7 августа, 2009

Сбалансированная стратегия

Cтратегия стремится к достижению баланса в трех областях: между стремлением к победе в текущих конфликтах и подготовкой к другим чрезвычайным ситуациям; между институциализацией возможностей для ведения противоповстанческих действий и помощи иностранным военным, с одной стороны, и поддержанием ныне существующего превосходства США в обычных и стратегических силах над вооруженными силами других стран; наконец, между сохранением тех культурных особенностей, благодаря которым вооруженные силы США добиваются успеха, и избавлением от тех, которые мешают нам выполнять необходимую работу.

Фото: U.S. Department of Defense

НЕСТАНДАРТНОЕ МЫШЛЕНИЕ

Способность Соединенных Штатов справляться с будущими угрозами будет зависеть от успешного разрешения текущих конфликтов. Если говорить прямо, то неудача или кажущаяся неудача в Ираке либо Афганистане нанесет катастрофический удар по авторитету и престижу США в глазах как их друзей и союзников, так и потенциальных противников.

Число американских боевых частей и соединений в Ираке будет со временем уменьшаться – это произошло бы независимо от того, кто победил на президентских выборах в Соединенных Штатах. Тем не менее, США еще на протяжении нескольких лет будут проводить в Ираке контртеррористические операции и сохранят там военных советников.

В Афганистане, как объявил в сентябре прошлого года президент Джордж Буш, численность американских войск будет увеличиваться – вполне вероятно в течение всего следующего года. Учитывая характер местности этой страны, нищету населения и трагическую историю, в долгосрочной перспективе Афганистан во многом представляет собой еще более сложный вызов, чем Ирак. Поэтому, несмотря на весомые международные усилия, здесь потребуется значительная военная и экономическая вовлеченность Соединенных Штатов еще на какое-то время.

Было бы безответственно не думать о будущем и не готовиться к нему, и подавляющее большинство людей в Пентагоне, наши службы и оборонное ведомство в целом заняты именно этим. Но мы не должны быть настолько поглощены подготовкой к будущим обычным и стратегическим вооруженным столкновениям, чтобы не делать все возможное для победоносного завершения тех конфликтов, в которых США участвуют сегодня.

Поддержка программ модернизации обычных вооруженных сил глубоко заложена в бюджет Министерства обороны, в его бюрократическом аппарате, в оборонной промышленности и в Конгрессе. Однако меня беспокоит отсутствие сопоставимой институциональной поддержки, в том числе и со стороны Пентагона, по поддержанию возможностей для победы в сегодняшних войнах и в аналогичных, которые могут за ними последовать.

То, что обычно называется войной с террором, есть в неприглядной действительности не что иное, как затяжная, охватившая весь мир, нерегулярная кампания, – борьба между ожесточенным экстремизмом и умеренными силами. Прямое использование военной силы будет и впредь играть определенную роль в длительной борьбе с террористами и прочими экстремистами. Но в долгосрочной перспективе Соединенные Штаты не смогут добиться победы путем уничтожения террористов или взятия их в плен. То, что военные называют «кинетическими операциями», должно по возможности лишь сопутствовать мерам, направленным на улучшение управления и осуществление экономических программ развития. Также необходимы усилия по снижению уровня недовольства среди обездоленных, из числа которых террористы вербуют новых бойцов. Чтобы дискредитировать и обезоружить экстремистские движения и выхолостить их идеологию, потребуется терпеливое накопление негромких успехов на протяжении длительного времени.

Маловероятно, что Соединенные Штаты захотят в ближайшем будущем повторить опыт Ирака либо Афганистана в какой-то другой стране, то есть осуществить насильственную смену режима, чтобы затем перейти к национальному строительству «под огнем». Но это не значит, что Америка не может столкнуться с подобными вызовами в других частях мира.

Там, где это возможно, США следует использовать стратегию косвенных подходов, чтобы посредством поддержки дружественных правительств и их вооруженных сил предотвращать перерастание «нагноившихся» проблем в кризисы, которые потребуют дорогостоящего и вызывающего разногласия военного вмешательства. В этом деле возможности союзников и партнеров США могут быть не менее важны, чем наши собственные. И наша помощь в создании этих возможностей, не менее, а вероятно, и более важна, чем прямое вооруженное вмешательство Соединенных Штатов.

