3 июня, 2013

Новая сфера вооруженной борьбы

Дискуссии военных специалистов на тему, что такое сфера вооруженной борьбы, имеют сравнительно молодую историю. До тех пор, пока боевые действия велись в двухмерном пространстве (на плоской поверхности земного шара), в этом не было особой необходимости. Понятия континентального и океанского театров военных действий (КТВД, ОТВД) прочно укоренились в военной терминологии и в научном смысле они не конфликтовали между собой.

Появление сил и средств воздушного (а тем более воздушно-космического) нападения, обретение ими решающей роли в достижении целей войны поставило вопрос относительно третьей сферы вооруженной борьбы. И здесь все оказалось не так однозначно.

К сожалению, даже военные ученые нередко ставят знак равенства между сферами вооруженной борьбы и физическими средами обитания. Их логика рассуждений такова: есть земная твердь, водная акватория и небо (газообразная субстанция над континентами и морями). Все то, что в бою движется по суше (ползает, ходит, бегает, ездит на колесах или гусеничном ходу), относится к наземной сфере вооруженной борьбы. Все, что плавает (или по морской терминологии – ходит) по воде и под водой, относится к морской сфере. Все, что летает или зависает над поверхностью нашей планеты, – к воздушно-космической сфере.

Но есть другой подход, когда ключевыми признаками сферы вооруженной борьбы выступают не физико-географические свойства используемой среды, а оперативно-тактическая целесообразность применения тех или иных войск (сил и средств). Нахождение объекта поражения (подавления, окружения, захвата и т. д.) на земле есть главный признак того, что военные действия ведутся в наземной сфере вооруженной борьбы. Главный признак морской сферы вооруженной борьбы – нахождение объекта поражения в морской физической среде. О воздушной сфере вооруженной борьбы стало возможным говорить, когда в воздушной физической среде появились объекты, в которые можно было стрелять и которые можно было уничтожить.

Появление таких объектов поражения в космической физической среде, их интеграция с воздушными объектами позволяют говорить о воздушно-космической сфере вооруженной борьбы как особом театре военных действий, в котором объекты поражения (воздушные, космические, баллистические, гиперзвуковые и другие цели) находятся в воздушно-космическом пространстве.

Этот подход и положим в основу дальнейшего анализа по теме.

Летательные аппараты, которые, используя воздушную среду, применялись для поражения наземных (морских) объектов, получили название средств воздушного нападения (СВН). Для борьбы с ними создавалось оружие противовоздушной обороны (ПВО).

Силы и средства ПВО, тактика противовоздушного боя развивались по мере того, как совершенствовались средства воздушного нападения и тактика их применения.

Изначально не вызывало сомнений, к какому виду военных действий относить отражение воздушного нападения. Это была, конечно же, оборона, о чем говорило само предназначение сил ПВО – защитить объекты от ударов с воздуха. Это и закрепилось прочно в названии войск – Войска противовоздушной обороны. Боевая задача зенитному артиллерийскому или истребительному авиационному полку требовала защитить конкретный объект (или несколько объектов) от ударов СВН. Эта тенденция позже сохранилась при поступлении на вооружение Войск ПВО зенитных ракетных комплексов (систем) и даже истребителей с реактивными двигателями.

Объектовая ПВО была тактически оправданной. Средства воздушного нападения (бомбардировщики, штурмовики) первоначально имели бортовое оружие относительно короткого радиуса действий. Для эффективного применения такого оружия самолету противника требовалось непосредственно выйти на объект либо оказаться рядом с ним. Исходя из этого создавалась и система ПВО. Зенитные средства размещались на ближних подступах к обороняемому объекту. Да и время нахождения в воздухе истребителя было настолько ограниченным, что после совершения одной-двух атак он был вынужден возвращаться на аэродром. Поэтому вся инфраструктура ПВО (командные пункты, аэродромы, огневые позиции) имела жесткую территориальную привязку к прикрываемым объектам.

