7 мая, 2009

Большая Кавказская война (3)

Продолжение.

Начало в № 5 за 2008 г.

Исполняя высочайшее повеление, Кнорринг прибыл в Тифлис 24 мая 1801 г. Грузию нашел он в состоянии полной анархии. Царевич Давид Георгиевич, присвоив себе царские права, самовластно заведывал внутренними делами. По его распоряжению «иные владельцы были лишены дарованного им царской властью достояния; другим оныя умножены новым назначением деревень и должностей с доходами сопряженных; некоторые потеряли свои чины и заступили их места другие; и словом явились такие новизны, кои единственно от самовластия государя, нарушают достоинство императорского о Грузии слова, объявленного уже целому свету (обвещение Кнорринга народу грузинскому 2 июня 1801 г. Акты кавк. археогр. ком, т. I, № 539, Бутков, II, 474, 475)».

Действия царевича Давида дали повод к неудовольствию прочих членов грузинского царского дома и их сторонников. Только энергия и благоразумие генерала Лазарева удерживали враждующие партии от явного мятежа. Кнорринг созвал в Тифлисе все первые сословия грузинского народа и сельских старшин, разъяснил им цель своего прибытия и объявил, что «до будущих высочайших предписаний имеет все в Грузии оставаться на том положении, каковое было при последнем часе кончины царя Георгия Ираклиевича; и следственно все, сделанные потом властью, прав на то не имевшую, перемены должны потерять свое существо (там же)».

Устранив царевича Давида от участия в делах управления, Кнорринг установил временный полицейский штат для Тифлиса и организовал из местных дворян, под председательством генерал-майора Лазарева, грузинское правительство. Это последнее, впредь до новых высочайших повелений, должно было «принимать на рассмотрение свое все грузинские дела без изъятия, кои входили к последнецарствующему в Грузии царю от подданных земли грузинской, и по древним правилам и обыкновениям решать, что только не включает в себе преступлений уголовных и дел чрезвычайной важности (предписание Кнорринга Лазареву от 2 июня 1801 г., акты кавк. археогр. ком, т. I, №№ 538 и 539)».

После трехнедельного пребывания в Тифлисе Кнорринг отправился в Петербург. Здесь он представил государю подробный отчет о положении Грузии (всеподданнейший рапорт от 28 июля 1801 г. Акты кавк. археогр. ком, т. I, № 543).

Отвечая на предложенные ему вопросы, Кнорринг свидетельствовал, что «внутреннее и внешнее положение страны таково, что с едиными силами своими не может она противостоять властолюбивым притязаниям Персии, ни отразить набеги облежащих ее горских народов».

Междоусобная война между царевичами из-за престола была вполне подготовлена. «Коль скоро – сказано в рапорте – войска российские один шаг назад из Грузии сделают, пламень крамолы мгновенно по земле сей распространится, поелику царевичи, находящиеся в Имеретии по случаю нерешения еще судьбы Грузии, лаская себя переменою расположения о земле сей всероссийского императорского двора союзами своими с имеретинским царем, со сношениями с Баба-Ханом и обещаниями дагестанцам знатных наград приготовили уже план мятежным своим действиям».

Об искренности и единодушии всего грузинского народа в стремлении предаться в русское подданство не могло быть, конечно, речи.

«Я не осмеливаюсь утверждать – писал по этому вопросу Кнорринг – чтобы все вышняго состояния люди взирали на присоединение Грузии к империи и прежде и теперь равнодушно. В дворянстве грузинском окажется половина желающих видеть над собою царя и образ прежнего своего правления, дабы только удержать право наследственно получать достоинства и сопряженные с ними доходы, обольщаемы царевичами с одной и мнимо устрашаемых переменами с другой стороны, которые однако же в пребывание мое в Грузии чувствования свои хранили безмолвно. Но все прочие, основательно размышляющие, ведая внутреннее и внешнее состояние отечества своего, зная нетвердо достояние каждого в таком правлении, в коем нет ни твердых оснований, ни способов к содержанию устройства; рассуждая, что лучше уступить часть из своих преимуществ и быть под сению незыблемого благополучия, нежели, находясь в ежеминутном страхе, ожидать потери и жизни и собственности или от внутренних волнений, или от хищный соседей, совокупно со всеми прочими состояниями грузинского народа искренне желают быть в русском подданстве. Итак, ежели части недоброхотов своему отечеству, разумения некоторых царевичей и дворян, противопоставить другую, лучше о пользах своих и своего отечества рассуждающую и к сей присовокупить весь народ, жаждущий быть под законами империи, то сердечное желание сих несчастных людей, возлагающих все упование свое на великодушие государя императора и уже российским оружием неоднократно от крайних бед спасенных, заслуживает уважения».

