1 января, 2005

В небе Афганистана-Ми-24

Опыт боевого применения

В календаре моей старой записной книжки 18 мая 1986 г. обведено жирным кругом. Этот знак обозначает дату убытия летчиков и техников эскадрильи боевых вертолётов майора Сергея Прохарева (276-й отдельный боевой вертолетный полк, пос. Боровуха Полоцкого района Витебской области) в афганский город Джелалабад. В состав эскадрильи входило и мое звено - четыре экипажа вертолетов Ми-24, командиром которого я был назначен незадолго до командировки.

ПЕРВЫЙ БОЕВОЙ ВЫЛЕТ

Среди командиров звеньев я был самым молодым. Мне было тогда 24 года. Рядовые летчики и техники эскадрильи в основном тоже были моими ровесниками. Средний возраст - 21-23 года. Несмотря на кажущуюся незрелость большинства офицеров, их налет составлял по 350-500 часов. Подразделение считалось хорошо подготовленным. В эскадрилье были выполнены все зачетные полеты экипажей, пар, звеньев, летно-тактические упражнения днем и ночью. Многие летчики выполнили упражнения в составе полка. Сам я тогда имел общий налет 750 часов и уже сдал проверку на присвоение квалификации "военный летчик 1 класса".

Для командира эскадрильи и его заместителей (П. Сергеева и В. Картавина) это была уже вторая служебная командировка в Афганистан. Состав ограниченного контингента советских войск (ОКСВ) в Афганистане тогда включал: дивизий - 4, бригад - 5, отдельных полков - 4; авиационных полков - 3; отдельных боевых вертолетных полков - 4; отдельных вертолетных эскадрилий - 6. Авиация 40-й армии ежегодно выполняла около 100 тыс. боевых вылетов (за 10 лет - около миллиона), из них почти 80% боевых вылетов приходилось на долю армейской авиации.

Руководили боевыми действиями наших войск в ДРА в 1986-1987 гг. Министерство обороны и Генеральный штаб. Управление тогда осуществлялось через специально созданные органы: оперативную группу МО СССР во главе с В.И. Варенниковым и группу представителей ГШ ВС СССР во главе с Б.В. Громовым - уважаемыми и тогда, и сейчас офицерами. Непосредственное руководство боевыми действиями в тот период осуществлял командующий 40-й армией В.П. Дубынин, имевший статус уполномоченного правительства СССР по делам советских войск в Афганистане.

Ограниченному контингенту советских войск в Афганистане и правительственным войскам противостояли крупные силы вооруженной афганской оппозиции. Среди них наиболее организованными являлись: Исламская партия Афганистана (лидер Хекматиар); Исламское общество Афганистана (лидер Рабанни); Исламский союз освобождения Афганистана (лидер Саяф) и Движение исламской революции Афганистана (лидер Мохамедей). Общая численность этих формирований составляла до 200 тыс. чел.

Прежде чем доставить нас на аэродром Джелалабад, транспортный самолет привез нас в город Каган, где мы еще две недели на вертолетах местного боевого вертолетного полка под руководством опытных инструкторов армейской авиации осваивали премудрости полетов в горно-пустынной местности. Там мы еще раз выполняли полеты на потолок (максимальную высоту), осваивали посадки на высокогорные площадки до 2000 метров над уровнем моря и более, стреляли из разных видов бортового оружия с различных высот и видов маневра, бросали бомбы различного калибра, производили пуски управляемых ракет. Тогда нам впервые была доведена закрытая для всех информация о боевых потерях летного состава и действиях экипажей в экстремальных ситуациях.

Хотя многих из нас и настораживала встреча с предстоящей войной, но большинство офицеров, в том числе и молодежь, рвались в бой. Как бы это пафосно ни звучало сейчас, но мы поступали в военные училища, чтобы защищать Родину и были готовы отдать за нее свои жизни. А сомнений в том, что мы защищаем дружественную нам республику Афганистан и, соответственно, южные рубежи нашей страны от исламского экстремизма и терроризма, поддерживаемого некоторыми западными странами, у нас тогда не было. Нет их у меня и сегодня.