Любые военные действия подлежат оценке. Их эффективность определяется как априори (научный прогноз ожидаемых результатов противоборства), так и апостериори (фиксация достигнутых результатов боевых действий после отражения воздушного удара).

Мерой оценки эффективности всегда служит степень достижения поставленной цели. Поскольку целью применения войск (сил и средств) ПВО на тактическом уровне была защита объекта, то и оценивать следовало, каким образом применение данного тактического формирования (части, подразделения) противовоздушной обороны повлияет (или повлияло) на судьбу прикрываемого объекта. Вполне логично, что показатель, используемый при такой постановке вопроса, по своей физической и тактической сущности – предотвращенный силами ПВО ущерб объекту.

Стратегический бомбардировщик ВВС США В-52 «Стратофортресс»
Фото: US AIR FORCE

Показатель мог быть количественным (число или доля сохраненных силами ПВО единичных элементов в структуре сложного объекта, вероятность сохранения объекта без учета накопления ущерба и т. п.). Или он мог быть количественно-качественным (отношение суммарной абсолютной важности сохраненных единичных элементов в структуре сложного объекта к абсолютной важности всего объекта, вероятность сохранения объекта с учетом накопления ущерба и др.).

Эти же показатели как само собой разумеющееся переносились на оперативный и даже на стратегический уровень. Только рассматривался не один, а все объекты, определенные в боевой задаче соединению, объединению Войск ПВО и расположенные в пределах границ его ответственности. А итоги подводились не по результатам тактического эпизода (противовоздушного боя), а по результатам целого противовоздушного (воздушного) сражения, операции. Тогда, например, количественным показателем могло выступать математическое ожидание (МОЖ) числа сохраненных объектов, а количественно-качественным – относительная величина предотвращенного ущерба объектам обороны с учетом их неодинаковой важности.

Такой подход, с одной стороны, был вполне разумным, поскольку отвечал целевому предназначению войск (сил) ПВО, а главное – их оборонительному характеру действий. Но с другой – он предопределял пассивность в применении группировки. Если, к примеру, воздушная цель, даже будучи очень важной, шла «пролетом» через данный объект и не представляла для него опасности (с учетом курса, высоты, скорости, имеющегося на борту вооружения), то и обстреливать ее не имело смысла. Уничтожение такого средства воздушного нападения не требовалось боевой задачей, было необязательным, обременительным по расходу ресурса и не влияло на показатель оценки эффективности боевых действий именно этого войскового формирования.

Истребительная авиация, всего лишь отогнавшая воздушного противника от объекта, могла считать свою боевую задачу выполненной, даже если не сбила ни одного вражеского самолета.

Система оборонительных показателей имела и еще одно слабое место. Уничтожить все средства воздушного нападения практически невозможно. Особенно, если их много. Но даже один прорвавшийся через систему огня самолет, крылатая ракета, беспилотный летательный аппарат мог причинить объекту разрушения, несовместимые с его дальнейшим функциональным предназначением. В мировой истории организации ПВО известны единичные факты успешных боевых действий, если оценивать их по показателю предотвращенного ущерба объектам. Это оборона Лондона и Москвы в годы Второй мировой войны, некоторые примеры по прикрытию объектов силами ПВО Вьетнамской народной армии в 1970-е гг.

Следовательно, даже отлично подготовленный боевой расчет, уничтоживший большую часть СВН в ударе, реализовавший предельные возможности вооружения, может быть оценен как невыполнивший боевую задачу, а его командир привлечен к ответственности, если он пропустил единственную, но именно ту цель, которая вывела из строя объект.

И наоборот: допустим, что боевая стрельба в ходе противовоздушного боя была совершенно нерезультативной по числу уничтоженных средств воздушного нападения. Боевой расчет откровенно «мазал». К объекту прорвались все цели, но противник не разрушил объект из-за неточности бомбометания. Однако по результатам выполнения боевой задачи командир будет отмечен в лучшую сторону, поскольку эффективность боевых действий его подразделения по показателю предотвращенного ущерба составила Эпр=1. Только разве это заслуга его, а не противника?