Недавнее прошлое убедительно продемонстрировало последствия беспечного отношения к опасностям, которые таятся в повстанческих действиях и недееспособных государствах. Террористические сети находят пристанище в слабых государствах и черпают силу в царящем социальном хаосе. Страна, обладающая ядерным оружием, могла погрязнуть в хаосе и преступности. Наиболее вероятные катастрофические угрозы внутренней безопасности Соединенных Штатов – например, применение против американского года отравляющих веществ или разрушительной террористической атаки – исходят не от агрессивных стран, а от недееспособных государств.

Возможности, необходимые для того, чтобы справиться с подобными угрозами, не следует считать причудливым или временным отступлением от нормы. Соединенные Штаты не могут позволить себе роскошь самоустраниться от решения подобных задач лишь потому, что эти сценарии не вписываются в традиционные представления американцев о войне и способах ее ведения.

Кроме того, даже самые большие войны потребуют возможностей по ведению «малых войн». С тех пор как в 1840-х гг. генерал Уинфилд Скотт ввел свою армию в Мексику, почти любое крупное размещение американских войск где бы то ни было приводило к более длительному военному присутствию для поддержания стабильности. В самый разгар военного противостояния либо после крупного конфликта американским военным приходится поддерживать безопасность, оказывать помощь и поддержку местному населению, начинать восстановительные работы, а также поддерживать местные правительства и государственные службы.

Военные и гражданские компоненты американской системы национальной безопасности срабатывают неравномерно и становятся все более разбалансированными. Проблема не в отсутствии воли, а в наличии возможностей. Во многих отношениях возможности обеспечения национальной безопасности по-прежнему является отражением решений, принятых в 1990-х гг., когда при попустительстве всех ветвей власти, расположенных на разных концах Пенсильвания-авеню, главные инструменты американского влияния за рубежом были сокращены или оставлены засыхать на бюрократической лозе. Государственный департамент заморозил прием новых сотрудников. Численность постоянного представительства в Агентстве США международного развития сократилась с 15 тыс. работников во времена войны во Вьетнаме до менее чем 3 тыс. на сегодняшний день. Существовало также Агентство информации США, среди директоров которого когда-то были такие личности, как Эдвард Мэрроу. Оно оказалось раздробленным и погребенным в Госдепартаменте.

После событий 11 сентября 2001 г. – во многом благодаря усилиям государственного секретаря Колина Пауэлла и затем госсекретаря Кондолизы Райc – Государственный департамент сумел восстановиться. Работники дипломатических служб снова принимаются на работу, и расходы на международную политику примерно удвоились с тех пор, как президент Буш занял кресло в Белом доме.

Но даже при лучшем финансировании Госдепартамента и Агентства США по международному развитию будущие военачальники не смогут избавиться от задач по поддержанию безопасности и стабильности. Чтобы одержать настоящую победу, как ее определял Клаузевиц, – достичь политических целей, – Соединенным Штатам нужны военные, которые не только способны, образно говоря, вышибить ногой дверь, но и расчистить завалы и даже заново отстроить дом.

На фоне этих реалий военные в последние годы добились впечатляющего прогресса. Резко увеличены финансирование и численность сил спецопераций. ВВС разработали новую консультационную программу и достигли успехов в области беспилотных надземных операций. ВМС создали новую экспедиционную боевую единицу и восстановили прибрежные подразделения.

В новом противоповстанческом уставе, новом наставлении по боевому применению сухопутных сил и в новой морской стратегии учтены доктринальные уроки последних лет. Программы «обучи и оснасти» позволяют быстрее укреплять возможности по обеспечению безопасности в дружественных государствах. Также разрабатываются различные инициативы, которые позволят лучше координировать усилия военных и гражданских ведомств, а также брать на вооружение знания и опыт частного сектора, включая неправительственные организации и академии.

