6 октября, 2009

Потеря Аварии в 1843 г.

В августе в Дагестане обыкновенно заканчивались полевые работы и горцы, снабдив всем необходимым свои семейства, делались свободными. Эта пора и избрана была Шамилем для начала военных действий (как самая удобная в отношении продовольствия и необременительная для населения).

В конце августа 1843 г. Шамиль прибыл из Дарго в с. Дылым. В скором времени он стянул сюда, а также в Гумбет, Чиркат, в Карату и Тилитль огромные массы конных и пеших горцев.

Цель этого сбора хранилась в глубокой тайне. Всем было известно, с какой быстротой отряды имама передислоцируются с одного пункта на другой. Поэтому Шамиля ждали везде. Тем более что никому, кроме некоторых приближенных имама, не были известны истинные намерения Шамиля.

Пребывание же самого Шамиля в Дылыме должно было утверждать местное начальство в мысли, что он намерен обрушиться главными силами на кумыкскую равнину. В сущности же план Шамиля заключался в быстром захвате и наказании с. Унцукуль за выдачу в 1842 г. 80 его мюридов. И вообще – за преданность русским. В случае удачи Шамиль предполагал принудить российские войска к очищению Аварии. В сущности, это была мысль, взлелеянная еще его предшественниками – Гамзат-беком и Кази-муллой.

27 августа 1843 г. Шамиль, сделав менее чем за сутки переход в 70 верст, внезапно явился перед укреплением Унцукуль. В тот же день туда прибыли Кибит-Магома из Тилитля и Хаджи-Мурат из Аварии. С присоединением этих наибов скопище, сосредоточенное под Унцукулем, возросло до 10 тыс. пеших и конных горцев.

Еще утром 26 августа 1843 г. командующий российскими войсками в Северном и Нагорном Дагестане генерал-майор Клюки фон Клюгенау получил в Темир-Хан-Шype известие, что сильная неприятельская партия собралась в Дылыме и намеревается вторгнуться в кумыкские владения или прорваться за р. Сулак.

Генерал Клюгенау отдал приказание – двинуть по направлению к укр. Цатаных все войска (как из Темир-Хан-Шуры, так и с работ в разных местах шамхальства и Койсубу). Цель этого движения была двоякая: атаковав неприятеля, занявшего гору Бетль, спасти от гибели унцукульский гарнизон и создать препятствия для возможного отступления Шамиля.

Утром 28 августа все войска из Шуры выступили в горы. С рассветом 29 августа за ними последовал и сам командующий (узнавший в половине первого часа пополудни о совершенном истреблении неприятелем отряда подполковника Веселицкого).

Оказалось, что подполковник Веселицкий, получив 27 августа 1843 г. в Гимрах известие о появлении неприятеля, тотчас отправился в с. Цатаных, послав сообщение майору Косовичу (находившемуся с двумя ротами на работах у ирганайскаго моста). В этом сообщении Веселицкий предлагал майору Косовичу немедленно направить в Моксох роту Мингрельского полка, а роту апшеронцев двинуть к Зырянам для усиления местного гарнизона и обеспечения переправы.

Окрестности селения Унцукуль
Фото:СКВО, Андрей БОБРУН, Георгий МИНЕСАШВИЛИ

Прибыв в Моксох, подполковник Веселицкий нашел там майора Тифлисского егерского полка Грабовского, который вел две роты с двумя горными орудиями на выручку унцукульского гарнизона. Подполковник Веселицкий (с майором Грабовским) двинулся в с. Харачи, где присоединил к своему отряду (не имея на то разрешения) две роты Апшеронского полка, находившиеся там для вырубки леса.

Спустившись из сел. Харачи, подполковник Веселицкий остановился на полпути к Унцукулю и (без всякой цели) оставался на этом месте от девяти часов вечера до четырех утра. Затем он двинулся до площадки, находившейся вблизи унцукульских садов (в двух верстах от селения), где снова дал отдых войскам.

Иными словами, стремительность и внезапность действий со стороны отряда подполковника Веселицкого была утрачена полностью. Медленное продвижение подполковника Веселицкого дало возможность мюридам подготовиться к отражению возможной атаки. Успешный штурм Унцукуля сделался для российского отряда практически невозможным, а гибель почти неизбежной. Что и случилось впоследствии.