Дальнейшее совершенствование средств и способов воздушной агрессии шло по ряду направлений. Увеличивался радиус боевого применения бортовых средств, возрастали дальность и скорость СВН, расширялся высотный диапазон их полетов.

Определить, какой воздушной цели назначен для поражения конкретный объект, становилось все сложнее. Из области математики эта задача плавно переходила в область интуитивного прогнозирования. По точности такой прогноз мог конкурировать разве что с гаданием на кофейной гуще. Например, дальняя граница поражения крупноразмерной воздушной цели (стратегического бомбардировщика) зенитным ракетным комплексом дальнего действия (ЗРК ДД) на большой высоте была почти 250 километров. Чтобы поразить такую цель на пределе возможностей, пуск зенитной управляемой ракеты (ЗУР) следовало произвести на дальности около 400 километров. Выбрать на таком расстоянии в сложной воздушной обстановке цель, назначенную именно на прикрываемый объект, стало не то что трудно, а в принципе невозможно.

Беспилотный летательный аппарат «Глобал Хок» практически заменил стратегические самолеты-разведчики
Фото: US AIR FORCE

Эффективная борьба с СВН становилась возможной только при уничтожении носителей до рубежа применения бортового оружия. А рубеж этот по мере развития военных технологий отодвигался все дальше. Для свое-временного перехвата стратегической авиации, применяемой по плану «Гигантское копье», требовались истребители с большим боевым радиусом. Такие самолеты (МиГ-31) были созданы, и это принципиально повлияло на тактику и оперативное искусство Войск ПВО. Сформированные передовые авиационные эшелоны (ПАЭ) должны были перехватить агрессора над акваторией Северного Ледовитого океана. Какие здесь могли быть прогнозы относительно объектов обороны? Надо было сбить как можно больше носителей вне зависимости от их предполагаемого распределения по объектам удара.

Такая ситуация сложилась уже к 1980-м гг. К сегодняшнему дню она еще более обострилась. Потенциальным агрессором разрабатываются гиперзвуковые летательные аппараты, воздушно-космические самолеты, пространственный диапазон применения которых расширяется не только по дальности, но и по высоте. Многократно вырастут их скорости. Разнообразнее станут траектории полета (аэродинамическая, баллистическая, космическая траектории будут сочетаться в одном полете одного СВН).

Закономерно, что разработанные к настоящему времени и проектируемые российским ОПК на перспективу (теперь уже для системы ВКО страны) образцы зенитного ракетного вооружения также устремлены на освоение больших высот, дальностей и скоростей. Можно ли в этих условиях искать крайнего, кто ответит за потерянный объект обороны? И можно ли в боевой задаче ориентировать войска на защиту конкретных объектов? Конечно же, нельзя.

Следовательно, и система показателей оценки эффективности должна меняться. Акцент следует переместить с предотвращенного ущерба объектам обороны на ущерб, причиненный воздушному (воздушно-космическому) противнику. Это может быть МОЖ числа уничтоженных СВН без учета их разнообразия (допустим, если воздушный удар наносится только крылатыми ракетами) или относительный ущерб потенциалу налетающего противника с учетом важности уничтоженных и подавленных СВН. Все остальное тоже важно, но лишь в качестве вспомогательных показателей.

Есть много научных исследований, где математически доказана взаимо-связь между показателями предотвращенного ущерба объектам и показателями ущерба противнику. Действительно, чем больше средств воздушного нападения будет уничтожено, тем меньший ущерб объектам смогут причинить уцелевшие самолеты, крылатые ракеты и т. д. Но обратной силы эта взаимо-связь не имеет. Сохранение объектов вовсе не означает, что была успешно отражена воздушная операция и группировка ПВО (ВКО) нанесла поражение силам воздушного (воздушно-космического) нападения.

Сохранение объектов – необязательно заслуга войск, их обороняющих. Во-первых, как уже было сказано ранее, сам противник мог некачественно отработать боевую задачу. Во-вторых, объекты могли быть хорошо замаскированы. Они могли быть укреплены в инженерном отношении или даже убраны под землю (подземные заводы, электростанции, командные пункты, аэродромы и др. – не такая уж фантастика).