ТРАДИЦИОННЫЕ УГРОЗЫ В ПЕРСПЕКТИВЕ

В то время как американские военные оттачивают и институционализируют новые и нетрадиционные навыки, Соединенным Штатам все еще приходится отвечать на вызовы безопасности со стороны вооруженных сил других стран. Видеоматериалы о вторжении российских танков на территорию Грузии в августе прошлого года напомнили о том, что национальные государства и их армии все еще имеют немалое значение. И Россия, и Китай увеличили военные расходы и осуществляют программы модернизации вооружений, в том числе средств противовоздушной обороны и истребителей, которые по некоторым параметрам могут конкурировать с американскими аналогами. Кроме того, потенциальную опасность по-прежнему представляют страны-изгои, террористические группы, а также арсеналы ядерного, химического и биологического оружия. Северная Корея уже создала несколько атомных бомб, а Иран также стремится присоединиться к клубу ядерных держав.

Военно-морские силы Соединенных Штатов по тоннажу превосходят 13 следующих по численности флотов в совокупности.
Фото: US NAVY

Этих потенциальных противников – от террористических ячеек и стран-изгоев до формирующихся новых держав – объединяет понимание того, что вступать в прямую конфронтацию с Соединенными Штатами с применением обычных вооружений и военных тактик неразумно. Вместе с тем США не могут считать свое превосходство в военной сфере само собой разумеющимся и должны вкладывать средства в разработку новых программ, принципов ведения боевых действий и в обучение персонала, чтобы и в дальнейшем гарантировать свое доминирование.

Важно также оценивать ситуацию в перспективе. Как бы сильно после окончания холодной войны ни подвергся сокращению американский военный флот с точки зрения тоннажа, он по-прежнему превосходит 13 следующих по численности флотов в совокупности, 11 из которых – это флоты дружественных Соединенным Штатам стран. Российские танки и артиллерия смогли сокрушить крошечную грузинскую армию.

Но прежде чем США начнут перевооружение с целью развязывания новой холодной войны, им необходимо осознать, что Россией движет желание изгнать духов прошлого, забыть о собственном унижении и доминировать в своем «ближнем зарубежье», а не идеологически мотивированное стремление к глобальному доминированию.

Как человек, готовивший оценки советской военной мощи для нескольких президентов, я могу сказать, что, хотя Россия значительно усовершенствовала обычные вооружения по сравнению с состоянием полного упадка, в котором они находились в конце 1990-х гг., все же они остаются бледной тенью советского потенциала. А неблагоприятные демографические тенденции, скорее всего, будут сдерживать дальнейшее развитие российских обычных вооруженных сил.

С учетом всего вышесказанного в Стратегии национальной обороны Соединенных Штатов 2008 г. делается следующий вывод. Принимая во внимание нынешние тенденции, превосходство США в обычных вооружениях нельзя считать безусловным в среднесрочной перспективе, но оно сохранится. Соединенным Штатам действительно было бы нежелательно вести масштабную наземную кампанию с применением обычных вооружений в какой-либо точке земного шара, но какова вероятность того, что это где-то может понадобиться?

Американские ВВС и ВМС обладают достаточной, пока еще неиспользованной ударной мощью, чтобы сдержать или наказать любого агрессора, если это потребуется, будь то на Корейском полуострове, в зоне Персидского залива, либо по ту сторону Тайваньского пролива. Так что, хотя нынешняя стратегия сознательно допускает в этой области дополнительные риски, они вполне разумные и управляемые.

Другие государства вряд ли пожелают вступать в ближний бой с американскими истребителями, кораблями или танками. Однако они разрабатывают способы разрушительного воздействия с целью ограничения военной мощи США, сужения выбора действий американского командования и недопущения свободы передвижения американских военных.

Что касается Китая, то инвестиции Пекина в кибервойны, противоспутниковые средства, зенитные и противокорабельные комплексы, подводные лодки и баллистические ракеты могут угрожать главным средствам американской военной мощи и способности оказывать помощь союзникам в Тихоокеанском бассейне.