Наконец, наша подготовка на аэродроме Каган подошла к завершению и эскадрилью, опять же транспортным самолетом ВВС, перебросили на аэродром базирования Джелалабад. Эскадрилья вошла в состав 335-го отдельного боевого вертолетного полка ВВС 40-й армии.

Аэродром был расположен на южной окраине города Джелалабад, полоса - длиной 1600 метров, превышение над уровнем моря - 500 метров, курс посадки - 310 градусов, позывной - "Омар". Обеспечивался прием всех вертолетов и самолетов типа Ан-26 и Ан-12.

После прибытия к новому месту базирования нас познакомили с экипажами, которые нам предстояло заменить, и разместили вместе с ними в их комнатах. Было тесновато. Сразу же началась дополнительная подготовка: мы изучали район предстоящих боевых действий, разведывательные данные, осваивали полеты в новых условиях.

Учитывая реальность боевой обстановки, каждый летчик получил пистолет, бронированный защитный шлем (ЗШ) и автомат АКСУ, тогда еще мало известный. Кроме того, всем экипажам выдавались специальные комплекты НАЗ-И, которые включали: жилет со специальными карманами для четырех магазинов к автомату, для пистолета и магазинов к нему, портативной аварийной радиостанции, сигнальных ракет, индивидуальной аптечки и двух гранат. Пластиковая кобура для автомата крепилась к бедру, а фляжка с водой - к поясному ремню.

При необходимости мы брали на борт вертолета ручной пулемет и ящик с гранатами. Как я шутил тогда, если наш экипаж собьют над территорией небольшого враждебного государства, то, приземлившись там, мы с летчиком-оператором могли бы устроить крупный вооруженный конфликт.

25 июня моему звену доверили первый вылет. Это был полет на сопровождение колонны Кабул-Джелалабад. Общее время полета - два часа на высоте 4500 метров. В тот период мы летали на большой высоте. Считалось, что в этом случае противодействие ПВО противника будет меньше, и это действительно было так, пока душманам не поставили новые для того времени ПЗРК "Стингер". Но об этом несколько позже.

Полет был хотя и первым для нас боевым вылетом, но происходил штатно. Взлетели мы с моим ведомым Андреем Грязевым как обычно и сразу перешли в набор высоты над аэродромом. Набрав максимальную высоту, пошли в район встречи со сменяемыми нами экипажами, которые сопровождали колонну. Установили связь с командиром колонны и приступили к сопровождению двигающейся техники.

Наша задача заключалась в барражировании над колонной, ведении наблюдения, в случае обстрела колонны - и в поддержке своих войск огнем. По мере выработки топлива нас сменяли в воздухе очередные экипажи.

Сам по себе полет на сопровождение являлся несложным, но здесь были и свои особенности. Вертолеты Ми-24 оснащены кислородным оборудованием для полетов на высотах более 2000 метров, однако летчики предпочитали его не использовать. Считалось вполне нормальным провести в кабине вертолета в разреженном воздухе полтора-два часа на высоте 4500 метров, а по мере выработки топлива и облегчения вертолета - даже выше 5000 метров. В этом виделся даже некоторый шик. Только мой друг и подчиненный, штурман звена Валера Мешаков, жаловался, что в полете голова устает от тяжелого бронированного ЗШ.

В один из таких полетов меня, видимо по голосу в эфире (на больших высотах дальность УКВ радиосвязи значительно возрастает), узнал мой первый летчик инструктор Сергей Пряничников. Он, в нарушение всех законов радиообмена, передал мне привет из Баграма, где был командиром эскадрильи и пригласил в гости. Я очень удивился, услышав его голос в небе Афганистана, но впоследствии узнал, что из учебного полка он перевелся в боевой. Этого человека я очень уважал и, естественно, всеми силами стремился попасть в командировку в Баграм. Однако увидеться с ним мне так и не удалось...

Первое время нас, как еще малоопытных, использовали именно для выполнения несложных задач: сопровождения колонн, прикрытия в воздухе взлета и посадки транспортных самолетов с пассажирами на борту. Кроме этого, мы выполняли и очередные тренировочные полеты на применение различных средств поражения и совершенствование техники пилотирования. Летали и ночью.

