – был уже сорван. С февраля-марта началась вывозка оборудования системы на полигон (РЛС, УМН, САЗО, оборудование ОП) и монтаж его в том состоянии, в каком его успели отработать к этому времени. Недоделанное предполагали доделать на месте.

Решением ВПК от 13 июня 1959 г. сроком окончания автономных испытаний РЛС, УМН, СПК, САЗО, а также стыковки и испытаний наземных средств системы управления был назван ноябрь 1959 г.

Учитывая фактическое состояние дел по системе «Даль», Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР № 735-338 от 4 июля 1959 г. срок предъявления опытного образца системы на совместные испытания был перенесен на I квартал 1960 г. и назван предельным, иначе срывалось выполнение заданного крайнего срока завершения системы-100.

Тогда же приказом по 4-му ГУ МО был утвержден классификатор для единой индексации изделий, разработанных по его заказам. Для средств системы «Даль» были назначены следующие индексы: ракета «400» – 5В11, стартовый пороховой ускоритель ПРД-70 – 5С41, маршевый ЖРД с регулятором тяги РО1-154 – 5Д11, автопилот АП-69 – 5А11, бортовая аппаратура САЗО-СПК «Феникс» – 5У11, РЛГС «Зенит» – 5Г11, радиовзрыватель «Гриф» – 5Е16, боевая часть Б-77 – 5Б12, автополуприцеп для транспортировки ракеты – 5Т12 и т. д. Впрочем, эти безликие индексы не очень-то прижились в документации даже самого 4-го ГУ МО.

Июль 1959 г. стал в некотором роде этапным рубежом в создании системы «Даль». Был завершен 1-й этап автономных испытаний ракеты «400» – бросковые испытания. Всего было произведено шесть бросковых пусков на полигоне во Владимировке и седьмой, последний из этого этапа – уже на полигоне «А» (в/ч 03080) в Сары-Шагане 30 июня 1959 г. Первые два выполнены с жидкостным ускорителем, а остальные – уже с пороховым. Работа ДУ маршевой ступени проверялась только в последних двух пусках. Все пуски во Владимировке производились с применением нештатных ППУ и ЗУ конструкции НИАТ и изготовленных заводом № 491, а на полигоне Сары-Шаган – уже со штатной ППУ и ЗУ завода № 232. Результаты этих пусков были в целом удовлетворительные, лишь в одном из них произошел прогар сопла порохового ускорителя.

В июле же 1959 г. были в основном закончены вывоз на полигон Сары-Шаган всей наземной аппаратуры, ее монтаж и наладка. Начались автономные испытания наземных средств системы. К сожалению, проходили они поначалу также «автономно», то есть без согласования программ этих испытаний с ОКБ-301 и 4-м ГУ МО, а также без средств системы внутренних измерений, предназначенной для фиксации основных параметров всех систем, проект которой был разработан ЛИИ ГКАТ.

Военные снова начали теребить ответственных должностных лиц (зампреда ВПК Ветошкина, Калмыкова, Дементьева) с требованием назначения ответственных полномочных от госкомитетов – от ГКАТ по всей системе в целом, а от ГКРЭ по радиоэлектронной части – для ускорения и координации всех наладочных и испытательных работ. Эти предложения были услышаны, и в конце лета 1959 г. создается Совет главных конструкторов системы «Даль», аналогичный всем известному Совету главных конструкторов по ракетно-космической технике во главе с С. П. Королевым. Здесь Совет главных возглавил, естественно, главный конструктор системы С. А. Лавочкин.

В сентябре 1959 г. все главные конструкторы средств системы выехали на полигон, провели там одно из своих заседаний, на котором постановили: «Для координации и проведения работ по стыковке радиотехнического комплекса с другими комплексами системы «Даль», а также для проведения испытаний на различных этапах отработки создать комплексную бригаду под руководством ОКБ-301». Руководство комплексной бригадой возложили на представителя ОКБ-301 И. М. Малева.

К установленному ВПК сроку (ноябрь 1959 г.) монтажные работы по аппаратуре КП и РЛС в основном закончились. Были определены характеристики направленности по азимуту и углу места и замерены дальности обнаружения самолета Ту-16: на высоте 5000 м – 240–270 км, на высоте 8000 м – 292–335 км, на высоте 12 000 м – 350 км (предел экрана). Также были произведены облеты САЗО с использованием самолета-аналога Ту-16, оборудованного приемоответчиком ракеты «400». В результате облетов было выявлено: на высоте 5000 м дальность действия САЗО составляла 180–190 км, на высоте 8000 м – 240 км, на высоте 12 000 м – 280–300 км. Эти данные вполне соответствовали заданным.

Наиболее сложное положение складывалось с УМН. Монтаж ее закончился еще в июле, но состояние наладочных работ по устройствам было неудовлетворительным. Все основные дефекты, ранее отмечавшиеся военпредами на заводе-изготовителе, оказались не устраненными и на полигоне. Помимо непродуманного конструктивного исполнения машины это было обусловлено и тем, что на месте изготовления не провели комплексную наладку УМН. Организация работ по УМН на полигоне также была неудовлетворительной.

23 декабря 1959 г. маршал Н. Д. Яковлев направил председателю ВПК Д. Ф. Устинову и председателю ГКРЭ В. Д. Калмыкову очередное письмо о неудовлетворительном состоянии УМН, которое снова осталось без ответа.

Надо сказать, что проблемы с наладкой УМН уже прогнозировались главным конструктором системы. Как временную меру НИИ-33 разработал упрощенную систему передачи команд (УСПК), позволяющую автономно без УМН передавать на ракету команды управления, а главный конструктор РЛГС Слепушкин проработал возможность захвата головкой цели даже при нахождении ракеты на земле, на пусковой установке.