Наконец, обороняемые объекты могли скрытно сменить места своего нахождения (например пусковые установки и командные пункты подвижных грунтовых ракетных комплексов РВСН). В Великую Отечественную войну были спасены сотни зданий в крупных городах за счет того, что граждане сбрасывали с крыш зажигательные бомбы.

Получается, что предотвращенный ущерб обороняемым объектам является не прямым следствием боевых действий войск ПВО (ВКО), а косвенным, вторичным, опосредованным их результатом. Игнорировать, пренебрегать этим результатом не следует, его полезно анализировать, в том числе и для принятия важных решений. Но все-таки оборона объектов не может быть целью (боевой задачей) войскового формирования. Прямое предназначение подразделения, части, соединения, объединения войск, решающих задачу борьбы с воздушно-космическим противником, – уничтожение средств воздушно-космического нападения.

Чем больше их сбито, повреждено, подавлено – тем в большей степени достигнута цель, тем лучше результат, тем выше эффективность боевых действий. При уничтожении всех СВКН эффективность боевых действий равна единице.

В подтверждение сделанному заключению относительно цели применения войск ПВО (ВКО) представим их как систему («черный ящик»). Такое представление не противоречит военной теории, поскольку любая цельная группировка (войсковое формирование) войск противовоздушной обороны создает систему ПВО. Это закреплено и руководящими документами (боевыми уставами, наставлениями).

Любая система имеет вход, выход, обратную связь. Любая система перерабатывает то, что поступает на ее вход для того, чтобы иметь необходимый продукт на выходе. То, что внутри «черного ящика», – внутренняя среда системы. То, что вокруг, – внешняя среда. Для превращения входного продукта в выходной продукт система реализует определенный процесс. В ходе этого процесса она расходует некий ресурс.

Это из общей теории систем. А применительно к системе ПВО (ВКО) получим следующее. «Черный ящик» – группировка войск ПВО (ВКО). Это может быть войсковое формирование тактического, оперативного или стратегического масштаба со своими подсистемами – информационно-разведывательной, огневого поражения и подавления, обеспечения, управления. Иногда подсистемы ПВО классифицируют по другим признакам, например по включенным в ее состав силам и средствам (подсистема зенитного ракетного огня, подсистема истребительного авиационного прикрытия и др.). В нашем случае это не столь важно.

Что поступает на вход системы ПВО (ВКО)? Явно не объекты обороны. На ее входе – средства воздушно-космического нападения противника (самолеты, крылатые ракеты, баллистические ракеты, беспилотные летательные аппараты, аэростаты, искусственные спутники, ГЗЛА). Это положение принципиально важно, потому что сразу отметает традиционную и ошибочную версию предназначения войск ПВО – оборонять объекты.

На выходе нашей системы – обломки уничтоженных СВКН и останки вражеских летчиков, а также технически неповрежденные СВКН, но временно оказавшиеся неспособными выполнить боевую задачу из-за немеханического воздействия по ним (например в результате радиоэлектронного подавления БРЛС средствами РЭБ). Опять же очевидно, что на выходе – не объекты обороны, сохраненные системой ПВО.

Технологический процесс переработки боеготовых летательных аппаратов противника в прах (превращения того, что поступило на вход системы, в то, что получается на ее выходе) есть способ боевых действий группировки ПВО. В более формальном смысле – противовоздушный (воздушный) бой, сражение, операция.

Расходуемый в технологическом процессе ресурс – зенитные управляемые ракеты, авиационные средства поражения (АСП), топливо, моторесурс вооружения и военной техники (ВВТ) и др. Разве использование этого ресурса (например стрельба ЗУР) имеет прямое отношение к сохранению объекта? Нет. В область подрыва радиовзрывателя попадает средство воздушного нападения. Область разлета осколков накрывает СВН. И система имеет на выходе то, что должна иметь, – обломки этого СВН.