К своему донесению Кнорринг приложил «примерное положение для образования будущего в Грузии управления». Сознавая, что коренная ломка прежнего административного строя невозможна на первых порах, он приноровил положение к умоначертанию грузинского народа, «не дерзнув однако ввести в оное требованнаго царем Георгием Ираклиевичем присвоения наследникам его, при титуле царя, главной в земле грузинской власти – по недоумению, позволяют ли сие правила здравой политики».

Финансовые средства Грузии Кнорринг исчислял в 310 тыс. руб. серебром, но полагал, что они могут утроиться без отягощения промыслов и торговли, «если прекратятся многие монополии, допущенных правительством в совершенный казне убытков, наипаче когда царь заимствовал от кого-либо из купечествующих наличными деньгами».

Доклад генерала Кнорринга, по повелению императора Александра, был передан опять на обсуждение Государственного совета, а одновременно рассматривался и в так называемом «негласном комитете», состоявшем из наиболее довереных лиц молодого государя: графа П. А. Строганова, графа В. П. Кочубея, Н. Н. Новосильцева и князя Адама Чарторыйского.

В Государственном совете на присоединении Грузии особенно настаивал граф Валериан Зубов. Как бывший начальник экспедиционного корпуса в персидском походе 1796 г., Зубов был тогда в составе тогдашнего Государственного совета единственным лицом, хорошо знавшим по собственным наблюдениям положение Закавказья и потому имевшим возможность взвесить все политические последствия присоединения Грузии.

Он основательно доказывал, что уклоняясь от занятия этой страны, мы подвергаем опасности собственные наши владения на Кавказе, и что Россия не вправе отвергать единодушную мольбу жителей грузинского царства о принятии их в подданство.

Государственный совет согласился с мнением графа Зубова во внимание, между прочим, и к богатству края, доходы с коего простирались до 10 млн. руб. (Государственный совет 1801-1901 гг. Составлено в Государственной канцелярии. С.-Петербург, 1901, стр. 10 и 11. Неизвестно, откуда взялась цифра в 10 млн. руб., когда Кнорринг определял доходы Грузии всего в 310 тыс. руб. и только предполагал, что они могут быть доведены до одного млн. руб.).

Икона Св. Равноапостольной Нины

Но «негласный комитет» пришел к противоположному выводу. Докладчик, граф В. П. Кочубей, высказав сомнение в искренности желания населения Грузии вступить в русское подданство, находил более удобным принять их только под покровительство России, так как для этого потребовалось бы меньше войск и расходов.

Указанную Кноррингом цифру доходов Грузии Кочубей считал значительно преувеличенною из желания угодить государю, тогда как в действительности страна населена скудно и не имеет промышленности. В конце концов, комитет единогласно заключил, что следует отказаться от обладания Грузией (там же).

Император Александр долго оставался в нерешительности. Наконец, сознание важности соображений, высказанных Государственным советом после троекратного обсуждения дела, взяли верх над личным его нежеланием и даже «отвращением» принять грузинское царство в подданство России. Согласившись с мнением Государственного совета, государь издал в Москве, за три дня до своей коронации, знаменитый манифест 12 сентября 1801 г., в котором всенародно высказал причины, побудившие его внять голосу грузинского народа.

Крест (из виноградной лозы) Св. Равноапостольной Нины просветительницы Грузии

Вот что сказано в этом замечательном акте, обращенном ко всем обывателям царства грузинского, кому о том ведать надлежит:

