22 января, 2010

Повестка дня для НАТО(1)

Помпезное и пышное празднование 60-й годовщины НАТО в апреле этого года с участием лидеров почти тридцати союзных государств не получило широкого резонанса. Обсуждение исторической роли Североатлантического альянса вызывало скуку. Средства массовой информации, формирующие общественное мнение, часто иронизировали в адрес этой организации и даже призывали покончить с ней как с неким геостратегическим недоразумением, не имеющим никакого функционального значения. Представители России высмеивали альянс как реликт холодной войны.

Даже решение Франции вернуться к полноценному участию в военных структурах блока после более чем 40-летнего отсутствия не слишком вдохновило репортеров на восторженные комментарии. А между тем действия Франции намного красноречивее всяких слов. Что-то побудило эту гордую нацию, уверенную в своем всемирном призвании, воссоединиться с самым важным военным альянсом мира – в момент далеко идущих изменений в архитектуре глобальной безопасности. По-видимому, в НАТО XXI века ее привлекло что-то, чего она не находила в НАТО времен холодной войны. Действия Франции подчеркнули жизненно важную политическую роль альянса как региональной структуры с растущим глобальным потенциалом.

Оценивая все более значимую роль Североатлантического блока, необходимо учитывать тот исторический факт, что на протяжении 60 лет он институционально закрепил три воистину монументальных изменения в мировой политике. Прежде всего, это окончание многовековой «гражданской войны» между западными державами за ведущую роль в трансатлантической и европейской политике. Во-вторых, решимость Соединенных Штатов защищать Европу от советского господства (которое могло стать следствием политических волнений или даже Третьей мировой войны). И, в-третьих, мирное окончание холодной войны, положившее конец геополитическому расколу Европы и создавшее предпосылки для более широкого объединения европейских наций в демократический Европейский союз.

Однако в связи со всеми этими успехами возникает законный вопрос: что дальше? Какие выводы и уроки следует извлечь из прошедших 60 лет? Перед новым генеральным секретарем НАТО поставлена задача «разработать новую концепцию стратегического развития альянса и представить конкретные предложения по ее реализации для утверждения на следующем саммите». С учетом нынешних и будущих проблем безопасности, требующих решения, эта новая концепция должна дать ответ, как минимум, на четыре фундаментальных вызова современности.

Во-первых, как добиться политически приемлемого результата от расширяющегося участия НАТО в разрешении конфликтов в Афганистане и Пакистане, которые становятся все более взаимосвязанными. Во-вторых, как обновить содержание обязательств по «коллективной безопасности», отраженных в статье 5 Североатлантического договора. В-третьих, как вовлечь Россию во взаимовыгодные и взаимно обязывающие отношения с Европой и расширенным североатлантическим сообществом. В-четвертых, как реагировать на новые дилеммы международной безопасности.

Первые два вызова являются проверкой жизнеспособности и эффективности блока как региональной американо-европейской структуры. Вторые два касаются потенциальной всемирной роли этой организации. Неспособность дать достойный ответ на любой из перечисленных четырех вызовов может нанести урон тому ценному наследию НАТО, благодаря которому в свое время изменился мир. Эти три вышеупомянутых изменения не только исторически значимы, но и оказывают влияние на выполнение альянсом важной миссии в современном мире.

ОБЪЕДИНЕНИЕ ЗАПАДА

В течение последних 500 лет в мировой политике доминируют страны, расположенные по обе стороны Северной Атлантики. Когда эти государства конкурировали друг с другом за богатство и власть, они тем самым утверждали имперское превосходство Североатлантического региона. Превосходство, однако, не было стабильным, поскольку периодически оно нарушалось в результате кровавых столкновений между самими североатлантическими государствами. Испания, Нидерланды, Португалия, Соединенные Штаты и Франция, создавая различные союзы, конкурировали и воевали между собой, сменяя друг друга в ранге господствующей имперской державы.

На протяжении последних двух столетий, начиная с эпохи наполеоновской Франции, характер мировой иерархии резко изменился. Из контроля над морями он превратился в борьбу за господство в Европе. Вызов, брошенный Наполеоном, изменил геополитику североатлантического соперничества, ускорив выход на мировую арену двух континентальных держав, ранее не принимавших участие в конкурентной борьбе за мировое лидерство, – центральноевропейской Пруссии (которая позднее стала Германией) и евразийской России (которая впоследствии стала Советским Союзом). Спустя столетие Соединенные Штаты втянулись в Первую мировую войну, которая фактически была европейской. Вступление в войну США решительным образом повлияло на ее конечный исход. Победа вновь созданной франко-британско-американской коалиции, казалось, гарантировала финансово-политическое превосходство Североатлантического региона.