29 августа 1843 г. подполковник Веселицкий, поставив орудия на высоты и открыв из них огонь, двинулся с батальоном в сады Унцукуля (для овладения ими), но был отбит с большим уроном. В то же время толпы мюридов обошли российские войска с тыла и захватили два горных орудия.

Отряд был окружен со всех сторон. Напрасно командир роты Апшеронского полка капитан Шульц старался овладеть высотами, чтобы проложить дорогу для отступления. Напрасно оставшиеся офицеры пытались восстановить порядок в расстроенных и ослабленных частях. Капитан Шульц был убит. Его рота сбита с высот. Весь отряд опрокинут к Аварскому Койсу неприятелем, бросившимся в шашки. В этом несчастном для нас деле погибло два штаб-офицера – подполковник Веселитский и майор Грабовский, 10 обер-офицеров и 477 нижних чинов. Из всего отряда спаслось лишь несколько человек (вплавь через реку Койсу).

Почти одновременно с движением подполковника Веселицкого к Унцукулю подходила помощь с другой стороны. Араканский кадий подпоручик Гасан-Хаджи (родной брат унцукульского кадия Кибит-Хаджи) двинулся 28 августа к Унцукулю со 160 милиционерами. Не доходя моста Шайтан-Керпи, Гасан-Хаджи наткнулся на отряды Шамиля и, засев в наскоро устроенных завалах, держался здесь около трех часов, потеряв почти половину своих милиционеров убитыми и ранеными. Гасан-Хаджи беспрепятственно отступил, не оставив в руках неприятеля ни одного пленного. Благодаря этому мюриды, не надеясь одолеть этой горсти храбрых воинов, вновь обратились к Унцукулю.

В тот же день воинский начальник с. Гимры двинулся к Унцукулю с 50 солдатами и гимринской милицией. Однако, обнаружив там превосходящего в силах неприятеля, отступил обратно в селение, уничтожив за собой деревянный мост на Койсу (для преграждения горцам пути к с. Гимры).

Между тем еще 28 августа 1843 г. командующий войсками в северном и нагорном Дагестане генерал Клюки фон Клюгенау отправил пристава койсубулинского общества подполковника Евдокимова (впоследствии генерал-адъютанта и графа) для сосредоточения войск к Цатаныху.

Еще в Ирганае, узнав о движении Гасан-Хаджи и опасаясь, чтобы две роты апшеронцев, находившиеся в харачинском лесу для рубки дров, увлекшись примером Гасан-Хаджи, не спустились также к Унцукулю, подполковник Евдокимов поспешил в Балаханы для того, чтобы оттуда проехать на Харачи и, взяв роты, вывести их в Моксох.

Но в Балаханах он узнал от воинского начальника поручика Даманского, что подполковник Веселицкий, проехавший за несколько часов перед этим в Моксох, уже послал предписание харачинским ротам двинуться также к этому селению. Узнав о неожиданном движении подполковника Веселицкого на Унцукуль, Евдокимов тотчас же написал Веселицкому, чтобы тот оставил сомнительное предприятие проникнуть в Унцукуль от Харачи, а, оттянув свой отряд обратно к этому селению, направился от Цатаныха, откуда, движением на бетлинскую гору, можно было достигнуть хорошего результата с большей уверенностью в успехе.

Но Веселицкий не ответил Евдокимову через его нарочных, а лишь спустя час после возвращения их прислал следующую записку карандашом:

«…Во время сильной суматохи я был в Гимрах и, прискакавши к Моксоху, застал уже все роты на харачинском спуске, а теперь, в эту минуту, на самом спуске у садов, жду только рассвета, милиционеров у меня нет ни одного.

Подполковник Веселицкий.

Р. S. Унцукуль обложен более с бетлинской горы и по гимринской дороге. Я сам не ожидал начать действовать с этой стороны, но воротиться уже поздно».

Таким образом, подполковник Веселицкий не принял совета и не просил содействия подполковника Евдокимова. Однако последний тотчас двинулся в Харачи с двумя ротами майора Косовича, чтобы содействовать отступлению отряда подполковника Веселицкого на случай, если бы удалось убедить его не предпринимать сомнительного движения на Унцукуль по харачинскому спуску со столь слабыми силами.

Окрестности селения Унцукуль
Фото:СКВО, Андрей БОБРУН, Георгий МИНЕСАШВИЛИ

Уже рассвело, когда на пути следования к сел. Харачи получено было известие, что отряд вступил в дело и неприятелю уже удалось обойти его фланги. Вследствие этого движение рот майора Косовича было ускорено, но, спустившись за селение Харачи, Евдокимов увидел, что он уже ничем не может помочь Веселицкому.