«Покровительство и верховная власть Российской империи над царством грузинским всегда налагали на монархов российских и долг защиты. В 1796 г., против сильного впадения к вам Аги-Магмед-хана, в Бозе почившая великая государыня императрица Екатерина Алексеевна послала часть войск своих. Столь успешное тогда не токмо спасение царства грузинского, но и счастливое покорение всех областей и народов от берегов Каспийского моря до рек Куры и Аракса ограждали вас от всяких опасностей; оставалось токмо внутренним благоучреждением благоденствие ваше утвердить на веки. Но внезапное и скоропостижное отступление войск российских из Персии, Армении и из пределов ваших испровергли справедливое ожидание ваше. Все потом претерпенные вами бедствия – нашествия неверных и иноплеменных народов, разорения городов и селений, порабощение и увлечение в плен отцов, матерей, жен и детей ваших, наконец, раздор царской фамилии и разделение народа между разными искателями царского достоинства – влекли вас в междоусобные брани. Окружающие вас хищные народы готовы были напасть на царство ваше и ненаказанно растерзать его остатки. Соединением всех сих зол не токмо народ, но даже и имя народа грузинского, храбростью прежде всего славного во всей Азии, потребилось бы от лица земли. Стоя в бездне сей, неоднократно призывали вы покровительство российское. Вступление войск наших и поражение Омар-хана аварского приостановили гибель вашу, устрашив всех хищников, наполняющих горы Кавказские, и тех, кои раздирают области Персии и Великой Армении; затихли крамолы посреди вас и все вы единодушно и торжественно воззвали власть российскую управлять вами непосредственно. Мы, вступя на всероссийский престол, обрели царство грузинское присоединенное к России, о чем и манифест в 18-й день января 1801 г. издан уже был во всенародное известие. Вникая в положение ваше и, видя, что посредство и присутствие войск российских в Грузии и доныне одно удерживает пролитие крови нам единоверных и конечную гибель, уготованную вам от хищных и неверных сопредельных вам народов, желали мы испытать еще, нет ли возможности восстановить первое правление под покровительством нашим и сохранить вас в спокойствии и в безопасности. Но ближайшие по сему исследования наконец убедили нас, что разные части народа грузинского, равно драгоценные нам по человечеству, праведно страшатся гонения и мести того, кто из искателей достоинства царского мог бы достигнуть его власти, поелику против всех их большая часть в народе столь явно себя обнаружила. Одно сомнение и страх сих последствий, возродив беспокойства, неминуемо были бы источником междоусобий и кровопролития. Сверх того, бывшее правление, даже и в царство царя Ираклия, которым духом и достоинством своим соединил все под власть свою, не могло утвердить ни внешней, ни внутренней безопасности; напротив, столь кратно вовлекало вас в бездну зол, на краю коей и ныне вы стоите и в которую по всем соображениям должны вы будете низвергнуться, если мощная рука справедливой власти от падения сего вас не удержит. Сила обстоятельств сих, общее по сему чувство ваше и глас грузинского народа преклонили нас не оставить и не предать на жертву бедствия язык единоверный, вручивший жребий свой великодушной защите России. Возбужденная надежда ваша сей раз обманута не будет. Не для приращения сил, не для корысти, не для распространения пределов и так уже обширнейшей в свете империи приемлем мы на себя бремя управления царства грузинского; единое достоинство, единая честь и человечество налагают на нас священный долг, вняв молению страждущих, в отвращение их скорбей, учредить в Грузии правление, которое могло бы утвердить правосудие, личную и имущественную безопасность, и дать каждому защиту закона. А по сему, избрать нашего генерал-лейтенанта Кнорринга быть главноуправляющим посреди вас, дали мы ему полные наставления открыть сие правление особенным от имени нашего объявлением и привести в силу и действие предначертанное от нас постановление, к исполнению коего, приобщая избранных из вас по достоинствам и по общей доверенности, уповаем, что вы, вверяясь правлению сему, несомненно под сенью онаго начально спокойствие и безопасность обрящете, а потом и благоденствие и изобилие.

Все подати с земли вашей повелели мы обращать в пользу вашу и что за содержанием правления оставаться будет, употреблять на восстановление разоренных городов и селений. Каждый пребудет при преимуществах состояния своего, при свободном отправлении своей веры и при собственности своей неприкосновенно. Царевичи сохранят уделы свои, кроме отсутствующих, а сим годовой доход с уделов их ежегодно производим будет деньгами, где бы они не обретались, лишь бы сохраняли долг присяги. Во взаимность сих великодушных попечений наших о благе всех и каждого из вас мы требуем, чтобы вы, для утверждения постановленной над вами власти, дали присягу в верности по форме при сем приложенной. Духовенство, яко пастыри душевные, первые должны дать пример.