Но это была не более чем иллюзия. Обескровленность Франции, почти полное банкротство Великобритании, неуверенность Соединенных Штатов в необходимости взять на себя роль мирового гегемона, быстрое восстановление Германии – все это спровоцировало Вторую мировую войну. Очередной глобальный конфликт оказался лишь отчасти выигран новоиспеченной североамериканской (в данном случае американо-британской) коалицией, которая вынуждена была поделиться трофеями победы в Европе с главным союзником в войне и усиливавшимся геополитическим соперником – евразийской Советской Россией. Под контроль Москвы перешли центральные и восточные области Европы, а ее западные остатки (все еще расколотые горькими воспоминаниями о войне) оказались в полной зависимости от будущего курса Соединенных Штатов. Две мировые войны фактически означали политическое самоубийство Европы.

Надо отдать должное США. На сей раз они приняли вызов. НАТО явилась одним из двух главных инструментов Вашингтона для усиления транснациональной кооперации в западной части Европы. Хотя западноевропейские нации и сами признавали необходимость преодоления исторического раскола, их первоначальные усилия после войны были направлены не только на объединение Запада, но и на сдерживание Германии. Именно Соединенные Штаты с помощью плана Маршалла сделали экономическое восстановление Западной Европы подлинно международным проектом с участием оккупированной союзными войсками Западной Германии. Британская дипломатия признала, наконец, что звездный час Соединенного Королевства подошел к концу, а способность Лондона играть какую-то роль в мире зависит от его тесного взаимодействия с Вашингтоном. И именно она настояла на том, чтобы США взяли на себя четкие и недвусмысленные обязательства по обеспечению безопасности и выживания Западной Европы как содружества демократических стран и неотъемлемой части «усеченного» Запада.

В Западной Европе политической задачей НАТО, хотя и созданной преимущественно с целью защиты от нависшей советской угрозы, было примирение с бывшими державами «оси» – Германией и Италией при одновременном укреплении трансатлантической взаимозависимости. Наиболее примечательным и важным шагом в этом направлении явилось прекращение франко-германской вражды – задача была поначалу не из легких. Французы ни под каким видом не хотели принимать идею перевооружения Германии, даже в рамках единого Европейского оборонительного сообщества. Но постепенно наиболее дальновидные французские и немецкие лидеры способствовали политическому примирению, которое в конечном итоге вылилось в подлинное единомыслие.

Все это стало возможным исключительно благодаря Североатлантическому альянсу. Международные интегрированные структуры этой организации при военном доминировании США убедили французов в целесообразности включения вооруженных сил Германии (хотя и не имеющих отдельного командования и Генерального штаба) в альянс еще до принятия в него Западной Германии в качестве полноправного члена. Создание институтов НАТО и учреждение Европейского экономического сообщества (впоследствии Европейский союз) означали, таким образом, окончательное завершение «гражданской войны» на Западе. Историческое значение этого факта невозможно переоценить.

Однако создание самой организации проходило в обстановке всеобщего страха. Царило обостренное чувство надвигающейся новой катастрофы, перед лицом которой Европа ощущала свою уязвимость. Американские войска вернулись восвояси и были почти полностью демобилизованы, и лишь небольшой контингент оставался в оккупированной Германии. Европейцы, естественно, настаивали незамедлительно вновь разместить контингенты вооруженных сил США, способных без всяких предварительных условий (автоматически) и полномасштабно ответить на внезапное нападение противника. Однако поначалу американские военные стратеги планировали свое вмешательство в возможный конфликт в Европе лишь в случае, если война окажется неизбежной, несмотря даже на американскую ядерную монополию, и массированная бомбардировка территории СССР не сдержит наземного наступления Советской армии. Реально это означало только обязательство защищать европейский плацдарм, чтобы затем повторно освобождать Европу от возможной советской оккупации. Вполне понятно, что европейцев это никак не могло успокоить.