Речь идет о военных базах, военно-воздушных и военно-морских силах, а также системах их поддержки. Это делает особенно актуальной способность Соединенных Штатов наносить удары из космоса и использовать противоракетную оборону, а также требует смещения акцентов на системы дальнего радиуса действия, такие, например, как бомбардировщик следующего поколения.

Хотя период конфронтации между сверхдержавами, постоянно державшими друг друга на прицеле, уже позади, пока атомная бомба и средства ее доставки есть у других государств, США должны иметь надежный стратегический потенциал сдерживания. Двигаясь к этой цели, Министерство обороны и ВВС предприняли конкретные шаги для восстановления четкости, слаженности и строгой подотчетности управления ядерными средствами. Конгрессу предстоит утвердить финансирование программы надежной замены боеголовок – ради повышения безопасности и более надежного сдерживания.

Думая о многообразии угроз, мы обычно разграничиваем угрозы «высокого уровня» и «низкого уровня», традиционные и нетрадиционные, бронетанковые дивизии с одной стороны и партизан, вооруженных автоматами Калашникова – с другой.

В действительности же, как отметил политолог Колин Грей, определения способов ведения боевых действий становятся все более размытыми и их все труднее «разложить по полочкам». Можно ожидать появления новых инструментов и способов разрушения – от сложных до простых, которые будут одновременно использоваться для ведения боевых действий смешанных и более сложных форм.

Достаточно грубая, хотя и жестоко эффективная наступательная операция российских обычных вооруженных сил Грузии была поддержана технологически сложной кибератакой и хорошо скоординированной пропагандистской кампанией. Соединенные Штаты столкнулись с различными сочетаниями средств ведения войны во время вторжения в Ирак, когда Саддам Хусейн отправил на поле боя толпы ополченцев-федаинов наряду с танками Т-72 Республиканской гвардии.

Вместе с тем ополченцы, повстанческие группы, другие негосударственные боевые подразделения, а также армии развивающихся стран становятся все более высокотехнологичными и обзаводятся все более смертоносным и сложным оружием. Это наглядно продемонстрировало движение «Хезболла», нанесшее ощутимый урон израильской армии в 2006 г. и одержавшее победу в пропагандистской войне. Восстановленный ракетный арсенал «Хезболлы» в настоящее время превосходит по мощи арсеналы многих государств.

Кроме того, интенсивная торговля оружием, которую ведут Китай и Россия, означает, что образцы передовых наступательных и оборонительных вооружений попадают в руки все большего числа стран и групп. Как отметил исследователь оборонных проблем Фрэнк Хоффман, эти гибридные сценарии военных действий сочетают «смертоносность вооруженных конфликтов между государствами с фанатичным и неослабевающим рвением экстремистов, ведущих нетрадиционные боевые действия». А другой военный ученый, Майкл Эванс, описывает войны в которых «Майкрософт» сосуществует с мачете, а технологии «Стелc» противостоят террористы-самоубийцы.

Вполне естественно, что подобное разнообразие потенциальных противников и разновидностей конфликтов также вынуждают Соединенные Штаты стремиться сбалансировать имеющиеся у них возможности: разного рода полевые части и соединения, различные виды вооружений и надлежащую боевую подготовку войск.

Говоря о закупках, на протяжении последних пяти десятилетий основная тенденция заключалась в количественном сокращении вооружений, поскольку технологические достижения делают каждую новую систему более действенной. В последние годы эти комплексы становились все более дорогостоящими, требуя больше времени на их создание и меньше персонала для их обслуживания.

Учитывая, что ресурсы небезграничны, динамика обмена количества на возможности, наверное, уже почти исчерпала себя и приносит все меньше дивидендов. Конкретный корабль или самолет, как бы хорошо он ни был оснащен, может находиться в определенный момент только в одном месте.