Глазам его представилось самое горестное зрелище. Весь отряд Веселицкого, оттесненный сначала в унцукульские сады, лежавшие в котловине, а затем, прижатый к реке, сделался жертвой безрассудной предприимчивости подполковника.

Отряд был уничтожен. Орудия захвачены. Массы горцев, собравшись на курган, принимали наших пленных солдат, приводимых из садов. Подполковник же Евдокимов со своим слабым отрядом был вне всякой возможности подать какую-либо помощь нескольким несчастным, рассеявшимся в садах и продолжавшим еще отчаянно защищаться.

До этого случая подполковник Евдокимов не считал нужным занимать сел. Харачи нашими войсками, так как полагал весьма достаточным расположение в этом пункте одной милиции и жителей. После же катастрофы 29 августа 1843 г. жители Харачи настолько были нравственно потрясены, что без всякой видимой причины начали сомневаться в своей личной безопасности. Поэтому подполковник Евдокимов выслал в Балаханы семейства, имущество и скот жителей и оставил в деревне лишь мужчин, способных владеть оружием.

Для защиты сел. Харачи, сделавшегося для нас теперь весьма важным, расположил в нем две роты майора Косовича и 150 милиционеров. Обеспечив таким образом Харачи от возможных случайностей и убедившись лично, что толпы горцев потянулись от Унцукуля на бетлинскую гору по направлению к Цатаныху, подполковник Евдокимов поспешил в Балаханы, чтобы направить войска, следовавшие по балаханскому ущелью, через Моксох к Цатаныху, где оставалась для обороны укрепления лишь одна линейная рота в слабом составе.

В 16.00 в Балаханы прибыл командующий российскими войсками в северном и нагорном Дагестане генерал фон Клюгенау. Он застал там подполковника Евдокимова и узнал, что силы неприятеля простирались до 12 тыс. бойцов, что часть унцукульских жителей сдалась, остальная же часть, под начальством Кибит-Хаджи, перешла в сакли, ближайшие к укреплению.

Главные распоряжения, сделанные генералом Клюгенау по прибытии в Балаханы, были следующие: майору Косовичу, занимавшему сел. Харачи с двумя ротами и милиционерами, приказано было по возможности укрепиться в селении, как в важном для нас пункте, который не оставлять ни под каким видом. Селение Харачи со стороны Унцукуля защищенное кручей, представляло почти неприступную крепость. В нее можно было проникнуть только по одной каменной лестнице. А потому две роты в составе 210 человек при содействии милиции и жителей селения (имущество, жены и дети которых были у нас в Балаханах), могли легко отразить все атаки скопищ Шамиля. Тем более, что сам генерал Клюгенау находился с отрядом менее чем в переходе от Харачи

30 августа 1843 г. командующий войсками прибыл в Цатаных и здесь получил более положительные известия из Унцукуля. А именно – неприятель тщетно атаковал укрепление и был отражен со значительным для него уроном. В Цатаныхе тем временем оказалось сосредоточены 1.220 штыков, горных единорогов – два, полевых орудий – два и крепостных – шестнадцать.

Итак, для спасения Унцукуля могло выйти в поле более тысячи штыков. Между тем как неприятель значительно усиливался со дня на день и был ободрен неожиданным и важным успехом – разгромом отряда подполковника Веселицкого. Несмотря на слабость наших сил, генерал Клюгенау пока не терял надежды на счастливый оборот дела и с прибытием подразделений Кабардинского полка был намерен атаковать неприятеля, занимавшего бетлинскую гору в числе 8 тыс. человек. Это был единственный пункт, откуда командующий войсками был в состоянии подать помощь осажденному Унцукулю и мог рассчитывать на успех.

Когда все распоряжения для этого были сделаны, утром 31 августа 1843 г. получено было прискорбное известие о падении Унцукуля, раздавленного массами неприятеля.

Дело обстояло так. 27 августа 1843 г., по приближении мюридов к с. Унцукуль, часть жителей встретила неприятеля в поле, но была опрокинута с большим для них уроном. После этого скопища Шамиля окружили аул и укрепление. Началась сильная и беспрерывная перестрелка. Поначалу мюриды встретили упорное сопротивление жителей. Но когда (почти на глазах последних) был истреблен отряд подполковника Веселицкого, они потеряли бодрость духа. Большая половина их сдалась неприятелю.

