9 декабря, 2012

ТАМ МОЖНО БЫЛО ЗАНИМАТЬСЯ ДЕЛОМ

Юрий СОЛОВЬЕВ

Юрий Васильевич Соловьев родился в 1948 г. Окончил Орджоникидзевское ЗРКУ (1969 г.), Военную командную академию ПВО (1983 г.), Военную академию Генерального штаба (1989 г.). Служил начальником разведки дивизиона, командиром взвода управления, начальником штаба и командиром дивизиона, заместителем командира и командиром зенитной ракетной бригады, первым заместителем командира корпуса, командиром 50-го отдельного гвардейского корпуса ПВО, с ноября 1991 г. до октября 1994 г. – первый заместитель командующего 10-й отдельной армии ПВО. Затем – командир 1-го корпуса МО ПВО, начальник штаба Московского округа ВВС и ПВО, с 1 сентября 2002 г. – командующий войсками Командования специального назначения. Генерал-полковник.

Если кто-то кого-то пугает Севером, то я скажу, что его бояться не надо прежде всего потому, что там служат великолепные люди. Близость границы накладывает на них особенную ответственность, которая ощущается постоянно, способствует подготовке людей, сплочению воинских коллективов. Конечно, служить там было сложно... Хотя я туда пришел из Забайкалья, где тоже были просторы немалые – от Полярного круга до южной границы с Монголией, но 10-я армия размахнулась по занимаемой территории гораздо больше. Да и условия здесь, на мой взгляд, были покруче.

Буквально на четвертый день своего пребывания на Севере я отправился на Новую Землю: 1 декабря 1991 года, несмотря на все катаклизмы в стране, здесь, как положено, начинался новый учебный год. Разместили меня в гостинице у моряков. Хорошая гостиница, теплая, переночевал спокойно, а наутро поднялась пурга... Посмотрел в окно – метет. За мной должен был заехать командир дивизии, чтобы вместе поехать на построение в честь начала учебного года, но на улице не было видно ни уазика, никакого иного транспорта. И вообще – темно, полярная ночь, ничего в окно не видно, только слышно, как воет...

Звоню командиру дивизии, мол, где машина? Он отвечает: «Вариант номер один!» То есть погода такая, что вообще выходить нельзя. А я-то человек новый, этого не знаю, да и понимаю, что нельзя слабину с первого раза давать: «Как, – говорю, — почему это?!» «Ладно, есть, сейчас ГТСку пришлю!»

Где-то через час подходит ГТСка и причаливает задом почти к самой двери гостиницы. Я вышел в шинели, в фуражке, но не успел и шага сделать от двери к ГТСке, как ветер рванет и я очнулся метрах в 15 от тягача. Лежу, фуражки уже, естественно, нет, встать от ветра невозможно, шинель парусом, а метет так, что не видно даже, где огни. Не понять, где я, что... Ощущение, честное слово, не из приятных. Потом слышу, кто-то идет – оказалось, собаки, лайки! Они-то и привлекли ко мне внимание... Таково было мое первое знакомство с Севером.

Было и такое, что я как-то полетел на Греэм-Белл, в роту Нагурскую. Думал, обернусь за два, максимум за три дня. А застрял на 18 дней! Запуржило... Поэтому я уже в роте все знал про каждого: как маму зовут, как папу, любимую девушку...

Конечно, опыт там пришел очень скоро. Я узнал, например, что пурга на Кольском полуострове или «вариант» на Новой Земле развивается мгновенно и буквально из малюсенькой тучки. Когда я в первый раз приехал на Кольский полуостров и на вертолете прилетел в бригаду, в Гремиху, то командир мне говорит: «Если вы хотите сегодня улететь, то вам надо улетать максимум через 30 минут». «Почему?» Небо было чистое, и я грешным делом подумал, что командир просто хочет побыстрее спровадить начальство... «Вон, видите?», – указал он на маленькое облачко. А через сорок минут такое началось, что мы там три дня отсидели…

Вообще, жизнь здесь была совершенно особенная. Помню, как прилетели мы однажды на ту же Новую Землю в радиотехническую роту. Время было, когда СССР уже полностью развалился. А в роте – самый настоящий Советский Союз, по всем правилам. И Ленинская комната оформлена, и политзанятия проводятся в соответствии с когда-то утвержденным планом. Там ведь радио не было, газеты туда не доходили, поэтому люди жили своим, совершенно обособленным миром... Жили, в полном смысле, на выживание, но зато обеспечивали страну радиолокационной информацией, начиная почти что от самого Северного полюса.