Между тем в течение нескольких десятилетий преобладало мнение, что вооружения и подразделения, призванные отражать угрозы «высокого уровня», вполне годятся и для борьбы с угрозами «низкого уровня». В какой-то степени это действительно так: стратегические бомбардировщики, способные стереть с лица земли целые города, успешно применялись для поддержки с воздуха конных пехотинцев. Танки М-1, изначально предназначенные для перекрытия «коридора Фульда» на случай нападения Советского Союза на Западную Европу, обратили в бегство иракских мятежников в Фаллудже и Наджафе. Корабли стоимостью свыше миллиарда долларов используются для борьбы с пиратами и доставки гуманитарной помощи.

А американская армия частично берет на вооружение образцы из программы Боевые Системы Будущего по мере того, как они переносятся с кульманов разработчиков в производственные цеха, чтобы стать доступными для войск, ведущих операции в Афганистане и Ираке.

Тем не менее, учитывая в каких ситуациях может реально оказаться армия США, а также трудности, например, с передачей на вооружение нашим войскам в Ираке автомобилей «Хамви» с усиленной броней, автомобилей для защиты личного состава от самодельных мин и засад (АЗМЗ) и программ наблюдения и разведки поля боя, настало время подумать, не понадобится ли нашей армии также и специальное, относительно несложное с технической точки зрения оборудование, хорошо приспособленное для противоповстанческих операций и миссий по поддержанию стабильности.

Настало время хорошенько поразмыслить над тем, как узаконить закупки такого оборудования для нужд нашей армии и его быструю поставку в действующие войска. Почему потребовалось выйти за рамки традиционного бюрократического порядка, чтобы разработать технологии противодействия самодельным взрывным устройствам, наладить выпуск АЗМЗ и быстро расширить возможности наблюдения и разведки поля боя? Почему пришлось действовать в обход существующих институтов и процедур, чтобы получить необходимые возможности для защиты действующих американских войск и ведения боевых действий?

Программы Министерством обороны по модернизации обычных вооружений нацелены на 99-процентное решение существующих проблем в течение многих лет, в то время как для противоповстанческих операций и миссий по поддержанию стабильности нужно 75-процентное решение имеющихся проблем в течение нескольких месяцев. Главный вызов заключается в том, чтобы совместить эти две разнонаправленные парадигмы в умах американских военных и бюрократии.

Министерству обороны необходимо подумать, не имеет ли смысл передать на вооружение партнеров США в больших количествах более дешевые и менее технологичные самолеты в тех ситуациях, где Соединенные Штаты имеют тотальное превосходство в воздухе. Это уже реально происходит в Ираке, где разведывательно-тактическая группа ODIN устанавливает технологически совершенные датчики на турбовинтовые самолеты, чтобы охватывать наблюдением и разведкой гораздо более обширные территории. Главное состоит в том, чтобы вписать эту инновационную гибкость в подходах и мышлении в консервативные процедуры приобретения новых вооружений. Нужно позаботиться о том, чтобы закупки осуществлялись исходя из стратегической целесообразности и оценки существующих рисков, а не наоборот.

ПОДДЕРЖКА УЧРЕЖДЕНИЯ

Способность вести боевые действия и быстро адаптироваться к самым разным конфликтам, что иногда приходится делать одновременно, отражена в длительной истории и лучших традициях американского военного дела. В годы Войны за независимость формирования, подготовленные бароном Фридрихом фон Штойбеном, сражались в сомкнутом строю с английскими солдатами на Севере, в то время как партизаны под предводительством Фрэнсиса Мэриона вели с ними изнурительные бои на Юге.

В 1920-х и 1930-х гг. прошлого века Корпус морской пехоты осуществил то, что сегодня называют операциями по стабилизации обстановки в Карибском бассейне, подготовил Руководство по малым войнам и в то же время разработал приемы высадки морского десанта, осуществление которых в следующем десятилетии способствовало освобождению Европы и стран Тихоокеанского региона.

Давайте также вспомним генерала Джона Першинга по кличке Черный Джек: перед тем как принять командование американскими экспедиционными силами в Европе в Первую мировую войну, он руководил разведывательным отрядом индейцев из племени сиу, взял высоту Сан-Хуан вместе с солдатами буффало, завоевал уважение мусульман из племен Моро на Филиппинах, и преследовал мексиканского революционера Панчо Вилья.