Шамиль немедленно обратил горные единороги, взятые у Веселицкого, и орудие, подвезенное из Дарго, против оборонительной башни, которая защищала источник, снабжавший гарнизон водой, и, разрушив ее, взял в плен гарнизон из 25-ти рядовых бойцов.

Овладев башней, Шамиль обратил все усилия против селения, которое и сдалось к вечеру того же дня. Только кадий унцукульский Кибит-Хаджи, личный враг Шамиля, с пятьюстами преданных ему жителей, перешел в верхнюю часть селения и продолжал обороняться. Шамиль не щадил ничего, чтобы совершенно овладеть Унцукулем.

Приступ следовал за приступом в продолжение дня, ночи и на рассвете. Между атаками орудия имама громили укрепление и аул. Наибы водили свои толпы на штурм с барабанным боем. Когда атаки отбивали – снова разгоралась сильная перестрелка и открывался артиллерийский огонь.

Наконец, несмотря на отчаянную борьбу, стоившую горцам, по словам перебежчиков, более тысячи убитыми, Кибит-Хаджи, потеряв лучших людей, ослабленный и изнуренный, сдался Шамилю со своим братом Гусейном-Хари-Худжи-оглы и преданными ему людьми, взяв наперед от Шамиля клятву, что имам не покусится на их жизнь.

Несмотря на сдачу Кибит-Хаджи, унцукульский воинский начальник Мингрельского полка поручик Аносов еще два раза выгонял штыками врывавшихся в укрепление мюридов. Наконец, ослабление гарнизона при отражении упорных штурмов и израсходование всех снарядов и патронов заставили поручика Аносова, с честью отражавшего все атаки скопищ Шамиля в продолжение четырех дней, положить оружие на рассвете 31 августа.

Командующий войсками генерал Клюгенау, несмотря на быстрое выдвижение войск к Цатаныху, не имел возможности спасти Унцукуль. Роты Кабардинского полка могли присоединиться к нему только вечером 1 сентября, а без них, с тысячью штыков, которые можно было вывести в поле, оставив гарнизон в Цатаныхе, он скорее увеличил бы число жертв, нежели спас Унцукуль. Ему предстояло штурмом взять бетлинскую гору, обороняемую восемью тысячами горцев и потом атаковать Шамиля.

Окрестности Ахальчи
Фото:СКВО, Андрей БОБРУН, Георгий МИНЕСАШВИЛИ

По взятии неприятелем укр. Унцукуля командующий войсками был вынужден для предотвращения дальнейших успехов горцев ограничить свои действия занятием сел. Цатаныха и Харачи. По донесению правителя Аварии майора гренадерского Грузинского полка князя Орбелиани, сильные неприятельские партии показались у сел. Cиyxa и Ахальчи. Поэтому генерал Клюгенау приказал мaйopy Познанскому немедленно следовать с вверенным ему отрядом в Аварию – для оказания помощи жителям.

До сих пор успех, который неприятель имел над российскими войсками, должно было приписать поголовному сбору горцев со всех непокорных обществ, соединившихся уже под Унцукулем в продолжение четырех дней, неожиданности нападения Шамиля и несчастной отважности подполковника Веселицкого, который, хотя имел благородную цель – спасти гарнизон и селение, но, не понимая всей невозможности достигнуть ее, сделался жертвой с 477 храбрыми бойцами и командирами.

Для пояснения же последующих гибельных для российских войск удач неприятеля, приходится изложить неслыханный пример малодушия и неисполнения святых обязанностей службы, выразившихся в постыдном поступке майора Косовича.

31 августа 1843 г. генерал Клюгенау получил от него рапорт следующего содержания: «Унцукульское укрепление взято неприятелем. С 210-ю человеками нижних чинов и находящимися при мне милиционерами я не в состоянии буду удержать натиск неприятеля. А потому, не угодно ли будет вашему превосходительству приказать мне отступить от занимаемого мною пункта». При этом майор Косович присовокуплял, что будет ожидать разрешения по означенному предмету.

Убедившись из рапорта майора Косовича в совершенной его неспособности исполнить возложенное на него поручение, генерал Клюгенау немедленно предписал капитану Белоусову – двинуться в с. Харачи с вверенной ему 5-й ротой Апшеронского полка и принять от майора Косовича бывшую в его ведении 8-ю роту Мингрельского полка. Последнему, с 6-й ротой Апшеронского полка, прибыть в с. Цатаных.