Весной 1960 г. произошла замена ППУ. Дело в том, что начавшиеся летом 1959 г. на полигоне «А» пуски ракет с ППУ Б-170 ленинградского завода № 232 «Большевик» выявили, что из-за неудовлетворительной конструкции газоотражателя от воздействия газовой струи ангар получал повреждения. Кроме того, она оказалась очень громоздкой – вес ее составлял 32 тонны. По инициативе завода № 476 ГКАТ к началу 1960 г. была разработана облегченная ППУ ферменного типа весом около 10 тонн. Установка завода № 476 имела и ряд других преимуществ: была более экономична по потребляемой мощности, имела круговое вращение, что сокращало время переброса стрелы в нужном направлении, более грамотно сконструирован газоотражатель. После проведенного в феврале 1960 г. успешного испытания на полигоне решением ГКАТ, ГКРЭ и МО в апреле 1960 г. ППУ завода № 476 была принята основной для серийного производства.

В связи с очередным срывом теперь уже «предельного» срока предъявления системы на совместные испытания 11 марта 1960 г. в ЦК КПСС был представлен очередной доклад министра обороны Р. Я. Малиновского и главкома войск ПВО С. С. Бирюзова о неудовлетворительном ходе работ. А тут еще очередное грубое нарушение воздушного пространства СССР американским самолетом-шпионом. 19 апреля после довольно большого перерыва состоялся очередной и, увы, в который раз безнаказанный полет над территорией СССР высотного самолета У-2. И что особенно обидно, маршрут его полета, кроме ракетного полигона Тюратам, прошел и над полигоном ПВО Сары-Шаган. Ни на одном из них никаких дежурных средств ПВО не оказалось. Н. С. Хрущев был опять несказанно возмущен не только действиями американцев, но и затянувшейся разработкой новых средств перехвата высотных целей, в число которых входила и «Даль», находившаяся как раз на втором из указанных полигонов.

20 апреля 1960 г. решением ВПК председатели госкомитетов по радиоэлектронике и авиационной технике обязывались при выезде на место испытаний рассмотреть причины срыва сроков и наметить мероприятия по резкому ускорению отработки системы. 26 апреля на полигоне зампредами госкомитетов Г. П. Казанским, С. М. Лещенко и С. М. Владимирским с подачи главных конструкторов был утвержден очередной график подготовки и проведения испытаний системы «Даль», по которому предполагалось провести в мае-июне три пуска ракет по уголковым мишеням по проверке контура самонаведения без участия РЛС, САЗО, УМН и СПК, с 1 августа начать пуски в замкнутом контуре по имитированным целям, а с 1 октября – в замкнутом контуре по реальным целям – уголкам и самолетам-мишеням.

И хотя 1 мая 1960 г. очередной самолет-шпион У-2 был наконец сбит ракетой комплекса С-75 под Свердловском, решение о посылке генерального конструктора Лавочкина на полигон для доводки системы «Даль» осталось в силе. А там уже наступила летняя жара. Лавочкину в генеральском мундире (для удобства общения с военными) приходилось ездить на газике из основного гарнизона на площадку № 35.

Ракета «400» к маю 1960 г. прошла довольно большой объем автономной летной отработки: было выполнено уже 25 пусков телеметрических ракет, 19 из которых на полигоне Сары-Шаган. Из последних 19 двенадцать были признаны успешными, один частично успешным и остальные аварийными.

8 июня в присутствии Лавочкина произведен 29-й с начала испытаний пуск телеметрической ракеты «400», впервые оснащенной РЛГС «Зенит» и РВ «Гриф». Самолет Ту-16 сбросил уголковую мишень ПМ-2 в районе ППУ в зоне захвата головки. В момент старта ракеты мишень находилась на высоте 10 км и наклонной дальности 17 км от ППУ. РЛГС сработала нормально – начальный промах в 360 метров к 31-й секунде полета (встрече с мишенью) был доведен до 11 метров.

Это был первый, пусть и небольшой успех «Дали» – ракета перехватила цель, продемонстрировав успешную работу контура самонаведения. А ночью после этого пуска генеральному конструктору стало плохо с сердцем. Квалифицированного врача рядом не оказалось, и 9 июня 1960 г. Семен Алексеевич умер, не дожив до своих 60 около трех месяцев.

Проблемы с сердцем у Лавочкина были давно, но вряд ли кто-то из власти предержащих, включая Н. С. Хрущева, испытывал потом угрызения совести, ведь в советской «оборонке» горение на работе считалось само собой разумеющимся для людей подобного калибра. И в дальнейшем ранние уходы из жизни главных конструкторов не стали исключением: С. П. Королев, М. К. Янгель, Г. Н. Бабакин…

Что делать дальше, размышляли недолго. Смерть главного конструктора системы явно не казалась помехой для претворения в жизнь намеченных планов. 26 июля 1960 г. главным конструктором и ответственным руководителем завода № 301, которому присвоили имя С. А. Лавочкина, назначен М. М. Пашинин. ОКБ-301 было освобождено от всех других заданий, и тема «Даль» осталась единственной для предприятия.