Обратные связи системы ПВО – это учет промежуточных результатов ведения огня с целью недопущения стрельбы по уже уничтоженному СВН, учет расхода ресурса, учет информации о важности (приоритете) воздушного объекта и др.

Внешняя среда системы – военно-географические условия района боевых действий. Они влияют как на характер действий СВН, так и на производительность системы ПВО (ВКО).

Возвращаемся к системе ВКО. Итак, считаем доказанным, что основным показателем оценки ее эффективности является не предотвращенный ущерб своим объектам обороны, а причиненный ущерб воздушно-космическому противнику. Несет ли это научное положение (на первый взгляд чисто теоретическое) прикладной смысл?

Ответ утвердительный.

Во-первых, меняется подход к организации борьбы в воздушно-космической сфере. Она перестает быть пассивной, выжидательной и позиционной. Вместо того чтобы мертво стоять на объекте, даже если действий воздушного противника в ближайшее время по этому объекту не предполагаются, командир (командующий) оказывается заинтересованным в поиске противника. Он инициативен, а боевые действия по ПВО становятся активными и маневренными.

Примеры такой организации борьбы с СВН уже известны.

На тактическом уровне – свободная охота истребителей в годы Великой Отечественной войны, засадные действия зенитных ракетных подразделений, практиковавшиеся во Вьетнаме и в Югославии, создание скрытого радиолокационного поля РТВ на тактических учениях.

На оперативном уровне – применение передового авиационного эшелона для перехвата стратегической авиации над арктическими акваториями, реализация принципов маневренной ПВО (разработаны в Тверской ВА ВКО), любые действия в рамках противокосмической обороны.

На стратегическом уровне – создание мобильных формирований ПВО (были созданы в середине 1990-х гг., но через четыре года ликвидированы), подчиненных непосредственно главнокомандующему Войсками ПВО, любые действия по предупреждению о ракетно-космическом нападении.

С учетом сказанного в самом словосочетании «воздушно-космическая оборона» слово «оборона» теряет свой первоначальный смысл и употребляется скорее по традиции, а не для обозначения вида военных действий. На самом деле это уже не оборона, а самое настоящее нападение на противника в самостоятельной воздушно-космической сфере вооруженной борьбы. И защищаться от такого агрессивного поведения войск и сил ВКО придется тому, чьи военные объекты находятся в воздушно-космической физической среде.

Во-вторых, становятся более ясными и реальными критерии оценок. До определенного времени считалось, что при уничтожении некоторой доли СВН, участвующих в воздушном ударе или в воздушной наступательной операции (ВНО), противник откажется от продолжения боевых действий. И тогда объекты будут сохранены. Для ВВС разных государств неприемлемая доля потерянных СВН составляла от 0,05 до 0,2. Такой порог объяснялся прежде всего морально-психологическим воздействием понесенных потерь на летчиков, находящихся в воздухе.

Но и этот взгляд устарел. В арсенале потенциальных агрессоров возросло число беспилотных средств. Одних только крылатых ракет в ВС США к 2020 г. может насчитываться до ста тысяч единиц. Прибавить сюда баллистические ракеты, ДПЛА, перспективные ГЗЛА и ВКС. Орбитальная группировка, представленная космическими аппаратами на орбитах, полностью управляется с земли. Ведутся работы по созданию дистанционно пилотируемых ударных самолетов. Переход к массированному применению таких средств постепенно нивелирует морально-психологический фактор.

И ни о каком пороговом числе или доле СВКН, уничтожение которых заставит противника отказаться от выполнения боевых задач, речи идти не может. Более того, большинство этих средств вообще являются одноразовыми (крылатые и баллистические ракеты). Они при любом исходе боя не вернутся на базы.

В этих условиях критериальным значением показателя (нанесенного ущерба воздушно-космическому противнику) является не пороговое, а максимально возможное число (или доля) уничтоженных СВКН. Именно по такому критерию следует сравнивать возможные способы ведения боевых действий и выбирать лучший из них.