Капитан Белоусов, прибыв в Моксох, узнал, что майор Косович, не дождавшись предписания, без боя, даже не ожидая появления неприятельских разъездов, оставил с. Харачи и отступил к с. Балаханы.

Обстоятельство это и известие, что тотчас по выступлении наших войск мюриды заняли сел. Харачи, заставили капитана Белоусова оставить роту в Моксохе и вместе с тем донести по начальству об отступлении майора Косовича.

Важность с. Харачи заставила генерала Клюгенау 31 августа 1843 г. приказать майору Зайцеву – с тремя ротами Апшеронского полка следовать в Моксох, присоединить к себе роту капитана Белоусова и вместе с майором Косовичем снова овладеть с. Харачи, которое было совершенно открыто с нашей стороны.

Чтобы сосредоточить по возможности более сил для атаки с. Харачи, вторично предписано было майору Косовичу – двинуться туда из Балаханы, по ближайшей дороге, а чтобы приказания были исполнены с большей точностью, в ту же ночь был командирован в Моксох Генерального штаба капитан Капгер.

Прибыв туда, капитан передал окончательные наставления командовавшему войсками майору Зайцеву и немедленно отправил с нарочным предписание от имени генерала майору Косовичу – не теряя времени, двинуться к Харачи и на рассвете атаковать аул вместе с майором Зайцевым.

Для большей точности одновременного движения двух колонн на сел. Харачи капитан Капгер, вслед за предписанием, посланным майору Косовичу, отправился сам лично в Балаханы, несмотря на то, что харачинский хребет и балаханское ущелье были заняты неприятельскими пикетами. Прибыв в Балаханы, он застал там майора Косовича в совершенном бездействии, несмотря на предписание его и майора Зайцева, посланные ему, как уже было сказано, от имени генерала Клюгенау.

Капитан Капгер, не теряя времени, направил роту Апшеронского полка со сводным егерским батальоном (три роты Кабардинского и 8-я рота Мингрельского полков в составе 450 штыков) прибывшим поздно вечером в Балаханы, по дороге к Харачи. Перед самым подъемом на харачинскую гору, он был извещен подполковником Годлевским о неудачном предприятии занять харачинский аул и опасном положении отступавшего отряда.

По прибытии сводного егерского батальона на харачинский хребет, войска заняли позицию для прикрытия рот, отступавших от с. Харачи.

В рапорте командующему войсками гвардейского Генерального штаба штабс-капитан Попов, бывший при атаке сел. Харачи, излагал ход дела следующим образом.

Майор Зайцев в 02.00 1 сентября 1843 г. с 1, 2 и 5-й гренадерскими ротами Апшеронского полка выступил из сел. Моксох. Мушкетерская рота с тремя горными единорогами батареи подполковника Годлевского следовала во втором эшелоне.

Первый эшелон благополучно занял гору и не был замечен неприятелем. Но движение 2-го эшелона несколько замедлило наступление гренадерских рот. В 4.30 1.9.1843 г., заняв 2-м эшелоном горные вершины, майор Зайцев начал спускаться к аулу. Охотники шли впереди, за ними 2-я, потом 1-я, а в арьергарде – 5-я гренадерские роты. Шахмальская милиция не захотела следовать за нашей пехотой и осталась на хребте.

Майор Зайцев достиг подножья спуска уже с рассветом. Движение отряда только в тот момент было обнаружено неприятелем, когда роты бегом достигли сел. Харачи. Растянутое движение по узкой вьющейся тропинке не помешало им быстро подготовиться к атаке.

Охотники выдвинулись вперед и заняли одну из террас близ селения на полуружейный от него выстрел. Вслед затем 2-я и 5-я гренадерские роты в двух штурмовых колоннах спустились с террасы вправо и бросились на приступ. 1-я гренадерская – оставлена на холме, в резерве.

Первый натиск был быстр и удачен. Мгновенно была занята внешняя каменная ограда. Майор Зайцев лично, со 2-й гренадерской ротой, ворвался в самый аул. Передние сакли была взяты штурмом и мюриды переколоты штыками.