Торопя события, решением ВПК от 20 июня 1960 г. был одобрен представленный ГКАТ, ГКРЭ и Госпланом СССР проект постановления ЦК КПСС и СМ СССР о порядке запуска в серийное производство средств системы «Даль», не ожидая окончания ее совместных испытаний. 3 августа 1960 г. вышло постановление ЦК КПСС и СМ СССР № 884-370 «О мероприятиях по обеспечению серийного производства средств системы «Даль», по которому начиналось производство средств трех комплексов «Даль» по технической документации главных конструкторов, откорректированной по результатам автономных заводских полигонных испытаний. Этим же постановлением установлен новый срок ввода трех огневых комплексов в эксплуатацию и сдачи МО СССР – 1962 г. Серийное производство ракет «400» было поручено ранее уже подключенному к выпуску опытных ракет для испытаний заводу № 82 Московского городского СНХ.

Кроме этого намечались и новые перспективы. НИИ-5 ГКРЭ (главный конструктор А. А. Лившиц), основываясь на принципах управления зенитной ракетой системы «Даль», решил применить их для создания более масштабной системы. Начатая разработкой в НИИ-5 система «Электрон» представляла собой сеть РЛС, оборудованных устройствами съема информации, и сеть командных пунктов, принимающих и обрабатывающих информацию РЛС на электронно-вычислительных машинах, которые и образовывали систему автоматического единого радиолокационного поля и автоматического управления района ПВО. Эти КП, обрабатывая поступающую информацию о воздушной обстановке, могли давать целеуказания для огневых комплексов ЗУР малой и средней дальности и истребителей-перехватчиков, а также осуществлять самостоятельно непрерывное наведение на большой дальности ракет системы «Даль» и перехватчиков системы «Ураган-5», передавая управление ими друг другу.

С учетом проектируемого радиуса действия системы «Электрон» появилась идея начать разработку нового варианта ракеты, получившей наименование «Даль-2», с дальностью полета до 400–600 км. Несомненно, при этом учитывалась и информация о разработке и испытаниях в США зенитной ракетной системы большой дальности «Бомарк».

Помимо этого было принято давнишнее предложение 4-го ГУ МО о разработке для системы «Даль» новой ракеты, и 15 августа 1960 г. вышло Постановление ЦК КПСС и СМ СССР № 898-375 о разработке ракеты «Даль-2» и системы «Даль-М»: «В качестве первого этапа работ по созданию средств, обеспечивающих поражение воздушных целей на больших дальностях, принято предложение ГКАТ, ГКРЭ и МО СССР о модернизации существующей ракеты системы «Даль» с целью повышения дальности действия и проведения необходимых доработок наземных средств (система «Даль-М»)».

При автономной работе система «Даль-М» должна была обеспечивать следующие характеристики:

• дальность поражения самолетов с отражающей поверхностью МиГ-17 и более – 180–200 км;
• высота поражения – от 5 до 30 км;
• скорость поражаемых целей – до 3000–4000 км/ч.

При работе в составе комплекса «Электрон» система «Даль-М» должна была обеспечивать поражение целей с отражающей поверхностью МиГ-17 и более на дальностях до 400 км, высотах от 200–500 м до 30 км и скоростях до 4000 км/ч.

Указанные характеристики предполагалось обеспечить без существенного изменения наземных средств управления системы «Даль», в основном за счет увеличения дальности полета ракеты и повышения характеристик РЛГС. Этим же постановлением была задана НИИ-17 ГКРЭ разработка для ракеты системы «Даль-М» активной головки самонаведения, работающей на принципе непрерывного излучения («Радуга»).

Система «Даль-М» должна была быть предъявлена на совместные испытания в 1962 г. Главным конструктором ее был назначен главный конструктор ОКБ-301 ГКАТ М. М. Пашинин.

После принятия указанных постановлений с августа на полигоне закипела работа. Там почти постоянно находились главные конструкторы средств системы или их замы, а также заместители председателей ГКАТ и ГКРЭ С. М. Лещенко и Г. П. Казанский. Перед каждым из разработчиков стояла задача быстрейшего завершения автономных испытаний своего элемента системы и выхода на комплексные испытания с пуском ракет в замкнутом контуре. Положительным моментом было начало монтажа на полигоне второго комплекта РЛС-2 в сентябре 1960 г.

НИИ-244 и НИИ-33 к осени в основном закончили автономные испытания РЛС и САЗО. Они выявили, что ошибки измерения угловых координат цели и ракеты в 2–9 раз превышают заданные эскизным проектом. Особенно велика была ошибка определения угла места на больших высотах, выше 7-й парциальной диаграммы. Это было новым неприятным сюрпризом. Срочно были созданы смешанные комиссии разработчиков и военных для поиска мероприятий по снижению ошибок.

Отработка УМН по-прежнему буксовала. 21 сентября 1960 г. С. С. Бирюзов снова был вынужден обратиться к Д. Ф. Устинову и В. Д. Калмыкову с требованием принять решительные меры по улучшению работ НИЭМ как на опытном образце УМН на полигоне, так и особенно по созданию нового серийного образца для системы-100. Бирюзов прозрачно намекал, что пора бы пересмотреть тематику НИЭМ с целью исключения второстепенных работ и укрепить руководство института, а также привлечь опытные кадры из других организаций ГКРЭ. Это обращение заставило наконец ГКРЭ принять давно назревшее решение – начать разработку нового варианта УМН, правда, все тем же разработчиком (НИЭМ).

ОКБ-301 стремилось закончить автономные испытания ракеты «400». С конца июля начали пуски ракет с автономным управлением от автопилота на разные высоты, в которых проверялось прохождение команд от наземного программного устройства «Комета» через штатную аппаратуру САЗО-СПК. За месяц выполнили четыре таких пуска, в трех из них СПК обеспечила прохождение команд с земли, но не без сбоев.