В Ираке воинский контингент, который, по сути, представлял собой уменьшенную копию американской армии времен холодной войны, постепенно стал действенным противоповстанческим инструментом. Однако за эту перестройку пришлось заплатить неприемлемо высокую гуманитарную и финансово-политическую цену. Отвага и изобретательность наших войск на поле боя объяснялись институциональными изъянами в Пентагоне, которые им приходилось преодолевать. Необходимо произвести институциональные изменения, чтобы в будущем нашим полковникам, капитанам и сержантам не приходилось призывать на помощь героизм или находчивость.

Одна из застарелых проблем, над которой бьются военные, заключается в том, сможет ли система поощрения и продвижения по службе, предназначенная для командования американских войск, учитывать важность консультирования, обучения и оснащения иностранных войск. До сих пор наши лучшие и наиболее способные офицеры не считали, что эта работа может способствовать их карьерному росту. Другой момент: смогут ли формирования и соединения, организованные, обученные и оснащенные для того, чтобы уничтожать противника, достаточно быстро и эффективно перестроиться на разубеждение либо привлечение неприятельских солдат? Что еще важнее, смогут ли они научить местные силы безопасности привлекать на свою сторону повстанцев или уничтожать их?

Американские военно-воздушные силы обладают достаточной (пока еще неиспользованной) ударной мощью, чтобы сдержать или наказать любого потенциального противника.
Фото: US AIR FORCE

На посту министра обороны я последовательно добивался институционализации навыков противоповстанческих действий и способности проводить операции по стабилизации ситуации. Я это делал не потому, что не считаю важным поддерживать нынешнее превосходство США в ведении обычных войн, а скорее потому, что программы модернизации обычных и стратегических вооружений уже пользуются значительной поддержкой в видах вооруженных сил, в Конгрессе и в оборонной промышленности. В бюджете на 2009 г. заложено более 180 миллионов долларов на закупки вооружений и НИОКР преимущественно обычных вооружений.

Однако на протяжении многих десятилетий никто в Пентагоне или других инстанциях (за исключением представителей спецназа и нескольких инакомыслящих полковников) не оказывал решительной поддержки идее институционализации возможностей для ведения несимметричных или нерегулярных боевых действий, а также для быстрого удовлетворения постоянно меняющихся потребностей тех частей и соединений, которые участвуют в таких боевых действиях.

Подумайте о том, в какие страны направлялись американские войска в течение последних 40 с лишним лет: Вьетнам, Ливан, Гренада, Панама, Сомали, Гаити, Босния, Косово, Афганистан, Ирак, страны Африканского Рога и др. Фактически первая война в зоне Персидского залива, как единственная более или менее традиционная от начала и до конца военная операция, стоит особняком в этом перечне конфликтов, в которых участвовали два поколения наших военных. Как предсказал генерал Чарлз Крулак, тогдашний командующий Корпусом морской пехоты, вместо возлюбленного «Сына Бури в пустыне» западным военным теперь противостоит нежеланный «Пасынок Чечни».

Я не сомневаюсь, что программы модернизации традиционных вооружений по-прежнему заслуживают и будут иметь решительную поддержку в Конгрессе и военном истеблишменте. Я просто хочу позаботиться о том, чтобы американская армия имела необходимые возможности и навыки участия в сложных конфликтах, в которых она уже участвует и, по всей видимости, будет участвовать в обозримом будущем, и чтобы этим программам тоже оказывалась решительная институциональная поддержка в течение длительного времени. Мне также хочется видеть оборонное ведомство, способное принимать быстрые решения для поддержки тех, кто находится на поле боя.

Наконец, необходимые военные возможности нельзя отделить от культурных навыков и системы поощрения в американских учреждениях: необходимо посылать правильные сигналы посредством финансирования соответствующих программ, продвижения по службе офицеров, отличившихся на данном поприще, внесения соответствующих изменений в учебные программы наших военных академий и в подготовку личного состава.