В этой ситуации коллективными усилиями в Североатлантический договор была включена статья 5, целью которой было привязать США к Европе и преодолеть традиционное нежелание американцев ввязываться в отдаленные конфликты на чужой территории. В соответствии с формулировкой статьи, согласно которой каждый союзник обязан реагировать на вооруженное нападение на любого другого союзника «путем немедленного принятия... такого действия, какое сочтет необходимым, включая применение вооруженной силы», Вашингтон сохранял за собой право решать, какие военные действия он предпримет в том случае, если советские войска форсируют Эльбу. Для европейцев это являлось залогом того, что Соединенные Штаты с первого же дня примут участие в возможном вооруженном конфликте. Если само обязательство не оставляло никаких сомнений, то характер ответных действий зависел от обстоятельств. Тем не менее, благодаря НАТО стратегическая взаимозависимость заставляла страны Запада выступать в единой связке. И эта формула оправдывает себя вот уже 60 лет.

Военнослужащие США ведут огонь по талибам во время недавней крупномасштабной операции в провинции Гильменд (Афганистан)
Фото: U.S. Department of Defense

Никому не суждено узнать, насколько высока была в действительности вероятность Третьей мировой войны. Советский Союз послевоенного образца, простерший свои щупальца на Центральную Европу, маячил на горизонте как чудовищная угроза. Но он тоже был истощен войной, да к тому же требовалось время, чтобы переварить проглоченное. По обе стороны Атлантики дальновидные политики-стратеги утверждали в кулуарах, что начинающаяся новая борьба за мировое господство выльется в длительное политическое противостояние, но, по крайней мере, в ближайшее время вряд ли закончится очередным вооруженным столкновением. Джордж Кеннан убедительно доказал, что против Советского Союза, несмотря на его кажущуюся агрессивность, можно применить тактику сдерживания и в конце концов его измотать. Утверждая, что от Москвы исходит в большей степени политическая, нежели военная, угроза, он предостерегал против чрезмерной милитаризации западных стран.

Рассекреченные советские архивы свидетельствуют о том, что некоторые ведущие российские эксперты по Западу придерживались тех же настроений, хотя и облекали свои аргументы в марксистскую терминологию. В 1944 г. советский министр иностранных дел Вячеслав Молотов аннотировал для Иосифа Сталина меморандумы, подготовленные Иваном Майским (советский посол в Лондоне в военные годы, ставший впоследствии заместителем министра иностранных дел) и Максимом Литвиновым (некоторое время посол в Вашингтоне, а впоследствии тоже заместитель министра иностранных дел).

Согласно их выводам, послевоенная эпоха должна была ознаменоваться усилением США, ослаблением Великобритании, нарастанием противоречий в капиталистическом лагере и продолжительным периодом усиливающейся конкуренции между Соединенными Штатами и Советским Союзом, которая, однако, не приведет к полномасштабному вооруженному конфликту. Хотя Сталин время от времени и высказывал мрачные предположения о возможности новой войны, но, похоже, он также отвергал мысль о том, что это должно случиться в ближайшие годы.

В 1950 г. Сталин, возможно, рассматривал корейскую войну как удачный повод для того, чтобы отвлечь внимание от напряженного противостояния в Европе и, воспользовавшись военными действиями на Корейском полуострове, усилить зависимость Китая от СССР. Однако боязнь Запада, что корейская война станет предвестником крупномасштабного конфликта, ускорила массированное размещение американских войск в Европе.

Таким образом, корейская война спровоцировала политический психоз, вследствие которого обе стороны стали еще больше смотреть на холодную войну как на преимущественно военное соперничество. Как ни парадоксально, подхлестнув конфронтацию между двумя военными лагерями в Европе, вооруженное столкновение в Азии, возможно, уменьшило вероятность не только войны из-за просчета, но и снижения политической напряженности в разделенной Европе.

Конечно, теперь неизвестно, удалось бы НАТО в случае частичной демилитаризации (к чему призывал Кеннан) добиться политической разрядки в отношениях с Советским Союзом после смерти Сталина в 1953 г. (в то время делались неясные намеки на заинтересованность СССР в компромиссе по Германии), во время венгерской революции 1956 г. или перед тем, как советские танки подавили Пражскую весну в 1968 г.

Реальность такова, что за десятилетия хрупкого мира, последовавшие после окончания Второй мировой войны, конфликта удалось избежать главным образом потому, что США были решительно настроены защищать Европу, и НАТО оставалась сплоченной организацией. Эта сплоченность получила закалку в ходе двух противостояний начала 1960-х гг., грозивших полномасштабной войной, – берлинского кризиса и кубинского ракетного.