В 36-м пуске 13 сентября 1960 г. была предпринята попытка управлять ракетой целиком с помощью наземного программного устройства «Комета», однако вследствие менее совершенной логики в «Комете» с 29-й секунды полета команды выдавались ею не по действительному азимуту ракеты, что привело к нарушению стабилизации последней по всем осям.

Решили перейти на полностью ручное управление, и в пуске 19 октября по уголковой мишени, поставленной на дальности 62 км, это удалось успешно осуществить. За 42 секунды управления благодаря поданным трем командам по курсу и одной команде по тангажу начальное рассогласование по высоте 1700 м и по азимуту 3,5 градуса было уменьшено до 200 м по высоте и 0,7 градуса по азимуту, то есть ракета была успешно выведена в зону захвата мишени головкой самонаведения. Дополнительно была предпринята проверка сопровождения ракеты управляющей машиной наведения. УМН сопровождала ракету по азимуту и дальности в течение 13 тактов (52 сек.), по высоте сопровождения не было.

В следующем пуске 26 октября РЛГС успешно захватила уголковую мишень на траектории и обеспечила наведение с промахом 5–10 метров. Впрочем, несмотря на этот новый маленький успех и непосредственный контроль на полигоне многочисленных ответственных должностных лиц вплоть до председателей ГКАТ и ГКРЭ, предъявить систему на совместные испытания в октябре 1960 г. так и не удалось.

12 декабря 1960 г. состоялось совещание в ЦК КПСС, на котором были заслушаны главные конструкторы и поручено ВПК рассмотреть состояние дел с системой «Даль» и выработать мероприятия по улучшению хода работ. В начале 1961 г. состояние отработки системы оценивалось так: «Автономные испытания элементов системы в полном объеме программ не закончены, но объем проведенных автономных испытаний, а также проведенные электрические и функциональные стыковки элементов комплекса в основном подготовили участие РЛС наведения, САЗО, СПК и ракеты к началу отработки комплекса в контуре наведения.

Однако в процессе автономных испытаний выявилась необходимость ряда доработок аппаратуры, как-то:

• переделка и настройка высокочастотных трактов РЛС и САЗО;
• доведение угломестных точностных характеристик РЛС и САЗО до заданных (превышают в четыре – шесть раз);
• доработка токосъемника РЛС с целью увеличения его надежности (ненадежное крепление колец, нарушение контактов, искрение);
• доработка магнетрона МИ-125М для СПК (по сроку службы).

Управляющая машина наведения к комплексным испытаниям не готова. Входное устройство настроено и работает, но недостаточно устойчиво. Время работы устройства между неисправностями составляет от 15 минут до четырех часов. Выходное устройство настроено и проверялось при работе с имитатором. Произведена стыковка со станцией передачи команд. Работает устойчиво. Вычислительное устройство является наиболее неотработанной частью машины. Совместная работа всех блоков вычислительного устройства по программе ЭД-5 (сопровождение целей) весьма неустойчивая и исчисляется минутами. В настоящее время производится наладка УМН по программе ЭД-5 и ЭД-8 (сопровождение цели и ракеты с выработкой команд управления).

Вся машина в целом функционирует по программе ЭД-5 единицы минут и весьма неустойчиво».

В решении ВПК от 9 февраля 1961 г., как уже стало традицией, намечались новые сроки: «Обязать Госкомитет по авиационной технике и Госкомитет по радиоэлектронике принять меры, обеспечивающие предъявление в июле 1961 г. опытного образца системы «Даль» на совместные с Министерством обороны СССР испытания».

В первом квартале 1961 г. на полигоне было проведено всего два пуска ракет «400»: один – по парашютной мишени ПМ-2 с ручным выводом ракеты в район захвата РЛГС, второй – по металлизированному парашюту, сброшенному с самолета Ту-16. В Москве тем временем НИЭМ начал разрабатывать техдокументацию на новую УМН, получившую индекс 5Э61.

Вынужденная пауза в испытаниях была использована военными для углубленного анализа уже полученных результатов. Особое их беспокойство вызывала недостаточная надежность элементов комплекса.

Наиболее сложной частью всего огневого комплекса являлась наземная радиотехническая часть. Только одна РЛС насчитывала около 12 тысяч электровакуумных приборов (ламп) и 20 тысяч полупроводников, что более чем в два раза превышало количество ЭВП и полупроводников во всей станции Б-200. Примерно такое же количество ЭВП и полупроводников имелось в САЗО и СПК, а вместе с УМН весь комплекс «Даль» насчитывал около 300 тысяч ЭВП и полупроводников. Две РЛС и две САЗО насчитывали 104 приемных устройства, не считая резерва.

С учетом уже набранной статистики по отказам всех элементов системы военные испытатели провели расчеты надежности и получили, что вероятность выполнения боевой задачи системой «Даль» в том состоянии, в каком она находилась, при работе одновременно 10 каналами не превышала 10%. Проведенные расчеты с использованием фактически замеренных ошибок РЛС и САЗО показали, что система «Даль» пока может обеспечить поражение целей только до высоты 10–15 км и при скорости цели до 1500 км/ч.

В одном из своих докладов руководство 4-го ГУ МО отмечало: «Неудовлетворительный ход разработки средств системы является не только следствием ряда технических трудностей, встретившихся при создании системы, но объясняется также и организационными причинами.

НИИ-244 ГКРЭ не выполняет в полной мере своих обязанностей по стыковке наземных радиотехнических средств.

НИЭМ ГКРЭ не укомплектован квалифицированными кадрами, имеющими опыт разработки радиоэлектронной аппаратуры военного назначения, не имеет конструкторского бюро и лабораторно-испытательной базы, необходимых для конструктивной отработки УМН. Завод САМ также не располагает возможностью провести эту конструктивную доработку.