Так, 2 июля 1986 г., прикрывая взлет самолета командующего 40-й армией, я, увлекшись сопровождением самолета, перешедшего в набор высоты, выполнил энергичный разгон, горку и обогнал самолет, за что сразу после посадки получил серьезный нагоняй от командира полка.

3 июля при посадке на аэродроме после очередного сопровождения колонны я забыл запросить разрешение на посадку и произвел посадку в режиме радиомолчания. Видно, еще сказывалось волнение при выполнении полетов и вчерашний командирский выговор. Наш экипаж за это слегка пожурили. В мирных условиях за это вполне могли отстранить от полетов, но здесь существовали немного другие понятия, которые, впрочем, были вполне обоснованными.

Командир эскадрильи, его заместители и другие летчики, для которых эта война была не первой, охотно делились с нами секретами летного мастерства на конкретных примерах. Когда требовалось вылетать на опасные задания, наш уважаемый комэск Сергей Васильевич Прохарев и замполит Василий Картавин любили приговаривать: "В бой идут одни старики". Хотя обоим было около 30 лет. Подобные полеты они выполняли лично. Но вскоре очередь дошла и до нас.

Уже 30 июля в районе населенного пункта Асадабад нашему звену предстояло осуществлять авиационную поддержку мотострелкового батальона, который вел тяжелые бои с несколькими бандами общей численностью до 420 душманов. Позывной комбата - "Кобра". Одновременно с нами действовали и штурмовики Су-25.

В тот день пришлось сделать три вылета общей продолжительностью четыре часа. Каждый экипаж израсходовал до 40 неуправляемых ракет и 50 снарядов к пушке. Работали по отдельным целям в районе высоты 1515 м. На цели нас наводили командиры рот. Но, видимо, взаимодействие было отработано недостаточно, да и опыта, чтобы поразить все требуемые объекты, у нас пока не хватало. Пехота оказалась недовольна результатами нашей работы. Да и мы, впрочем, тоже. Однако в последующие дни совместными усилиями экипажей и мотострелков бандиты были уничтожены и частично рассеяны. Батальон вернулся на базу, как нам сообщили, без потерь.

БЫТИЕ

Между вылетами мы жили размеренной, хотя и не совсем скучной жизнью. В комнатах модуля (щитового общежития) размещались по двое: командир экипажа и его летчик-оператор. Я, естественно, делил комнату со своим штурманом звена Валерой Мешаковым. Незадолго до его убытия в Афган жена родила ему сына, и все стены помещения были увешаны фотографиями малыша.

Жизнь офицеров полка скрашивали редкие поездки в город Джелалабад за покупками. В городских дуканах (магазинах) было полно разных товаров. Афганцы с удовольствием продавали бытовую технику и одежду "шурави". Так они называли всех русских. Эта торговля товарами из Пакистана, Индии и даже Японии в то время была основным источником существования афганцев.

Другое наше развлечение - почти ежедневные походы в парилку, которая была своя у каждой из базировавшихся на аэродроме эскадрилий. Существовало даже негласное соревнование между подразделениями, кто построит лучшую баню. Парилки строились летчиками и техниками из любого подручного материала. Основным, впрочем, была бомботара. Очень приятно выйти из раскалённой до 110 градусов бани на свежий воздух, хотя и он был прогрет до 35-40 градусов в тени. Еще лучше нырнуть в освежающую воду "бучила" (так мы называли небольшой канал, протекавший в 20 метрах от стоянок вертолетов). Это было настоящим счастьем, так как от постоянной жары не спасали даже кондиционеры, которые были во всех комнатах летного состава.

Несмотря на такие температуры, вертолеты, созданные в КБ Миля и приспособленные для работы на территории СССР в основном для умеренного климата, вполне терпеливо переносили все эти невзгоды и практически не реагировали на такие экстремальные условия. Они были оборудованы кондиционерами с автоматическим поддержанием заданной температуры в кабине, и условия для экипажа в полете были вполне комфортными.

