2 февраля, 2013

И ВСЕ-ТАКИ 10-Я ЖИВЕТ!

Геннадий ВАСИЛЬЕВ

Геннадий Борисович Васильев родился в 1944 г. Окончил Куйбышевское суворовское военное училище (1963 г.), Качинское летное училище (1967 г.), Военно-воздушную академию им. Ю.А. Гагарина (1978 г.), Военную академию Генерального штаба (1988 г.). Служил в 4-й отдельной армии ПВО – летчик, старший летчик, начальник ПДС полка, командир звена, заместитель командира и командир эскадрильи; в Московском округе ПВО – заместитель командира и командир истребительного авиационного полка, начальник авиации корпуса армии, командир корпуса, заместитель командующего армией, командующий 10-й ОА ПВО, командующий 6-й ОА ПВО, командующий Московским округом ПВО, Московским округом ВВС и ПВО. С апреля 2003 г. статс-секретарь — заместитель председателя Гостехкомиссии. Генерал-полковник авиации, заслуженный военный летчик СССР.

В декабре 1992 года я наконец-то возвратился на родину, в Россию из Средней Азии, где мы уже явно были чужие... Местные органы власти там занимались формированием своих вооруженных сил без нашего участия, а мы, по возможности, пытались выводить войска из Таджикистана, выполняли, быть может, и важные, но отдельные задания...

В Архангельске все оказалось совершенно по-иному: новый круг задач, совершенно другой театр, другие условия, другой потенциальный противник – в общем, активная работа. Но главная разница, как мне показалось, была в настроении людей. Если в Средней Азии царила полная неясность в отношении того, кто мы, что мы, и зачем, и все, практически без исключения, хотели оттуда бежать, то в 10-й армии все было наоборот: четкое понимание своего места, роли и задач. Люди были нацелены служить, поэтому в 10-й армии все вопросы решались гораздо легче, чем в Средней Азии, невзирая на климатические условия. Хотя, конечно, меня поразили как суровость этого края, так и работа людей, невзирая на эти тяжелейшие условия.

Помню, как в феврале 1993 года я в первый раз прилетел на Новую Землю. Собирался туда давно, но не было погоды, «вариант» за «вариантом» и я туда прилетел, как только появилось «окошко»... Части, там находившиеся, несли боевое дежурство и я постарался посетить там не только авиационный полк, но и все подразделения зенитных ракетных и радиотехнических войск...

Помню, что до одного из дивизионов зенитного ракетного полка, расположенного на достаточно незначительном по меркам средней полосы расстоянии, в пределах 30 километров, мы добирались на трех гусеничных тягачах. Мне объяснили, что это Север и тут по-другому нельзя, должен быть соответствующий запас надежности, поэтому должно идти, как минимум, две машины... Подразделение, куда мы прибыли, размещалось в так называемой «Арктике». Это сборное сооружение, обеспеченное всеми коммунальными системами и условия проживания в нем достаточно хорошие. Но ведь это ограниченное пространство, из которого никуда, фактически, не уедешь – вокруг только снег и метель, так что на боевую позицию люди ходили по веревочным поручням... Пусковые установки и ракеты были занесены почти доверху, однако открытый пенал 300-й системы позволял убедиться, что это действительно позиция, что там стоят ракеты, и люди реально несут боевое дежурство, могут выполнить задачу.

Запомнилось и то, как там же, на Новой Земле, шли мы от штаба дивизии с командиром радиотехнического полка и я почувствовал, что он явно пытается увести меня чуть-чуть в сторону. Мол, там дальше ничего нет, давайте сюда пройдем... А я вижу – уверенно протоптанная тропинка, и народ по ней ходит. Значит, что-то там должно быть. Идем – и попадаем к снежному колодцу глубиной в полтора метра, куда уходят ступенечки. Спускаемся по ступенечкам, и оказывается, что это вход – через окно – в казарму, которая полностью находится под снегом... Но жизнь здесь, как я увидел, идет в соответствии с распорядком, есть народ, который занимается своими делами. Это и удивило, и поразило. Когда же я вышел из этой казармы и встал на сугроб, который возвышался над ней еще метра на полтора-два, то мне это просто показалось дико...

Но люди, здесь служившие, воспринимали все, как должное. Однажды, уже было летом, мы облетывали радиотехнические подразделения вдоль государственной границы. В одной из радиотехнических рот личный состав и семьи проживали в «цубиках» – бочках, по типу железнодорожных цистерн. Условия, конечно, были крайне и крайне спартанские... Семей было две: в одном «цубике» жили командир с женой и ребенком семи с половиной лет, в другом семья офицера с грудным ребенком. Когда мы, посмотрев, как здесь люди живут, в каком состоянии находится техника и насколько реально выполнение поставленной задачи, возвращались к вертолету, то нас остановила жена командира. Мне, как человеку там новому, подумалось, что она хочет пожаловаться на условия жизни, на то, что ребенку надо идти в школу, а он не может, потому что вокруг ничего нет, кроме этой «точки». А женщина вдруг спрашивает: «Можно с вами сфотографироваться на память?» И я, и все, кто был со мной, были просто поражены. Стало ясно, что народ здесь думает совсем не о том, как бежать с этой «точки»...

Всем было на Севере нелегко, в том числе, конечно, и авиаторам. Они там работали в крайне тяжелых, жестких условиях, погода в течение любого дня менялась неоднократно. Было, что мы с главкомом летели в вертолете над островом Кильдин – это был, наверное, август... Генерал Прудников посмотрел в иллюминатор: «Что это там за зебра какая-то?» Говорю: «Это снег в ущельях лежит. Теневая сторона, вот он еще и не растаял с прошлого года...» Подлетаем к позиции зенитной ракетной части – попадаем в снежный заряд. Главком спрашивает: «А это что?» Отвечаю: «А это снег уже этого года»...