ОКБ завода им. Лавочкина по существу не имеет возможности эффективно влиять на ход разработки и принятие необходимых технических решений в смежных организациях, разрабатывающих решающие по важности элементы системы: УМН, РЛС, САЗО».

В условиях, когда добиться работоспособности УМН все равно не было возможности, проблема точностных характеристик РЛС и САЗО выдвинулась на первый план.

23 марта 1961 г. на совещании у П. В. Дементьева с участием С. И. Ветошкина и В. Д. Калмыкова главным конструкторам системы было поручено представить доклад о состоянии разработки и мероприятиях по ее завершению. Главные конструкторы предложили комплекс мер по повышению точности определения углов места, в том числе увеличение числа приемных каналов парциальной диаграммы до 29, поворот антенной системы на четыре градуса вверх, установку новых коаксиальных облучателей для уменьшения боковых лепестков, введение новой методики обработки сигнала в УМН и т. д.

Специальная комиссия рассмотрела их и пришла к выводу, что предлагаемые мероприятия целесообразные и приведут к уменьшению ошибок. Однако в результате ошибки угла места все равно будут превышать заданные примерно на 10%. Представители 4-го ГУ МО в этой комиссии обращали особое внимание также на необходимость разработки мероприятий по резкому повышению эксплуатационной надежности комплекса, в частности по дублированию аппаратуры и повышению качества комплектующих элементов. Одновременно главному конструктору РЛГС А. Б. Слепушкину было рекомендовано быстрее отрабатывать опытный образец головки с увеличенной дальностью, что позволяло снизить требования по точностям РЛС и САЗО.

В части УМН было решено: «Согласиться с мнением комиссии, рассматривавшей предложения главных конструкторов комплекса «Даль», что образец УМН, находившийся на полигоне, ввиду выявившейся ненадежности, низкого качества изготовления ряда деталей, многочисленных доработок и изменений, вносившихся в процессе испытаний, и невозможности обеспечить в полном объеме пропускную способность комплекса «Даль» может быть использован для частичного проведения отработки и проверки комплекса, но в боевой системе подлежит замене на другой образец машины, обеспечивающий удовлетворение требований, предъявленных ко всему комплексу «Даль».

Госкомитетами по радиоэлектронике и авиатехнике на основании предложений главных конструкторов был разработан очередной график дальнейших работ по системе «Даль», предусматривавший выполнение всех работ в два этапа: в течение первого этапа отрабатывается контур наведения на высотах до 12 км без существенной доработки аппаратуры комплекса, в течение второго этапа в аппаратуре реализуются все предложения главных конструкторов, система отрабатывается на заданных высотах и готовится к предъявлению на совместные испытания.

Однако военные не были удовлетворены этими решениями. В условиях, когда и далее откладывалось подтверждение заданных характеристик, руководство Министерства обороны все более беспокоила перспектива окончания строительства штатных комплексов «Даль» под Ленинградом. Директивой начальника Генштаба от 17 мая 1961 года главнокомандующему войсками ПВО страны С. С. Бирюзову уже было приказано сформировать 45-й учебный центр авиации ПВО по подготовке командных и инженерно-технических кадров для системы «Даль» с дислокацией в г. Павшино Московской области.

25 мая и. о. министра обороны М. В. Захаров и С. С. Бирюзов обратились в ЦК КПСС с просьбой разобраться в ситуации с «Далью»: под Ленинградом уже было выполнено 50% строительных работ по трем штатным комплексам, в 1962 г. они должны быть введены в строй, а на испытаниях опытного образца так и не получено положительных результатов и когда их теперь ждать – непонятно.

На этот раз «дежурного» обсуждения вопроса не получилось. ЦК поручил Д. Ф. Устинову разобраться лично и до 18 июня доложить согласованное со всеми заинтересованными ведомствами решение. И что интересно – через месяц, 26 июня Д. Ф. Устинов «в связи со сложностью положения, создавшегося с разработкой и изготовлением комплексов «Даль», обратился в ЦК с просьбой отложить представление доклада еще до 15 июля 1961 г. Это говорит о том, что до сих пор председатель ВПК лично не занимался курированием и координацией работ по системе «Даль» и только теперь, после персонального поручения ЦК стал вникать в существо проблем.

В это время испытатели на полигоне снова постарались продемонстрировать руководству какое-то позитивное движение. Хотя наземный контур наведения по-прежнему не работал, в июне состоялось три успешных пуска ракет «400» с ручным наведением: 6 июня – телеметрической ракеты по металлизированному парашюту, 8 июня – боевой ракеты по металлизированному парашюту, а 27 июня боевой ракетой был сбит самолет-мишень Ил-28. Таким образом, ракета полностью завершила автономные испытания и подтвердила, что в достаточной степени соответствует своему предназначению.

Наконец-то разобравшись в ситуации, Устинов вынужден был сказать свое веское слово. На заседании ВПК 26 июля 1961 г. председатель ВПК метал громы и молнии в адрес руководства ГКРЭ. Вскоре состоялись и персональные оргвыводы. Так, был снят с должности главный конструктор УМН Ю. Я. Базилевский (переведен в Государственный комитет по науке и технике СССР), вместо него назначили его заместителя А. М. Ларионова.