Но огонь из остальных сакль, сделанных мюридами завалов и башен, сделался так смертоносен, что менее чем в полчаса пали: храбрый майор Зайцев, капитан Белоусов, поручик Аглинцев, подпоручик Пономарев и прикомандированные к Апшеронскому полку лейб-гвардии полков: кавалергардского – поручик Шелашников, Волынского – подпоручик граф Вуич, Преображенского – подпоручик Аверкиев; затем, конной артиллерии – поручик князь Черкасский и гренадерского короля прусского Фридриха Вильгельма III полка – подпоручик Красовский. Ранены: Томского егерского полка поручик Василевский, Апшеронского полка штабс-капитан Павлов и лейб-гвардии Конного полка поручик Нечаев.

Офицеры отряда были практически перебиты. Строй ослабел от назначения громадного числа людей для выноса раненых. В это время неприятель бросился в шашки и опрокинул штурмовавшие колонны. 1-я гренадерская рота двинулась вперед для прикрытия отступавших, но скоро была опрокинута стремительно преследовавшими отходивших бойцов отряда майора Зайцева толпами мюридов.

Преследование было очень быстрое и ожесточенное, но продолжалось только до половины подъема. Далее неприятель опасался встретить контратаку войск, занимавших хребет.

Потери российских войск были велики и состояли из убитых: 1 штаб-офицера, 8 обер-офицеров и 110 нижних чинов; раненых: трех обер-офицеров и 68-ми нижних чинов; один взят в плен.

Это был первый результат оставления селения Харачи майором Косовичем. Сел. Харачи было занято неприятельской партией в пятьсот человек, а во время нашего отступления – к ней прибыло из Унцукуля еще пятьсот.

Окрестности Ахальчи
Фото:СКВО, Андрей БОБРУН, Георгий МИНЕСАШВИЛИ

После неудачной для нас атаки сел. Харачи генерал Клюгенау приказал Генерального штаба подполковнику Пассеку принять начальство над отрядом, занимавшим харачинский хребет.

Положение наше было весьма затруднительное. Неприятель, удержав Харачи, угрожал сообщению наших главных сил с Темир-Хан-Шурой и начальнику их предстояло: или, предоставив Аварию собственной ее судьбе, немедленно стать со всеми силами в балаханском ущелье и тем сохранить сообщение с Темир-Хан-Шурою, или, предоставив Шамилю наши сообщения, сосредоточиться в аварской долине, чтобы удержать за нами центр гор.

Генерал Клюгенау избрал второе – упорно защищать Аварию. Но решился, не теряя из вида главной цели, испытать, хотя неверное, но последнее средство – сохранить наши сообщения, приказав подполковнику Пассеку, если будет предоставлена возможность, удерживаться на харачинском хребте и воспрепятствовать неприятелю проникнуть в Балаханы.

Подполковник Пассек, прибыв к войскам, нашел, что около пятисот человек неприятельской кавалерии уже прошло в Балаханское ущелье, а скопище Шамиля (до десяти тысяч конных и пеших воинов) спешило вслед за ними от сел. Харачи.

Невзирая на это, подполковник Пассек решился овладеть дефиле, по которому проходил неприятель и с этой целью двинулся по Харачинскому хребту. Но решительные действия с нашей стороны не только не остановили движения неприятеля к Балаханы, но были как бы сигналом общего наступления всего скопища имама.

Угрожаемый атакой с фронта и опасаясь на пути своего отступления к Моксоху быть подавленным превосходящим по силам неприятелем, подполковник Пассек немедленно начал отходить к Моксоху, заблаговременно обеспечив сообщение с Моксохом двумя ротами и двумя горными орудиями, и совершил отступление перед всем скопищем Шамиля с потерей лишь четырех раненых нижних чинов.

Предупредив намерения неприятеля захватить путь отступления наших войск, подполковник Пассек, имея всего 710 штыков, занял сильную позицию, укрепив ее завалами. Занятие позиции при Моксохе было важно потому, что, во-первых, отступление в виду дерзкого и многочисленного неприятеля на вершину Арактау могло сделаться весьма гибельным. Во-вторых, могло навести Шамиля на мысль захватить саму вершину Арактау и тем суамым парализовать всякую возможность соединения слабых сил Аварского отряда, и в-третьих, трудно было совершить открытое отступление с 80-ю ранеными при харачинском погроме и с транспортом зарядов, находившихся при моксохской башне.

Удачное отступление и занятие сильной позиции имело благоприятное влияние на судьбу разрозненных сил отряда. Неприятель не решился атаковать подполковника Пассека при Moкcoxе. Пользуясь этим, генерал Клюгенау решился, не теряя времени, сосредоточить все свои силы в Аварии. Тем более, что он получил от майора Познанского и князя Орбелиани сведения о приближении Хаджи-Мурата с партией в тысячу человек, Кибит-Магомы к кородахскому мосту с двумя тысячами и тремя орудиями и о совершенном упадке духа аварцев, устрашенных огромными силами Шамиля и казнью многих унцукульских жителей.