В обоих случаях нет оснований говорить о том, что Москва была готова начать войну. Однако в обоих случаях советское руководство отчаянно строило спекулятивные планы на том, что путем запугивания можно будет добиться изменения геополитического расклада сил. Тем не менее, возобладала первостепенная заинтересованность обеих противоборствующих сторон в том, чтобы избежать прямого вооруженного столкновения с непредсказуемыми последствиями. При этом военная напряженность в разделенной Европе оставалась высокой.

РАСШИРЕНИЕ ЗАПАДА

К концу 1970-х – началу 1980-х гг. стало очевидно, что официально провозглашенная Советским Союзом задача превзойти США в части экономической и военной мощи неосуществима. Кроме того, напряженность внутри самого СССР, усугубленная перестройкой Михаила Горбачева, рассеяла страхи западных политиков относительно растущей стратегической мощи Советов и, как следствие, уязвимости Европы для ядерного шантажа.

В данной обстановке обе стороны больше уделяли внимание таким вопросам, как контроль над вооружениями, права человека и даже сокращение численности вооруженных сил. К концу десятилетия быстро нараставшая дезорганизация Варшавского договора стала принимать неконтролируемые масштабы.

Ей в немалой степени способствовал успех польского движения «Солидарность», а НАТО и тесно взаимодействовавшие между собой лидеры Великобритании, Германии, США и Франции благоразумно эксплуатировали ситуацию на завершающем этапе. В скором времени и Советский Союз, и Варшавский пакт канули в Лету. Изменилась и роль НАТО, превратившейся в политический каркас стабилизации Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ), которые неожиданно погрузились в хаос.

Многие сегодня с легкостью забывают о том, что даже после развала Варшавского договора в 1989–1990 гг. (освобождение Восточной Европы, воссоздание независимых государств Балтии и воссоединение Германии) вплоть до 1994 г. озлобленные советские военные все еще размещались, как и в годы холодной войны, на берегах Эльбы и в бывших странах восточного блока.

Хотя вывод войск в конечном итоге был неизбежен, сохранялась неясность в вопросах региональной безопасности, демаркации границ и фундаментального политического самоопределения. Поскольку формировавшийся Европейский союз был не в состоянии гарантировать безопасность европейским нациям, только НАТО могла эффективно заполнить образовавшийся вакуум.

Произошедшее впоследствии было скорее исторической случайностью, нежели результатом стратегического планирования. История зачастую бессвязна и соткана из противоречий, но ее ход неотвратим. Это именно то, что произошло в случае с расширением НАТО на восток. Поначалу новое российское политическое руководство неохотно двигалось во встречном направлении. В этом смысле показательны переговоры между президентом России Борисом Ельциным и президентом Польши Лехом Валенсой в августе 1993 г.

Но вскоре Россия опомнилась и начала активно возражать. Более того, недавно рассекреченные досье решительно опровергают часто приводимый аргумент относительно того, что Запад обещал России не расширять НАТО на восток. В любом случае было практически невозможно помешать стремлению стран ЦВЕ присоединиться к единственной западной организации, которая одновременно гарантировала бы их безопасность и помогала бы им осуществить право на политическое самоопределение.

Необходимо помнить о том, что жители ЦВЕ были решительно настроены сбросить ненавистное советское иго, которое тяжким бременем давило на них долгие 50 лет. Они твердо решили, что их страны должны стать неотъемлемой частью свободной Европы, и каждую из этих стран вовсе не прельщала перспектива быть в геополитическом смысле ничейной территорией – своего рода буфером между альянсом и Россией.

Если бы страны ЦВЕ не были приняты в альянс, Европе, разделенной холодной войной на два противоборствующих лагеря, не было бы суждено объединиться. Фактически она раскололась бы на три лагеря: страны НАТО на Западе, страны ЦВЕ, тяготеющие к Западу, но не чувствующие себя в безопасности, а также новоиспеченные суверенные, но нестабильные Белоруссия, Россия и Украина на востоке. Трудно себе представить, как долго подобная конфигурация смогла бы существовать мирно.

Расширенная НАТО продемонстрировала собственное преимущество перед перспективой нестабильности или даже насилия (по украинскому либо грузинскому сценарию), которое почти неизбежно вспыхнуло бы в какой-то момент в государствах ЦВЕ, находившихся в подвешенном состоянии между единой Германией в НАТО и раздраженной Россией, по-прежнему склонной считать этот регион частью своего ближнего зарубежья.