Тридцать шесть лет тому назад мой давний коллега по работе в ЦРУ Роберт Комер, руководивший кампанией по усмирению бунтов во Вьетнаме, опубликовал классическое исследование организационного поведения под названием «Бюрократия делает свое дело». Изучив функционирование системы национальной безопасности США во время конфликта во Вьетнаме (как военных, так и гражданских лиц), он выявил ряд тенденций, мешавших учреждениям адаптироваться долгое время после того, как были выявлены проблемы и предложены пути их решения. Речь шла о нежелании менять предпочтительные способы функционирования, о попытке руководить военными действиями при сохранении структуры управления и методов, характерных для мирного времени, о твердом убеждении, что нынешние проблемы – это просто отклонение от нормы или временные трудности, которые будут в скором времени преодолены, и о склонности не замечать тех проблем, которые не вписываются в устоявшиеся организационные структуры и предпочтения.

Я упомянул это исследование не для того, чтобы снова ворошить старые проблемы, и не потому, что я не замечаю того колоссального прогресса, которого добилось наше военное ведомство за последние годы. Мне просто хотелось бы напомнить, что эти тенденции всегда имеют место в любой крупной иерархической организации и что все должны последовательно стремиться к их преодолению.

Я многому научился за 42 года службы на ниве национальной безопасности. Два самых важных урока – осознание ограничений и чувство смирения. США – это самое сильное и великое государство в мире, но оно тоже не всесильно. Мощь и глобальная сфера влияния наших военных стали незаменимым гарантом мира на земле, и они будут играть эту роль и впредь. Однако американские военные не могут реагировать на любой акт агрессии, совершаемый в мире, на любое грубое применение силы, на любой кризис.

Нам следует сдержанно оценивать возможности военного вмешательства и возможности новейших технологий. Достижения в создании высокоточного оружия, сенсорных, информационных и спутниковых технологиях дают нашим военным колоссальные преимущества и возможности. Движение «Талибан» было рассеяно в течение трех месяцев, а режим Саддама был свергнут за три недели. Можно нажать на кнопку в Неваде – и через несколько секунд в Мосуле взлетит на воздух грузовик. Авиабомба может разрушить отдельный дом, а соседние дома останутся при этом целыми и невредимыми.

Но никому никогда не следует пренебрегать психологическими, культурными, политическими и гуманитарными аспектами военных действий. Война неизбежно становится трагедией, она сеет панику и неопределенность и не может быть действенным способом решения проблем. Очень важно скептически относиться к системному анализу, компьютерным моделям, игровым теориям или доктринам, которые учат обратному.

Нам следует с недоверием относиться к идеалистическим, триумфалистским либо этноцентричным представлениям о будущем военном противостоянии, которые не учитывают уродливую действительность и противоестественность войны, а также воображают, что можно запугать и шокировать неприятеля, тем самым вынудив его к сдаче и избежав утомительного преследования войск противника от дома к дому, от квартала к кварталу, от одной высоты к другой. Как сказал генерал Уильям Текумзе Шерман, «любая попытка сделать войну легкой и безопасной закончится унижением и катастрофой».

На протяжении прошлого столетия американцы неоднократно пытались игнорировать события, происходившие в далеких странах, в надежде, что они никоим образом не затронут интересы Соединенных Штатов. И в самом деле, как могло повлиять на американцев убийство австрийского эрцгерцога в никому не ведомой Боснии и Герцеговине, или аннексия небольшого клочка земли под названием «Судеты», или поражение французов в местечке Дьенбьенфу, или возвращение безвестного духовника в Тегеран, или превращение сына саудовского нефтяного магната в радикала?

Как заметил историк Доналд Кейган в своей книге «Об истоках войны и сохранении мира» (On the Origins of War and the Preservation of Peace), «больше всего помогает наличие у тех государств, которые желают сохранить мир, превосходящей мощи и готовности взвалить на себя тяжелое бремя и ответственность ради достижения данной цели».

Я верю, что Стратегия национальной обороны Соединенных Штатов обеспечивает сбалансированный подход к выполнению этих обязанностей и будет способствовать свободе, процветанию и безопасности Соединенных Штатов в грядущие годы.