Начало 1990-х годов было в нашей стране временем больших перемен. Коснулись они, как известно, и нашей армии. Хотя, если просто привести перечь выполнявшихся ею задач, то он вряд ли претерпел большие изменения. А вот район их выполнения, рубежи ввода в бой и выполнения поставленной задачи изменились, конечно, здорово. Ведь шло активное сокращение войск.

Тогда мы очень много потеряли в плане радиолокационного поля. Если раньше передовые подразделения были у нас на северных островах – на Земле Франца-Иосифа, на Новой Земле, то при мне они уже были сокращены, а ведь это поле в пределах от 800 до 1200 километров. Оставались, в основном, подразделения по береговой черте, ну и по границе. Внутри поле тоже носило очаговый характер и было, в основном, на средних и больших высотах, а более-менее на малой высоте – только вдоль границы и вдоль побережья...

Отсутствие необходимого финансирования, запчастей, топлива и многого иного приводило, естественно, к потере соответствующего уровня подготовки, и поэтому те задачи, которые раньше выполнялись на основных направлениях, были значительно упрощены. Уже летали не эскадрильями, и даже не звеньями, а отдельными экипажами, в лучшем случае – парами... Если раньше садились на ледовых аэродромах, то теперь только на своем, потому что даже подготовить на материке аэродромы других ведомств было весьма проблематично. На это также не было средств. То же самое можно говорить и про подвижность наших радиолокационных средств, ЗРВ. По объективным причинам, мы становились уже стационарными подразделениями, которые были привязаны к конкретному объекту и не могли от него далеко уйти. В этом плане задачи, конечно, упрощались...

Между тем, снижалась и активность противника, но лишь потому, что он не видел должного сопротивления с нашей стороны. Имею в виду не только ПВО, флот ведь тогда тоже практически все время стоял у стенки, а если выходил, то одиночными кораблями. Тем не менее, разведку противник вел, постоянно отслеживая изменения обстановки. Но если раньше летали и самолеты-разведчики боевой авиации, то сейчас, в основном, ходили именно самолеты-разведчики – типа RC-135, корабли «Марьята», а потому не требовалось больших усилий, чтобы выдворять их куда-то подальше от госграницы. Конечно, снижалась и интенсивность реальных действий нашего противника. Уже не было полетов боевой авиации, не было тех «Боингов», которые раньше там нарушали... Уже единичны были случаи, когда запускались разного вида шары, зонды... НАТОвцы прекрасно понимали, что у нас наступил период, когда мы не могли особенно двигаться, тем более вперед, обстановка была известная. Когда же у них возникали какие-то сомнения, тогда они и применяли свои силы. Хотя, напряжение дежурства сохранялось – очевидно, одной из задач этих разведывательных сил было держать нас в напряжении.

В 1994 году встал вопрос по сокращению объединения ПВО. Ситуация была неоднозначной, потому как стоял вопрос, какую именно из двух армий сохранить – 10-ю или 6-ю? Наша армия к тому времени потеряла группировку войск на Новой Земле, на северных островах, 6-я – два соединения, которые дислоцировались в Прибалтике. Было решено объединить оставшиеся соединения и части в одну армию. Главкомат Войск ПВО и сам главком склонны были сохранить 10-ю армию. Соответствующая директива Генерального штаба по сокращению 10-й армии оказалась не до конца с ними согласована и оставляла немало сомнений. Поэтому в августе главком провел выездной Военный Совет Главкомата Войск ПВО в Архангельске, и на совете, с преимуществом в один голос, было принято решение сохранить 10-ю армию, так как она в основном решала задачи в интересах прикрытия флота, реально имела участок границы с НАТО – с Норвегией. Решение это нас, разумеется, обрадовало, и в какой-то мере – расслабило. Мы успокоились, сосредоточив свои усилия на решении плановых текущих задач...

Но в это время командование 6-й армии подключило, как говорится, все свои силы – и ветеранов, и Администрацию Санкт-Петербурга, и небезызвестного А.А. Собчака, который тогда еще был, как говорится, «на гребне», и многое, многое иное... И вот, наверное, за две, максимум за три недели до намеченного в Директиве Генштаба срока – до 1 октября – нам было сказано, что все дебаты закончены и мы должны выполнять директиву. Так что мы встали перед фактом...

Между тем, времени у нас уже практически не было: навигация заканчивалась, войска оставались в пунктах постоянной дислокации... Тогда генерал Прудников конкретизировал, распределил усилия. Мне поставил задачу заниматься оргштатными мероприятиями по выводу подразделений, частей и соединений, а генерал-лейтенанту Иванову, командующему 6-й ОА, заниматься формированием вот этой объединенной армии. Поэтому я свои усилия сосредоточил на названных задачах и занимался этим вопросом... А затем, в соответствии, все-таки, с ранее принятым решением Военного Совета Войск ПВО, я был назначен на 6-ю армию, а Иванов поехал советником за границу...

Можно сказать, что так закончилась история 10-й армии. И все же мне кажется, что, по большому счету, она все-таки не закончилась. Ведь два достаточно крупных соединения – Кольское и Васьковское – вошли в состав 6-й армии, и сегодня продолжают там трудиться, так же, как и другие войска нашей бывшей 10-й армии. Они существуют, они продолжают выполнять боевую задачу.

А значит, живет еще наша 10-я армия!