И еще один эпизод, связанный с Новой Землей... В конце 1992 года прибыл новый командующий нашей армией – генерал Васильев. Вскоре мы с ним прибыли на Новую Землю для знакомства с 4-й дивизией... Правда, долететь туда мы тогда не могли неделю, где-то, наверное.

Встречает нас командир истребительного авиационного полка. «Слушай, а где у тебя дежурное звено?», – спрашивает Геннадий Борисович. Командир говорит: «Вон там!», – и показывает на чистое поле. «А где самолеты-то?» «Под снегом...» Килей не было видно, все засыпано, «вариант» прошел.

«Как же ты докладываешь, что дежуришь, боеготов?» Конечно, разносы дали – стали чистить. Очистили полосу, командующий объявил им готовность – взлетели, поработали.

Да везде, в общем-то, так было: и в истребительной авиации, и в РТВ, и в ЗРВ... Идешь по снегу, смотришь – колышки какие-то, что-то обозначено. Видишь лаз, спускаешься туда: дом – тепло, светло и люди в трусах ходят... А наверху снег.

Один из важнейших уроков Севера – умение выживать, создавать условия для выживания. Именно там людям становится ясно, что главное – это соблюдать все законы, все установленные правила. И если в тех условиях кто-то что нарушил, то все – он погиб или замерз, или еще что-то произошло. Помню, как из одной роты сержант и водитель на ГТСке повезли больного к нефтяникам и в нарушение правил поехали по льду, попали в полынью и утонули... Подобные случаи, к сожалению, были не редки.

И все же люди служили на Севере с желанием. Причем не только из-за высоких окладов и льготной выслуги, но и какой-то энтузиазм был, стремление себя испытать, забытое ныне чувство романтики.

Поэтому я говорю без всяких преувеличений: самое ценное, что было на Севере – это люди. Назову лишь некоторых своих сослуживцев: начальник ЗРВ А.В. Майданык, начальник РТВ А.В. Алешин, начальник авиации Анатолий Иванович Бозов, зам. по вооружению Анатолий Григорьевич Магрицкий – великолепные просто люди! Прекрасно помню командира 21-го корпуса Алексея Константиновича Маренкова, его заместителя Анатолия Ивановича Емельянова, начальника штаба Новосельцева Анатолия Кузьмича. Очень коллектив хороший в 21-м корпусе был! Не только в управлении, разумеется, но и в полках: командир 5-й радиотехнической бригады, командир Килп-Яврского полка на Су-27-х... На Новой Земле был тогда майор Н.В. Горбунов. У него был не полк, а игрушечка! В тех сложнейших условиях полк не только был всегда боеготов, но и в бытовом отношении у него все было сделано, построено, везде было тепло и светло, люди одеты и обуты... Как-то мы его заметили и угадали, молодого пацана, майор он был, начальник штаба и его назначили командиром зенитного ракетного полка. Сейчас он уже генерал-майор, но, к сожалению, запаса, уволился по здоровью...

Служба на Севере не сравнится, пожалуй, ни с какой другой. И не только из-за тех условий, о которых я уже рассказал. Прежде всего, там все реально было, возможности были такие. Допустим, году в 94-м, стреляли с Западного Кильдина, главкомы Войск ПВО Прудников и ВВС Дейнекин проверяли дежурные силы. Конкретно они приехали посмотреть доработку для стрельбы под отрицательным углом. Стоим, над морем идет мишень, низко, метров, наверное, 15. Дежурный дивизион пускает две ракеты с интервалом секунд в 12. Первая ракета бьет мишень, она начинает уходить в океан, но тут ее догоняет вторая – и взрыв уже под водой! «Да, коль вы уже под водой бьете, – говорит Дейнекин, – то нам тут уже делать нечего...» «Ну, у тебя часы хорошие, – говорит ему Прудников, – подари командиру!» Пришлось отдать...