Остаться на горе Арактау при таких обстоятельствах с 1.350 штыками, находившимися в его распоряжении, было бы весьма опасным предприятием. Генерал Клюгенау не мог вступить в открытый бой с 15 тыс. горцев, владевших артиллерией и ободренных важными успехами. Но он мог упустить время перейти в Аварию для ободрения упавших духом аварцев и защиты их и потерять свою единственную базу – Хунзах, в которой находились запасы продовольствия и боеприпасов. В случае измены аварцев предстояло упорно держаться до прибытия подкреплений.

Вследствие этих соображений в ночь на 3 сентября 1843 г. генерал Клюгенау занял с шамхальской кавалерией вершину Арактау. 12-я рота Апшеронского полка и взвод сапер, оставшиеся у него под рукой из подвижных войск, с подполковником Евдокимовым стали в Мокрой балке. Подполковнику Пассеку приказано было отступить от Моксоха и присоединиться к отряду.

Подполковник Пассек, пользуясь густым туманом, осуществил отступление без всякого преследования и в два часа ночи вышел на Арактау. В Цатаныхе были оставлены линейная № 14-го батальона и 11-я мушкетерская Апшеронского полка роты для удержания этого пункта, важного для нас по своему положению. К тому же здесь находился и парк, оставшейся от экспедиции 1842 г.

По прибытии генерала Клюгенау в Аварию все жители изъявили полную готовность защищаться. Только просили о содействии наших войск, без чего находили себя не в силах противостоять скопищам Шамиля. Генерал Клюгенау приказал сводному егерскому батальону и сводной саперной роте с четырьмя горными единорогами занять селение Ободу, откуда можно было быстро успеть ко всем аварским деревням.

В Ахальчи же он оставил мaйopa Познанского с тремя ротами Апшеронского и девятой ротой Тифлисского полков, расположившихся там еще до прибытия генерала в Аварию для противодействия Хаджи-Мурату, занявшему уроч. Матлас. В Хунзахе формировался из слабых и расстроенных рот Апшеронского полка батальон в семьсот штыков.

Вечером 5 сентября 1843 г. сильная неприятельская партия прибыла в Танус. Местные жители приняли ее без всякого сопротивления, скрыв от майора Познанского сам факт приближения мюридов. Затем жители с. Ободы атаковали наши войска уже в самом селении. Подполковник Гротенфельд, отступив из селения с потерей 20-ти человек, занял крепкую позицию и держался на ней до рассвета против ободинцев, подкрепленных частью партии из Тануса. Потери российских войск при этом составили: убитыми – 7 нижних чинов и ранеными – один обер-офицер и 31 нижних чинов.

Измена двух аварских селений, заставившая командующего войсками не полагаться на верность и прочих аварцев, поставила в опасное положение оставшиеся у него силы. Надо было поспешить выйти из него, сосредоточив войска в Хунзахе. Генерал Клюгенау с рассветом 6 сентября 1843 г. отправил подполковника Пассека со всей кавалерией, приказав ему соединить батальон мaйopa Познанского со сводным егерским и следовать в Хунзах.

Подполковник Пассек, прибыв к сводному егерскому батальону, двинулся к с. Ахальчи и, опрокидывая партию Хаджи-Мурата, которая, наконец, вошла в с. Ободу, занял против нее сильную позицию, а кавалерию отправил в Ахальчи, чтобы войти в связь с майором Познанским.

Майор же Познанский, оставив в ахальчинском укреплении, сообразно величине его, взвод 9-й роты Тифлисского полка под командой прапорщика Залетова, присоединился к отряду при Ободе. Между тем подполковник Пассек, чтобы облегчить движение мaйopa Познанского, артиллерией разрушал башни и сакли селения, показывая вид, что намерен атаковать в нем Хаджи-Мурата.

Действие нашей артиллерии имело такой успех, что неприятель постепенно спускался в нижнюю часть селения, а к вечеру Хаджи-Мурат вышел из Ободы и отступил в Танус.

Отряд же прибыл в Хунзах, потеряв всего семь человек ранеными.