Наконец да познаете и вы цену доброго правления, да водворится между вами мир, правосудие, уверенность как личная, так и имущественная, да пресекутся самоуправство и лютые истязания, да обратится каждый к лучшим пользам своим и общественным, свободно и невозбранно упражняясь в земледелии, промыслах, торговле, рукоделиях, под сению законов, всех равно покровительствующих. Избытки и благоденствие ваше будет приятнейшей и единой для нас наградой (по словам П. Г. Буткова, текст этого манифеста сочинен князем П. А. Зубовым. См. Буткова. Материалы и пр., II, 485)».

За манифестом 12 сентября последовал особый акт благоволения императора Александра I к грузинскому народу: Грузии была возвращена одна из величайших ее святынь – св. крест, с которым равноапостольная св. Нина проповедывала в IV веке евангелие среди картвельских племен. Крест этот сделан из толстой виноградной лозы и обвит, по преданиям грузин, собственными волосами просветительницы.

В 1749 г. Роман (сын эристава арагвского), митрополит Самтаврский и Горийский, покидая Грузию, тайно взял с собою крест св. Нины и передал его царевичу Бакару, жившему в Москве. С тех пор святыня находилась в селе Лыскове (Нижегородской губернии), имении князей Грузинских, потомков царя Вахтанга. Впоследствии, когда последовал манифест 12-го сентября 1801 г., князь Георгий Александрович Грузинский, внук царевича Бакара, поднес этот крест в дар императору Александру, а государь повелел возвратить его обратно в Грузию.

«Зная – сказано между прочим в рескрипте на имя Кнорринга 15 октября 1801 г. – сколь благоприятное уважение народ грузинский издревле сохранял к честному и животворящему кресту св. Нины и что соблюдение сей святыни, его было знамением благосостояния, так как, напротив удаление ее от пределов иверийских было эпохою брани, раздоров и бедствий, страну сию постигших, мы давно уже помышляли возвратить Грузии сей залог Божия к ней благоволения и таинственную печать ее блаженства. Всевышний, благословящий все подвиги наши в пользу сего народа, ниспослал и сей бесценный дар в сокровищи наши. Восприяв его с подобающим благодарением к всесильному Его промыслу, мы с чувством истинного удовольствия препровождаем его к грузинскому народу чрез нашего д. с. с. и правителя Грузии Коваленского.

«Мы удостоверены, что среди опытов нашей любви к народу нам единоверному, примет он сей дар новым ознаменованием нашего о нем попечения».

«Мы поручаем вам, возвестив всенародно о перенесении его в страну грузинскую, учредить сретение его, по сношению с главным духовенством, с подобающей честью, теплой вере и твердому упованию сообразною, и поставить в главном храме тифлисском, да водруженный среди народа, к нему праведно благоговеющего, будет он залогом и утверждением его счастия, да вместе с ним возвратятся в страны сии мир и благоустройство, да чудесная сила креста сего исцелит бесчисленные раны, мятежом и внутренними раздорами нанесенные и да благодать Вышняго увенчает успехами намерение и подвиги наши во спасение народа грузинского, в славу его и в преуспеяние предприятыя».

В начале 1802 г. крест был вручен в селении Степанцминда (ныне Казбек) депутации от духовенства и администрации Грузии. По пути, в Анануре, древнем местопребывании бывших владельцев арагвских, потом в Гартис-Кари, в местечке, некогда составлявшем предместье древней столицы, и, наконец, в Мцхете, св. крест останавливался, и высшее духовенство соборно служило при громадном стечении народа благодарственные молебны. В Мцхете духовную процессию встретил сам католикос всей Грузии Антоний со всем священническим чином карталинских и кахетинских церквей, а на другой день 9 апреля 1802 г. крест торжественно внесен был в Тифлис и, встреченный восторженной радостью народа, положен в Сионском соборе (Платон Иоселиани. «Описание древностей города Тифлиса». Тифлис, 1866 г., стр. 120-131. Акты кавк. археогр. ком, т. I, №№ 651 и 654. В документе № 651 (записка о кресте св. Нины) ошибочно сказано, что святыня увезена из Грузии при выезде в Россию царя Вахтанга; как выше указано, крест вывезен позднее. Brosset, H. de la G., II, 2, p. 274).

Император Александр

Одновременно с манифестом были изданы «Постановление внутреннего в Грузии управления» и рескрипт на имя вновь назначенного главнокомандующего в Грузии генерал-лейтенанта Кнорринга.