В тех условиях, конечно, сложно было и летать. Когда наступал полярный день, мы с Новой Земли, с Амдермы, перебрасывали самолеты в Котлас «поймать ночь», чтобы они не теряли навыки, ночью полетали. Наступала полярная ночь, опять самолеты в Котлас перебрасывали, чтобы день был, чтобы подлетнули...

А какие учения проходили! В воздухе одновременно было до двухсот летательных аппаратов! Приходили А-50, становились, допустим, один на Кольском направлении, второй – на Новоземельском, и перехватывали цели почти что на Северном полюсе. Зато люди были хорошо подготовлены, стреляли всегда успешно. Авиационные полки выполняли задачи над Баренцевым морем, зенитные ракетные и 200-е, и 300-е, и С-75 – с места постоянной дислокации.

Кстати, здесь очень помогало наше великолепно налаженное взаимодействие с Северным флотом. Допустим, идет проверка дежурных сил – мы с флотом заранее решаем: то ли с подводной лодки мишень запустят, то ли с надводного корабля, или Ту-22 сбросит ракету. Очень хорошо работали! Кстати, для моряков мы готовили штурманов наведения на КПУНИА – корабельные пункты наведения авиации. И вообще, Северный флот всегда считал, что 21-й Североморский корпус это их.

Получаемая войсками в местах постоянной дислокации подготовка способствовала тому, что когда мы ездили на полигон, никаких вопросов не возникало. Ведь на Севере можно было заниматься делом. Скажу по своему опыту: чем дальше от Москвы, тем ты больше занимаешься именно своим делом... А дела наши были такие: боевая подготовка, боевое дежурство и, конечно, выживание. Нагрузки были большие, но происходившее, кроме всего, было интересно со всех точек зрения...

Так, если мы в день 2–3 дежурных экипажа не поднимали в воздух, то считали, что день прошел зря... Нарушение воздушной границы грозило нам постоянно, но летчики, конечно, не давали противнику этого сделать. Вспоминается такой интересный случай... У нас было очень четко налажено взаимодействие с пограничниками. На командных пунктах, вплоть до полка и бригады, на планшетах был нанесен каждый пограничный столб. У командиров наших батальонов, полков связь с начальниками погранотрядов была прямая. И вот вдруг поступает доклад: нарушение госграницы, шум самолетного двигателя на нашей территории.

Разумеется, готовность один. Поднимаем экипажи. Даю команду: один истребитель поднять с Мончегорска, один – с Килп-Явра; первый ставлю вдоль границы, чтобы нарушитель не ушел, второй действует на него, принуждая к посадке или уничтожает. Сам срочно сажусь в машину и еду на КП. Тогда у нас мобильных телефонов не было, поэтому обо всем происшедшем далее узнаю только по приезде, когда оперативный дежурный докладывает: «Дежурные истребители в воздухе, обстановка нормальная, разобрались». А где же нарушитель? Нарушителя-то и не было! Пограничники ошиблись...

А ситуация получилась такая. Стоит на посту пограничник, солдатик, слышит шум. Как положено, сразу же хватает трубку и докладывает дежурному по заставе – мол, шум двигателя на нашей территории. Понятно, нарушение на таком-то участке. Пограничники сразу выставляют наземное усиление, между тем как доклад солдата мгновенно проходит по всем инстанциям и доходит до штаба армии. Понятно, что мы принимает соответствующие решения... Между тем, на пост прибывает заместитель командира заставы: «Где нарушение?» «Вон там!» Офицер смотрит и говорит: «А граница-то, где, парень? Вон там!» Оказалось, молодого бойца смутил шум совсем с другой стороны.

И все-таки, я считаю, что это реакция положительная, правильная. Именно так и следовало проверять малейшую информацию о том, что кто-то нарушает нашу границу. Поэтому взаимодействие и с моряками, и с пограничниками у нас было полным...

Но, к сожалению, такого взаимодействия у нас в то время не было с нашим обществом. Году в 93-м или 94-м, в канун Дня Войск ПВО, к нам приехали корреспонденты буквально всех газет. Командующий поручил мне их сопровождать: показать авиационный полк, зенитный ракетный и радиотехническую часть. Мы прилетели в Килп-Явр. Рассказали им, что такое дежурное звено, привели в дежурное звено, познакомили с летчиками, которые дежурят...