В-третьих, пересматривается сама концепция защиты государства от воздушно-космической агрессии. Теперь не надо «размазывать» систему ПВО (ВКО) по всем потенциально возможным объектам, имеющим высокую экономическую, политическую, военную значимость. И не надо создавать ПВО всей территории страны, обеспечивая соотношение сил не менее 1:1 на каждом воздушном направлении. Да это и невозможно.

Россия – самая большая по территории держава. Ее площадь составляет 17,1 млн. кв. км. Это всего на 25% меньше площади территории СССР. Но боевой и численный состав войск и сил, предназначенных для решения задач ПВО, в Вооруженных Силах современной России многократно сокращен по сравнению с СССР (в 3–4 раза по личному составу, в 7–10 раз по ЗРВ, в 5–6 раз по РТВ, в 4–5 раз по истребительной авиации). Радиолокационное поле покрывает лишь 3 млн. кв. км территории.

Число объектов, в принципе подлежащих защите, огромно и оно не уменьшается. На каждом из них невозможно поставить хотя бы зенитный ракетный дивизион (даже Войска ПВО Вооруженных Сил СССР, численность которых превышала 500 тыс., с трудом справлялись с такой задачей). Возможности нынешней группировки войск ПВО позволяют прикрыть лишь 16% из установленного перечня объектов.

Оборонять не объекты, а границы страны также нереально. Периметр страны – 60,9 тыс. км. Зона поражения одного ЗРК по крылатой ракете – не более 40 км. Даже если считать (в диаметре) по 80 км на один зенитный ракетный комплекс, то для прикрытия всего периметра государства их потребуется 7,5 тыс. единиц. А в наличии этих средств в 77 раз меньше.

Как в этих условиях обеспечить защиту России от воздушной агрессии? Необходимо встретить воздушно-космического противника там, куда он обязательно явится, и, нанеся ему максимальный ущерб, воспрепятствовать в решении той первоочередной задачи, без выполнения которой он не сможет продолжать войну. Это задача ракетно-ядерного разоружения нашей державы.

Будучи готовыми надежно парировать стратегический удар СВКН по группировке СЯС, Войска воздушно-космической обороны выполнят свою миссию по обеспечению устойчивости сил ответного удара. А это и есть гарантия сдерживания любого противника от крупномасштабной агрессии.

В-четвертых (и это главное), изменяется взгляд на роль воздушно-космической обороны в современной войне. Задача группировки войск (сил) ПВО в недавнем прошлом была второстепенной по сравнению, например, с задачей, возложенной на танковое соединение или общевойсковое объединение. Действия войск (сил) ПВО на операционном направлении, стратегическом направлении или театре военных действий носили вспомогательный характер. А сами войска (силы) ПВО по сути были обеспечивающими войсками, создающими благоприятные условия для применения общевойсковой (наземной) группировки войск на ТВД. Поскольку подготовка стратегической операции на земле занимала месяцы, а ее проведение – недели, то и обеспечивающие действия сил ПВО также растягивались во времени.

Но в последние десятилетия ситуация принципиально изменилась. Первая и решающая фаза любого крупномасштабного военного конфликта – воздушно-космическая. На воздушно-космическом ТВД будет развернута самостоятельная стратегическая группировка СВКН и элементов воздушно-космической инфраструктуры.

От этой группировки бессмысленно защищаться. Ее надо разгромить. Сделать это в кратчайшие сроки, измеряемые сутками, часами и даже минутами, могут только войска ВКО – основные войска современного воздушно-космического театра военных действий. И в начальной фазе вооруженной борьбы, как это ни прозвучит непривычно, все другие войска и силы, все другие действия, проводимые на земле, в море, с воздуха, будут обеспечивающими по отношению к действиям, составляющим главное содержание первого и основного этапа современной крупномасштабной войны.

Выполнив свою основную задачу, войска и силы ВКО не обеспечат кого-то, а сделают самое главное – создадут перелом в войне, вынудят противника прекратить боевые действия и сесть за стол переговоров.