Состоялись решения и по укреплению руководства. М. М. Пашинин был повышен с главного до генерального конструктора систем «Даль» и «Даль-М». Кроме того, введена новая должность – генеральный конструктор средств управления систем «Даль» и «Даль-М», на которую был назначен Валентин Петрович Шишов (НИИ-244 ГКРЭ). Шишов, в прошлом работник КБ-1, являлся одним из основных разработчиков счетно-решающего устройства станции наведения ракет Б-200 системы-25 – блока выработки команд управления ракетой. Им были также проведены большие работы по отработке контура автоматического регулирования системы.

21 сентября 1961 г. вышло очередное постановление ЦК КПСС и СМ СССР № 893-383 по системам «Даль» и «Даль-М». Поняв, что без новой машины наведения система не сможет пройти совместные испытания, а на ее создание потребуется еще не менее года, правительство вновь предоставило исполнителям этот срок: «ГКАТ, ГКРЭ, ГКЭТ и ГКОТ обязаны обеспечить необходимую доводку средств системы «Даль» и предъявить опытный образец этой системы на совместные с МО СССР испытания с новым образцом математической машины в IV квартале 1962 г.».

«В частичное изменение Постановлений ЦК КПСС и СМ СССР от 3 августа 1960 г. № 884-370 и от 27 октября 1960 г. № 1135-475 установить срок изготовления и поставки средств комплексов «Даль»: одного комплекса – IV квартал 1962 г., двух комплексов – I квартал 1963 г. и ввода этих комплексов в эксплуатацию – 1963 г.».

На полигоне в августе-сентябре было проведено девять очередных пусков ракет «400» с ручным выведением, в том числе два с РЛГС и РВ по самолету-мишени МиГ-15М. Телеметрическая ракета программу полета выполнила не полностью из-за захвата мишени головкой на малой дальности, а пуск боевой оказался аварийным из-за отказа бортовой аппаратуры САЗО-СПК. Также начались пуски по парашютной мишени, запускаемой ракетой ЭР-35 на большие высоты. Однако только один из них был успешным. То есть из этих девяти пусков в семи задания не были выполнены из-за различных отказов бортовой аппаратуры (автопилота, САЗО-СПК, РЛГС).

В ноябре с учетом последнего большого числа аварийных пусков ракет «400» главнокомандующий Войсками ПВО С. С. Бирюзов предложил промышленности резко повысить надежность бортовой аппаратуры ракеты. А учитывая неудовлетворительное состояние по созданию дел с уже новой УМН в НИЭМ (последний предполагал строить ее на базе разрабатываемой машины «Радон», не удовлетворявшей военных) и слабое оснащение его лабораториями и испытательными стендами, Бирюзов вновь предлагал В. Д. Калмыкову и П. В. Дементьеву принять срочные меры по улучшению разработки новой УМН.

Тем временем на полигоне с октября 1961 г. все же началась совместная отработка программ ЭД-5 и ЭД-8 УМН в контуре наведения. Усилия нового главного конструктора УМН А. М. Ларионова дали некоторые положительные результаты – с декабря 1961 г. начались пуски ракет в разомкнутом и замкнутом контуре по отработке программ ЭД-5Б и ЭД-8 УМН.

В январе 1962 г. выполнили два успешных пуска по отработке программы ЭД-8. 8 февраля произвели два пуска в контуре наведения по самолету-мишени Ил-28. Контур функционировал, но с большими перебоями. В результате в обоих случаях РЛГС цель не захватила, одна ракета прошла под целью, вторая над ней – мишень не сбита.

Тем временем в верхах уже начали сомневаться в целесообразности продолжения работ по «Дали». В 1961 г. на полигоне «А» начались заводские испытания другой системы ЗУРВ – комплекса С-200. Разработка его началась в КБ-1 еще в 1958 г. По замыслу он должен был поражать бомбардировщики с отражающей поверхностью, эквивалентной Ил-28, летящие на высотах от 5 до 35 км со скоростью до 3500 км/ч, на дальностях до 150 км. Однако уже в 1959 г. после предварительной проработки дальность была снижена до 90–100 км. Теперь же всем стало ясно, что это прямой конкурент «Дали» и разработка его была начата ГКРЭ с целью подстраховаться. Дальность действия его снова была обещана конструкторами до 150 км, и по конструкции он проще – выполнен с использованием секторного радиолокатора подсвета цели, а ракета оснащена более простой полуактивной РЛГС. И никакой сложной УМН. И вдобавок комплекс передвижной, то есть никакого капстроительства.

На рубеже 1961–1962 гг. в правительстве состоялся очередной обмен мнениями о ходе разработки системы «Даль», где и было высказано предложение о прекращении работ по «Дали» и замене ее на С-200. Главнокомандующий Войсками ПВО С. С. Бирюзов занял двойственную позицию: с одной стороны, он счел такие предложения необоснованными, так как по заявленным характеристикам, особенно скорострельности, «Даль» по-прежнему была гораздо выше, с другой – он опять отмечал неудовлетворительное состояние как с отработкой опытного образца, так и с перспективой производства трех серийных недоработанных комплексов для системы ПВО г. Ленинграда С-100. Как показало обсуждение перспектив развития Войск ПВО на Совете обороны 13 февраля 1962 г., военные заняли гибкую позицию: они дали понять, что не против получить на вооружение оба типа комплексов – и «Даль», и С-200, переложив тем самым ответственность за принятие дальнейших решений на правительство и промышленность.

Вообще заключительный ход работ по «Дали» в 1962 г. как бы раздвоился и даже «растроился». На полигоне испытатели все еще пытались провести хотя бы один успешный пуск в замкнутом контуре. К лету вроде бы смогли отладить работу контура. В июне-июле произвели решающие пуски. 22, 27 и 29 июня пятью боевыми ракетами пытались поразить самолеты-мишени Ил-28М. Ни один из них сбит не был. Причины каждый раз назывались разные: в двух случаях не произошло автозахвата ракеты (отказ САЗО-СПК), в одном – отказал автопилот, в одном – приемник СПК, еще в одном – УМН.