Не касаясь здесь «Постановления», так как сущность этого акта изложена подробно в истории гражданского управления Кавказского края, обратимся к тем указаниям, которые были высочайше преподаны Кноррингу по части отношений его к пограничным с Грузией владельцам. Главное затруднение к водворению порядка и спокойствия в крае состояло в разобщенности его с империей. Путь с Кавказской линии через горы в Тифлис представлял величайшие затруднения со стороны как природы, так и хищного населения, обитающего вдоль линии Военно-грузинской дороги. Сухопутные дороги от берегов Каспия и Черного моря внутрь страны пролегали по владениям не подвластным России.

Разоренная и опустошенная Грузия не была в состоянии доставлять войскам даже за большие деньги потребного количества провианта. Всякая мелочь привозилась в Тифлис с линии на вьюках и со значительными расходами.

В виду этого внимание Кнорринга было обращено императором Александром на существенную необходимость обеспечения сообщений Грузии с морями, омывающими западные и восточные побережья Кавказского перешейка. Было очевидно, что без этих сообщений самый вопрос о прочности русской власти в Грузии не мог считаться бесповоротно решенным.

«Содержа сношения с окрестными владельцами и народами – сказано в рескрипте 1801 г. (акты кавк. археогр. ком, т. I, № 548) – стараться приумножить число приверженных к России, особенно же привлекать ханов эриванского, ганжинского, шекинского, ширванского, бакинского и других, над коими власть Баба-хана еще не утвердилась и кои потому в настоящих обстоятельствах для безопасности своей будут конечно более преклонны к России. Посредством сношения с теми из них, коих владения лежат на левом берегу Аракса и прилегают к р. Куре, стараться особливо через хана бакинского, который владеет и устьем Куры и лучшим портом на Каспийском море, достигнуть до способов доставлять войскам нашим в Грузию тягости из Астрахани водою, а не трудным путем чрез горы Кавказские, и если бы представлялась возможность иметь тут коммуникацию, то, положа на море все то, что открытию оной и обеспечению способствовать может, представить мнение. По примеру сему обратить внимание и на коммуникацию, могущую быть с Черным морем чрез Имеретию по р. Риону или Фазу, и вообще дознать скромным образом положение земли сей и прочие берега с сей стороны Черного моря. С царем имеретинским и с владельцем области одишийской, Дадианом, долженствуете вы иметь приязненное сношение, не подавая однако, тем повода к подозрениям чиновникам Порты Оттоманской, в краю сем начальствующим. И, как известно нам, что царь имеретинский желает быть в нашем покровительстве, то по обстоятельству сему даны вам будут особенные предписания, кои не упустите вы во всей силе их выполнить и с ними в поведении вашем сообразоваться. К особенному же наблюдению вашему предоставляем привлекать к себе нацию армянскую всякими обласканиями. Способ сей, по многочисленности сего племени в сопредельностях Грузии, есть один из надежнейших к приумножению силы народной и к утверждению вообще поверхности христиан. На сей день соизволяем, чтобы вы, оказывая ваше по возможности покровительство араратскому патриаршему монастырю Эчмиадзину, содержали с главою церкви оного приязненные сношения».

Манифест 12 сентября 1801 г. был объявлен в Грузии только 12 апреля следующего года, а 8 мая последовало и торжественное открытие верховного грузинского правительства в присутствии Кнорринга, специально прибывшего для этого в Тифлис с Кавказской линии. «Удовольствие народа – доносил он государю (всеподданнейший рапорт 12 апреля 1802 г. Акты кавк. археогр. ком, т. I, № 560) – тем было живее, тем искреннее, что теперь совершенно опроверглась молва, рассеянная царевичами, в Имеретии обретающимися и другими соучастниками их, якобы Грузия останется при прежнем образе бедственного правления своего, что и содержало доселе народ грузинский в недоверчивости на милосердное призрение его».

К сожалению, радостное настроение это продолжалось недолго. Личный состав новой администрации далеко не соответствовал трудной задаче облегчить населению переход к новому порядку и заставить его сознаться, что порядок этот во всех отношениях лучше прежнего. Назначая Кнорринга главнокомандующим на Кавказе и в Грузии, император Александр выражал надежду, что «он будет иметь неослабное око на всех своих подчиненных, дабы каждый и все в отправлении дел своих являли бескорыстие, честность, правдолюбие, беспристрастие, свободный доступ, ласку, снисхождение и даже готовность всякому показать, где он может сыскать правосудие».