Хотя летали мы далеко не каждый день, все равно большинство экипажей было загружено различными заданиями: кто занимался подготовкой техники, кто - теоретической подготовкой. Часть летчиков несла боевое дежурство. Дежурные пары (звенья) назначались для перевозки больных и раненых, поиска и эвакуации сбитых экипажей, для поддержки групп спецназа или войск, ведущих систематические боевые действия, для охраны района аэродрома ночью и т. п.

Сроки вылета таких групп из готовности №3 не должны были превышать 30, а из готовности №2 - 15 минут. Конкретную задачу командиру группы могли поставить по телефону или даже по радио после взлета. Естественно, о возможных предстоящих задачах такие группы ориентировались на предварительной подготовке.

Распорядок дня вертолетного полка был довольно суровым. Экипажи готовились к выполнению любых задач с рассветом. В связи с этим, за полчаса до начала светлого времени, а это в зависимости от времени года было от 4.30 до 5.30 утра, одним из заместителей командира полка проводились предполетные указания.

Постановка задач на следующий день производилась командиром полка в 18.00 в присутствии всего летного состава. Здесь же проходил разбор выполненных к этому времени полетов за день, доводились разведывательные данные и различные указания. Особое внимание уделялось анализу действий экипажей: при высадке десантов в горах; нанесении ударов по наземным целям и действиям при боевых повреждениях. Эти навыки я старался довести у летчиков своего звена до автоматизма. Каждый случай боевого повреждения вертолета старался примерить к себе и оценить, как бы наш экипаж сработал в подобной ситуации. Валера (мой штурман звена и член экипажа), хотя и не сильно любил всякие теоретические изыскания, вопросам отработки действий в особых случаях и тренажам придавал весьма большое внимание.

Вся дневная круговерть завершалась, когда крайние экипажи производили посадку, иногда это случалось перед самым заходом солнца, а некоторые барражировали в районе всю ночь, сменяясь в воздухе каждые два часа.

НОЧНОЙ ОБСТРЕЛ

К выполнению боевых задач ночью экипажи нашего звена приступили в августе. Основной целью таких полетов являлось патрулирование района аэродрома в радиусе до 50 километров на высотах 1500-4000 метров.

Звено вылетало ночью отдельными парами. Первая пара взлетала с заходом солнца и сменялась другой по мере выработки топлива, и так до рассвета. Полеты ночью вносили свои коррективы в подготовку летчиков. Особое внимание уделялось технике пилотирования, контролю за своим положением с помощью радиотехнических средств и световых ориентиров, которых, учитывая положение в Афганистане, было совсем немного. Нами активно отрабатывалась посадка на аэродром по посадочным огням без использования наземного прожектора. Впоследствии опыт экипажей так возрос, что в лунную ночь нам удавалось производить заход и посадку по приборам, вообще без включения руководителем полетов огней полосы. Без использования летчиком инфракрасного оборудования это было довольно рискованно.

Большую сложность представляли и ночные полеты строем. Ведомый в этом случае выполнял полет на дистанции 150 и интервале 100 м, ориентируясь только по свечению 3-4 небольших лампочек строевых огней ведущего. Аэронавигационные огни мы не включали, так как они были видны с земли и демаскировали вертолеты.

Очень эффективной оказалась подготовка к ночным полетам, которую мы получили в родном полку в Белоруссии. Благодаря ей мы быстрее освоили этот вид техники пилотирования в боевых условиях. До сих пор я считаю полеты строем ночью самым сложным видом подготовки экипажей вертолетов. В связи с этим их выполнение всегда доставляло мне большое удовольствие.

В одно из наших обычных ночных дежурств мы находились у себя в "модуле". Команды на взлет не поступало. Через некоторое время после захода солнца раздался рев и страшные взрывы. Вообще к взрывам и стрельбе за это время мы привыкли, но тут снаряды, казалось, рвались прямо под окнами. Не дожидаясь сигнала с командного пункта, я дал команду экипажам: "По вертолетам!". Быстро похватав автоматы и ЗШ, мы выскочили из "модуля" Душманские реактивные снаряды рвались прямо на взлетной полосе и между стоянками вертолетов. Они располагались всего в 50-100 метрах от нашего жилья. Пригибаясь, мы побежали к своим боевым машинам. В то время я с удивлением думал: "Точно сыпят, гады!". Заняв свое место в спасительной бронированной кабине, сразу приступил к запуску. Сложнее было бортовому технику, который был обязан контролировать процесс запуска двигателей снаружи. Почти лежа на земле, он жестами подавал нам установленные в таких случаях сигналы.