В июле произвели еще один пуск по Ил-28М – и опять мишень не сбита. Это был словно какой-то злой рок, ведь перед каждым реальным пуском ракеты проводились электронные «пуски» с использованием электронного моделирующего стенда, облеты РЛС и САЗО-СПК самолетами, в том числе оборудованными соответствующей аппаратурой борта ракеты, не говоря уже о многочисленных проверках и настройках всего оборудования.

Все это объяснялось низкой надежностью и качеством бортовой и наземной аппаратуры. Судорожно принимались какие-то меры по ее доработкам и дополнительным проверкам. В своих мемуарах Алексей Пантелеймонович Милованов, бывший тогда главным инженером завода им. Лавочкина, отмечал: «Если при жизни Лавочкина испытания ракеты «400» шли более или менее организованно, результаты каждого пуска анализировались, то уже в 1961–1962 гг. в проведении испытаний наступил период какой-то спешки, нервозности, суетливости».

Разработчики же в это время занимались проектированием новых систем «Даль-М» и «Даль-2». В июне 1961 г. был выпущен эскизный проект на систему «Даль-М». Для нее была спроектирована трехступенчатая ракета, получившая заводской индекс «420», которая фактически оставалась прежней ракетой «400» с установленными между крыльями маршевой ступени четырьмя боковыми твердотопливными ускорителями (в качестве ускорителей второй ступени).

Также в мае-июне активно обсуждались тактико-технические требования на систему и ракету «Даль-2». 4-е Главное управление Минобороны отметило, что спроектированная ОКБ-301 ракета (заводской индекс «500») с дальностью полета 600 км не обеспечивает самонаведение на цель в ближней зоне поражения на больших высотах, основной причиной чего был большой запас топлива на ракете в начале маршевого участка. Решили, что целесообразно уменьшить ее дальность до 300–400 км. Это предложение наряду с необходимостью проработать возможность создания подвижных (автомобильных или железнодорожных) стартовых средств стало основными замечаниями, которые выдвинуло 4-е ГУ МО, согласовывая ТТТ на ракету «Даль-2».

А в верхах уже почти не обращали внимания на полигонные и проектные работы и пытались найти приемлемый орг-выход из создавшейся ситуации. 29 июня 1962 г. Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР № 660-270 сроки поставки трех комплексов «Даль» были перенесены на 1964 г. Но дискуссии по «Дали» продолжались и по сути перешли в плоскость – не окажутся ли затраты на эти комплексы бросовыми?

Фактически июнь 1962 г. оказался последним переломным моментом в истории системы «Даль». В ее испытаниях успех так и не был достигнут, зато у конкурирующей системы С-200 такой первый результат появился. Хотя с последней проблем было еще немало, весной 1962 г. автономные испытания наземных радиотехнических средств С-200 в основном завершились. В июне 1962 г. в одном из пусков ракеты В-860 головка самонаведения захватила и удержала цель, что стало свидетельством правильности заложенных в нее технических решений.

И пока испытатели «Дали» снова и снова проводили облеты, уточняли ошибки комплекса РЛС-САЗО-УМН, а также поступившей на полигон РЛГС «Зенит-2», искали и устраняли какие-то причины ненадежной работы блоков аппаратуры, в московских кабинетах уже созрело окончательное решение.

В сентябре Госплан СССР и ВСНХ вышли в ЦК с предложением о снятии с плана производства на 1963 г. изготовления трех комплексов «Даль». 26 сентября состоялся Совет обороны СССР, и 22 октября 1962 г. вышло Постановление ЦК КПСС и СМ СССР № 1096-460, гласившее: «Учитывая положительный ход отработки системы-200, а также сложность и дороговизну системы «Даль», принять предложение Комиссии Президиума Совета министров СССР по военно-промышленным вопросам, Госплана СССР, ГКАТ, ГКРЭ, ГКОТ и МО СССР о прекращении серийного производства средств системы «Даль».

Поручить Комиссии Президиума СМ СССР по военно-промышленным вопросам совместно с МО, ГКАТ и ГКРЭ рассмотреть вопрос о прекращении разработки систем «Даль», «Даль-М» и «Даль-2» и замене «Даль» в системе-100 на С-200 и свои предложения в месячный срок представить в ЦК КПСС».

1 и 2 ноября 1962 г. на полигоне «А» состоялось три последних пуска ракет «400» по условной цели. Все три снова были неудачными. Посчитали, что в одном отказала бортовая аппаратура САЗО-СПК, в двух – УМН. Ни у кого уже больше не оставалось сомнений, что с «Далью» нужно кончать.

9 ноября в связи с 60-летием со дня рождения генерального конструктора завода им. Лавочкина М. М. Пашинина, отмечая его долголетнюю плодотворную работу в системе авиационной промышленности, председатель ГКАТ П. В. Дементьев объявил ему благодарность с тем, чтобы в январе 1963 г. направить его в 10-ю лабораторию ЦАГИ для выполнения специального задания, а в мае того же года тихо снять с занимаемой должности и отправить на пенсию.

Само ОКБ-301 в декабре 1962 г. стало филиалом № 3 ОКБ-52 генерального конструктора В. Н. Челомея. Тогда же межведомственная комиссия определила возможность размещения трех пятиканальных комплексов С-200 на огневых площадках системы «Даль», о чем и внесла предложение в ЦК.