«Вы сами – сказано в рескрипте Кноррингу (рескрипт от 12 сентября 1801 г. Акты кавк. археогр. ком, т. I, № 518) во всем том, конечно, подчиненным вашим будете служить примером, по-часту убеждая их, что при положении первых начал правительства всего нужнее приобресть любовь и доверенность народа и что утверждение правления, устройство его и порядочное движение на будущее время весьма много зависят от первого впечатления, какое начальники произведут поведением своим в людях, управлению их вверенных».

Именно это первое впечатление и не было благоприятным. Кнорринг, после открытия присутственных мест в Тифлисе, возвратился на Кавказскую линию, предоставив руководство новыми учреждениями всецело правителю Грузии П. И. Коваленскому.

Назначение Коваленского, пользовавшего покровительством графа Валериана Зубова (граф Ростопчин называл его тварью Зубова. Письмо к князю Цицианову от 21 мая 1803 г. в сборнике Бартенева «Девятнадцатый век», I, 11), было очень неудачно. Еще состоя русским резидентом при царе Георгии XII, он успел возбудить к себе в Тифлисе общее неудовольствие заносчивым и дерзким обращением (секретное донесение Соколова графу А. Р. Воронцову. Акты кавк. археогр. ком, т. II, № 3).

Теперь, сделавшись полновластным распорядителем в Грузии, он дал волю своим дурным инстинктам, между которыми корыстолюбие играло не последнюю роль (В. Т. Нарежный в своем романе «Черный год или горские князья» изобразил в иносказательной форме правление Кнорринга и Коваленского на Кавказе). Представители низшей администрации следовали примеру начальника и безнаказанно грабили население.

Если в начале XVIII-го столетия состав чиновников и во внутренних губерниях не отличался высоким образовательным и нравственным цензом, то в Грузии не удовлетворял он и самым снисходительным требованиям. В отдаленный край этот, лишенный всяких удобств, где все было дорого (кроме вина), решались ехать на службу по гражданской части обыкновенно только такие лица, которые по тем или иным причинам не могли нигде пристроиться у себя дома. Скудное содержание и полная необеспеченность от произвола Коваленского заставляла их, иногда против воли, обращаться к недозволенным законом заработкам.

Вопрос о способах улучшения контингента правительственных чиновников на Кавказе возник вскоре после присоединения Грузии. Для привлечения в эту отдаленную окраину лучших представителей служилого сословия с течением времени был предпринят целый ряд законодательных мер, – в виде усиленного содержания и разных служебных преимуществ. Несмотря на это, не только Цицианов, но и Ермолов и даже Воронцов жаловались постоянно на недостаток хороших рабочих рук.

Энергичный и неустрашимый Цицианов, не останавливающийся пред самыми рискованными военными предприятиями, признал себя бессильным в борьбе с административными злоупотреблениями и особенно с язвой корыстолюбия (всеподданнейший рапорт 28 ноября 1805 г. Акты кавк. археогр. ком, т. II, № 99).

Никакая тень не падает лично на Кнорринга. Но он, несомненно, виноват в том, что слепо доверял Коваленскому и не хотел слушать ни доходивших до него из Грузии жалоб, ни донесений Лазарева о самовластии и заносчивости гражданского правителя края. Корыстолюбие можно назвать даже наименее вредным из пороков Коваленского. Худшее было то, что он, вмешиваясь в интриги царевичей, и, действуя во всем наперекор Лазареву, совершенно подорвал доверие населения к действию местной военной власти. Люди, недовольные новым порядком вещей, нашли в этом отсутствии единства опору для своих надежд на возможность поворота к прежнему положению.

Голос общего неудовольствия достиг, наконец, до Петербурга. Жалобы на Кнорринга и Коваленского были так настойчивы, что император Александр признал необходимым дать этим жалобам удовлетворение.

В высочайшем рескрипте на имя генерал-лейтенанта князя Цицианова от 8 сентября 1802 г. (акты кавк. археогр. ком, т. II, № 1), было сказано: «по дошедшим ко мне жалобам и неудовольствиям на управляющих в Грузии генерал-лейтенанта Кнорринга и действительного статского советника Коваленского признал я нужным, причислив первого к армии и отозвав последнего сюда для употребления к другим делам, возложить на вас все должности с званием инспектора Кавказской линии, астраханского губернатора, управляющего там и гражданской частью, и главноуправляющего в Грузии соединенные».

Продолжение следует.