Реакция прессы оказалась удивительной: «Ну, это они просто так сидят...» Говорю: «Нет вопросов!» Как раз в это время у нас Мончегорский полк выполнял задачи ЛТУ по парашютным мишеням над Баренцевым морем. Звоню командующему: «Так и так, надо дежурный экипаж поднять в воздух и с реальным пуском» «Разрешаю!» Готовность один. В воздух! Летчик занимает место в кабине, пока он выруливает, мы ставим журналистов возле полосы, чтобы все видели: идет истребитель, все десять ракет висят, он еще свечу там как дал, на форсажах!

Затем повели гостей на командный пункт. Усадили, они смотрят, как штурманы наводят: «Влево, влево – вправо, вправо...» Спрашиваю: «Где дежурный истребитель?» «Вот он!» А тут те идут гуськом, с Мончегорска в их сторону. Выводим этот истребитель, ему бросают мишень, выходит, пуск одной ракеты – все, цель уничтожена! «Вы видите, – говорю, – по экрану, что произошло?» Все, тут же идут четкие доклады – цель уничтожил. Вскоре самолет заруливает, садится... Корреспонденты говорят: «Да это он просто сбросил ракету, он ее не пускал...»

Впрочем, думаю, все помнят, как в те времена и пресса, и различные комитеты и движения, да и вообще все, кому не лень, буквально травили армию, шельмовали людей в погонах, а эти люди, всему вопреки, буквально всем наперекор, делали свое дело, несли боевое дежурство, выполняли все поставленные задачи, защищая своих соотечественников, которые в полном смысле не ведали, что творили...

Хотя, конечно, на Севере отношение к армии было гораздо лучше, чем в том же центральном регионе. Там ведь люди друг к другу относятся с гораздо большим пониманием и знают, без взаимопомощи, взаимовыручки там не прожить. И вот однажды, совершенно случайно, мне пришлось побывать на Северном полюсе.

Летели мы на Греэм-Белл. Экипаж вертолета Ми-8МТ был гражданский, фрахтовали в Воркуте. Вообще, интересно довольно было: летишь с Новой Земли над Северным Ледовитым океаном, где-то минут сорок связь есть, потом часа полтора, почти что два связи нет, потом опять начинается связь с Греэм-Беллом... Вначале чувствуешь себя напряженно, потом привыкаешь... И вдруг Владимир Павлович, командир экипажа, так запросто спрашивает: «Не хотите с нами на Северный полюс слетать?» «С удовольствием!», – отвечаю. «Только вы лампасы снимите...» Дело в том, что они везли на полюс японцев, шведов, американцев, немцев. Ну, переодели, дали треух какой-то...

Прилетели, сели, вышли из вертолета. Владимир Павлович вышел, взял четыре бутылки шампанского и пошел куда-то прочь от вертолета. А японец, мы не знали тогда, что такое JPS, вытащил антенну, посмотрел и кричит: «Мистер Володя, это не Северный полюс!» «Да, – говорит Палыч, полюс там, где шампанское стоит!» Потом он мне вдруг говорит: «За то, что вы были на Северном полюсе вот вам штурманские часы!» Дорогой и памятный подарок...

Прошли времена, и войска с Севера стали выводить. А в результате мы, конечно, потеряли большое предполье выдачи разведывательной информации, стала хуже поступать метеообстановка и, вообще, возникло много всяких иных проблем, которые сегодня ощущаются даже здесь, в центре. Впрочем, говорить об этом я не буду, а ограничусь лишь тем, что выскажу одну только мысль. На протяжении всей истории государства Российского наши соотечественники осваивали Север, стремились всем трудностям вопреки закрепиться на берегах Северного Ледовитого океана. Я думаю, что мы, живущие в XXI веке, просто не вправе перечеркнуть то, что было сделано нашими далекими предками, да и нами самими в недавнем прошлом. Как бы громко это ни звучало, но если мы бросим свой Север, то нас не простит история!

Пора возвращаться.