Обстрел аэродрома продолжался, но, несмотря на это, наши две двадцатьчетверки быстро вырулили на полосу и произвели взлет. Набрав безопасную высоту и получив доклад от ведомого, Андрея Грязева, "349-й справа на месте", я осмотрелся. Внизу черно, только видны отдельные огоньки да пожар на стоянке от разрывов реактивных снарядов. Душманы, услышав рокот вертолетов, прекратили обстрел, но командный пункт по радио дал нам приказ на уничтожение бандитов. Надо же было, в конце концов, рассчитаться с боевиками.

Мы приступили к выполнению задачи. Связались с одной из 15-ти застав, обеспечивающих безопасность аэродрома, и запросили у них информацию. Застава подтвердила, что видели точку, откуда производился пуск ракет, но достать душманов своим огнем они не смогли. Показав трассирующей очередью из крупнокалиберного пулемета направление и сообщив дальность до цели, командир заставы достаточно точно нас сориентировал. Находясь на связи с ним, наша пара произвела сброс двух осветительных бомб САБ-250 с таким расчетом, чтобы осветители загорелись на земле, обозначив цель. Командир охранения еще раз ориентировал нас о положении цели относительно горящих на земле факелов бомб. Теперь мы смело могли приступать к поражению душманов. Выполнив 3 боевых захода в этом полете и 5 заходов в следующем, сменив вертолеты на другие, наши экипажи израсходовали 6 бомб, 160 неуправляемых ракет и два боекомплекта пушек. Банда была уничтожена. Это был один из наших первых эффективных боевых вылетов.

Как потом выяснилось, в результате обстрела аэродрома 18 реактивными снарядами был поврежден один вертолет и ранено два военнослужащих полка. Такие обстрелы аэродромов и позиций наших войск были регулярными.

КОМАНДИРОВКИ

Во время нахождения в Афганистане нам пришлось принимать участие не только в систематических боевых действиях, но и в операциях, выполняя вылеты почти со всех аэродромов. Так, для участия в операции "Западня", проводимой с 19 по 26 августа недалеко от западной границы Афганистана, нам пришлось выполнить перелет с посадками на аэродромах Кабул, Кандагар, Шинданд, Герат.

Герат - старейший город, бывшая столица Афганистана. Сверху выглядит очень красиво: множество минаретов, огромных мечетей. Но с земли эти красоты нам увидеть не довелось. Несколько дней мы провели в вылетах на сопровождение транспортных вертолетов, прикрывали высадку десантов в районы, занятые опорными пунктами противника. Огромное впечатление осталось от этой командировки еще и потому, что нам довелось тогда повстречать множество своих однокашников по Сызранскому летному училищу, которых судьба разбросала практически по всем аэродромам, где базировалась армейская авиация.

Мне удалось увидеть выпускников СВВАУЛ 1982 г., своих друзей Лунинова и Кравцова, одного из лучших боевых летчиков Николая Николаевича Романцева, награжденного за проявленные мужество и героизм тремя правительственными наградами. Очень радовался встрече и с Игорем Гаркушиным, которого судьба впоследствии еще раз привела в Афганистан вместе с миротворческой миссией нашего правительства в 2002 г. За это он был награжден уже четвертым орденом.

За семь дней участия в операции налет нашего экипажа составил более 30 часов. Группировкой армейской авиации только 21 августа было высажено около 1000 десантников и обеспечены мх действия.

После возвращения на свой аэродром у нас начались обычные трудовые будни. Выполняли различные задачи. 30 августа летали ночью, днем 1 и 2 сентября производили авиационную поддержку 1 омсб. 3 сентября сопровождали транспортные вертолеты, которые перевозили раненых.

Продолжение следует.