18 января 1963 г. состоялось заседание у секретаря ЦК КПСС Ф. Р. Козлова на тему «О прекращении разработки систем «Даль», «Даль-М» и «Даль-2». На нем отмечалось: «К концу 1962 г. на опытном образце средств системы «Даль», смонтированном на полигоне «А» Министерства обороны, были в основном закончены автономные испытания и начаты заводские комплексные испытания с пусками ракет с управлением наземными радиотехническими средствами. Всего произведено пусков ракет 77, из них в комплексе системы – 13 пусков.

В процессе отработки и испытаний были подтверждены правильность построения системы, многие технические решения, однако еще не был решен ряд вопросов:

• не получена необходимая точность определения координат целей и ракет для высот выше 20 км;
• не достигнута необходимая надежность некоторых элементов системы (управляющая машина наведения, блоки радиоуправления ракеты и др.), а также системы в целом.

Промышленными организациями проводилась разработка вычислительной машины и блоков радиоуправления в новом конструктивном исполнении.

Начатое в 1958 г. строительство трех объектов системы «Даль» в районе г. Ленинграда было к концу 1962 г. выполнено на 80–90%.

По системам «Даль-2» и «Даль-М» в 1962 г. были разработаны и рассмотрены аванпроекты и определены технические направления разработки указанных систем.

Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 22 октября 1962 г. в связи с положительным ходом отработки системы-200, а также сложностью и дороговизной системы «Даль» принято решение о прекращении серийного производства средств системы».

Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР № 189-67 от 15 февраля 1963 г. предложения ВПК, МО, ГКАТ и ГКРЭ о прекращении разработки систем «Даль», «Даль-М» и «Даль-2» были утверждены, понесенные затраты списаны. Согласно имеющимся сведениям затраты на разработку опытного образца системы «Даль» составили 133,8 млн. руб., на серийное производство – 62,2 млн., на строительство огневых комплексов в системе-100 – около 64 млн. Итого – 260 млн. (в новых ценах). Всего работы по «Дали» продолжались в течение почти восьми календарных лет (1955–1962 гг.).

Заменившая «Даль» в системе ПВО Ленинграда более простая система-200 прошла затем свой длительный этап испытаний и доводки и только в 1968 году была принята на вооружение. То есть срок ее создания составил более десяти лет (1958–1968 гг.). Очевидно, ошибок, совершенных при создании «Дали», руководители ВПК и оборонных отраслей постарались избежать.

Теперь, оглядываясь на непростой опыт разработки системы «Даль», каждый читатель вправе сделать свои выводы о причинах постигшей ее неудачи. Однако нисколько не умаляя заслуг отдельных личностей, все же будет правильным утверждать, что главной причиной стали не те нерешенные технические проблемы, которые отмечались в многочисленных документах и постановлении о ее закрытии, а отсутствие должной организации, твердого руководства, координации работ и своевременного реагирования на проблемы, неизбежно возникающие при разработке столь сложной технической системы.

У семи нянек дитя осталось без глазу. Достаточно вспомнить, что предшествовавшая система С-25 также была очень сложной для своего времени, создавалась с чистого листа и с использованием самых передовых достижений отечественной науки и техники. Но благодаря твердому, порой весьма жесткому, но грамотному и настойчивому руководству она была создана и в очень короткие сроки. Увы, «Дали» в этом смысле не повезло, как, впрочем, и многим другим намного опередившим свое время разработкам бывшего СССР. Список таковых читатель без труда сможет составить сам.

Спустя почти полвека автор, роясь в архивах, пытался все-таки докопаться до истинных технических причин неудач последних пусков «Дали» в замкнутом контуре. Занятие это оказалось малоуспешным: сохранившиеся отчеты и протоколы словно специально были написаны так, чтобы скрыть правду. Казалось, тайна так и останется неразгаданной, но помог счастливый случай. Оказалось, что в НПО им. Лавочкина почти рядом с автором трудился очень скромный человек – генерал-майор авиации в отставке Сергей Иванович Гущин. В описываемые выше времена он в звании инженер-майора являлся начальником отдела анализа полигона Сары-Шаган и занимался испытаниями «Дали». Его рассказ вкратце можно свести к следующему: «После закрытия «Дали» наш отдел примерно полгода ничем не занимался – начальство не знало, чем нас загрузить. Делать было нечего, и сама собой возникла мысль теперь уже не спеша снова вернуться к расшифровкам телеметрии, траекторных измерений и другим рабочим материалам, благо, все они были еще под рукой, и попытаться снова понять возможные причины неудачных пусков. Посидев и поразмышляв над ними, мы пришли к простому и поразительному выводу: ракета неправильно наводилась на цель, потому что в программе наведения были перепутаны каналы управления тангажом и курсом.

С этой своей находкой мы пошли к начальнику полигона. Доложили ему и предложили организовать проверку нашей версии. Ведь несмотря на то, что почти все представители промышленности разъехались, оборудование еще функционировало и запасные ракеты оставались. Начальник полигона в отличие от нас – молодых и горячих – был умудрен жизненным опытом. Выслушав, он сказал: «Забудьте все то, что вы мне рассказали. Постановление о закрытии работ по «Дали» подписано, деньги списаны. Что-либо делать по этой теме мы не имеем права. И никто из-за вашей идеи снова будоражить руководство страны не будет». И вскоре нас перекинули на испытания С-200».

К сожалению, Сергей Иванович вскоре ушел из жизни. Но успел оставить нам зарубку на память. Вероятно, это была первая в истории, но отнюдь не последняя столь дорогостоящая ошибка в компьютерной программе.