Утром в этот день были слышны пушечные выстрелы со стороны Куяды и это имело благоприятное влияние на умы аварцев. Но 7 сентября 1843 г. разнесся слух, что Самурский отряд отступил к сел. Чох. Желая невозможности удержать аварцев от волнения, чтобы не быть окруженным в Хунзахе со всех сторон, и имея в виду сохранить единственный путь сообщения через Гоцатль и Гергебиль, генерал Клюгенау послал князя Орбелиани с кавалерией и майора Познанского (с четырьмя ротами Апшеронского полка при двух горных орудиях) к сел. Батлагич и Геничутль взять аманатов.

Аул Ирганаи
Фото:СКВО, Андрей БОБРУН, Георгий МИНЕСАШВИЛИ

Жители сел. Батлагич после некоторого колебания открыли огонь из селения, а вскоре к ним подоспел Хаджи-Мурат с несколькими сотнями конных воинов. Между тем сильные неприятельские партии потянулись из Тануса к Геничутлю.

Опасаясь, что неприятель может отрезать майора Познанского и нанести ему чувствительные потери, генерал Клюгенау двинул сводный егерский батальон с одним легким и одним горным орудиями под начальством подполковника Пассека к Батлагичу. Подполковник Пассек присоединил к себе майора Познанского и, после кратковременного артобстрела селения, начал отступать поэшелонно к Хунзаху.

Хаджи-Мурат стремительно бросился преследовать наш отряд. Часть кавалерии Шамиля, пришедшая из Тануса через Геничутль, вынеслась на фланги наших колонн, а другая – бросилась наперерез нашему отступлению. Между тем неприятельская пехота спешила к Геничутлю, а сам Шамиль наблюдал с геничутльской высоты за действиями своих наибов.

Подполковник Пассек, прекратив отступление отряда, картечным огнем остановил Хаджи-Мурата и с двумя ротами бросился в штыки на спешенную кавалерию имама, ставшую на нашем фланге. Опрокинул ее и нанес горцам значительный урон, открыв по бегущим бойцам Шамиля сильный огонь. Этот неожиданный переход от отступления к атаке, произведенной почти без потерь, произвел на массы горцев впечатление самого охлаждающего свойства.

Неприятельская кавалерия более не приближалась к отряду, а пехота после этого не решилась спуститься от Геничутля. Российский отряд прибыл в Хунзах, имея всего пять раненых.

8 сентября 1843 г. Шамиль усилился двумя тысячами горцев, возвратившихся из Куяды, а утром 9 сентября ему сдались селения Ахальчи, Сиух и Могох. Командующий войсками в северном и нагорном Дагестане генерал Клюгенау вынужден был сосредоточиться в Хунзахе, отправив к корпусному командиру через охотников донесение в несколько слов о затруднительном положении отряда.

В то время как Клюгенау заботился о защите Аварии, Шамиль употреблял все усилия, чтобы овладеть балаханским укреплением, моксохской башней и Цатаныхом.

2 сентября 1843 г. укрепление Балаханы, защищаемое 5-й мушкетерской ротой Апшеронского полка в составе 123-х человек, командой военно-рабочей роты из 21-го человека и командой грузинского линейного № 14-го батальона в составе 50-ти человек при одном орудии и одной мортире, было окружено многочисленными толпами горцев.

Заметив это, гарнизон открыл артиллерийский и ружейный огонь. Неприятель отвечал тем же. В ходе перестрелки жители селения Балаханы, не сопротивляясь, перешли на сторону Шамиля. Один только их старшина явился в укрепление и предложил оставить Балаханы, воспользовавшись темной ночью и отступить в Зыряны.

Но воинский начальник укрепления поручик Доманский не решился оставить свой пост без особого на то приказания начальства. Ночью 3 сентября неприятель делал завалы, а утром открыл сильный огонь по укреплению. Уже к исходу 3 сентября батареи наши уже были разрушены, стены во многих местах пробиты, а к вечеру мюриды заняли укрепление, захватив в плен оставшихся в живых около 70-ти человек нижних чинов и 8 офицеров: поручиков – Доманского, Архипова, Кретковского, Ломидзе; подпоручиков – Шенявского и Букарецкого; прапорщиков – Башкатова и Пыпина.

Солдаты, знавшие какое-либо ремесло, оставлены были при скопище Шамиля. Остальные бойцы и все офицеры отправлены в с. Дарго. Больные же и раненые временного Балаханского госпиталя – все изрублены.

Продолжение следует.