Примечательно, что у недавно объединившейся Германии, ближайшего соседа ЦВЕ, не существовало никаких иллюзий на этот счет, и поэтому именно Германия стала катализатором процесса расширения НАТО. Почти полное геополитическое совмещение таких понятий, как членство в НАТО и членство в ЕС, дало ясно понять, что Европа наконец-то стала единой и чувствует себя в безопасности. Окончание затянувшейся «гражданской войны» в Европе означало, что американцы и европейцы, оглядываясь назад на 60-летнюю историю Североатлантического альянса, имели законный повод для торжества в апреле 2009 г.

ПРИСПОСОБИТЬСЯ К МЕНЯЮЩЕМУСЯ МИРУ

И все же нелишне задаться вопросом: до конца ли реализован сегодня необычайно богатый потенциал НАТО? Вне всякого сомнения, альянс остается самым могущественным военно-политическим союзом в современном мире. 28 стран – членов этой организации представляют два наиболее развитых в технологическом и производственном отношении региона с демократическим устройством, процветающей экономикой и современным обществом. Проживающие в них 900 млн. человек – это всего лишь 13 % жителей планеты, которые, однако, производят 45% мирового ВВП.

Потенциал НАТО не ограничивается только военной сферой. Хотя Североатлантический блок представляет собой альянс, преследующий цели коллективной безопасности, его военная мощь обеспечивается почти исключительно Соединенными Штатами, и данное положение в ближайшее время не изменится. Подлинная сила НАТО состоит в том, что эта организация объединяет военные возможности и экономическую мощь США с коллективным политико-экономическим весом Европы (и ее ограниченными вооруженными силами). Такое сочетание делает НАТО важным игроком на мировой арене. Вот почему необходимо оберегать геополитический союз между США и Европой по мере того, как он переключается на решение новых задач.

Главный вызов, с которым сегодня сталкивается альянс, заключается в исторически беспрецедентных рисках для глобальной безопасности. Основной угрозой являются не воинственный фанатизм хищнического националистического государства и не идеологические устремления экспансионистской державы, силой навязывающей свое видение мира другим странам.

Парадокс нашего времени в том, что экономически взаимозависимый современный мир впервые в своей истории испытывает растущее беспокойство из-за того, что оружие массового уничтожения становится все более доступным не только для отдельных государств, но и для экстремистских религиозно-политических движений. Вместе с тем отсутствует действенный механизм обеспечения глобальной безопасности, способный противодействовать растущей угрозе политического хаоса и насилия, которая обрела в последнее время реальные черты вследствие политического пробуждения человечества.

Хотя Североатлантический блок представляет собой альянс, преследующий цели коллективной безопасности, его военная мощь обеспечивается почти исключительно Соединенными Штатами.
Фото: US NAVY

Три величайших политических конфликта XX века (две мировые и холодная война) ускорили этот процесс, которому положила начало Французская революция. Не прошло и 100 лет, как стихийные общественно-политические движения перекинулись из Европы на Восточную Азию. Возвращаясь на родину после Первой и Второй мировых войн, жители Южной Азии и Северной Африки, служившие по призыву в имперских армиях Великобритании и Франции, занялись пропагандой новых антиколониальных и антиимпериалистических идей в своих странах, призывая доселе пассивное и покладистое местное население к восстаниям и новому религиозно-политическому самоопределению. Повсеместное распространение грамотности в XX столетии и воздействие радио, телевидения и Интернета ускорили и усилили это массовое всемирное политическое пробуждение.

На первых этапах политическое самосознание обычно выражается в фанатичном принятии националистических или религиозных воззрений самого экстремистского, манихейского толка. К сожалению, в значительной части развивающегося мира горькие воспоминания о европейском колониализме и недавней американской интервенции придали этим политическим волнениям наиболее четко выраженную антизападную окраску.

Яркой иллюстрацией происходящего могут служить события на обширной территории между Египтом и Индией. Местное население, достигающее свыше 500 млн. человек, одержимо бурлящими религиозно-политическими страстями, принимает участие в конфликтах, в которые все глубже ввязывается НАТО. Резкое усиление в течение последних 50 лет Китая и Индии, быстрое восстановление экономики Японии свидетельствуют о том, что мировой политический и экономический центр тяжести смещается из Северной Атлантики в Азию и Тихоокеанский регион, все больше осложняя геополитический ландшафт.

Из ведущих сил современного мира – США, ЕС, Китай, Япония, Россия и Индия – по крайней мере две или три проводят ревизионистский курс. Независимо от того, какими способами они добиваются своего развития – миролюбивым (как уверенный в себе Китай), варварским (как Россия, ностальгирующая по имперскому прошлому) либо, пуская пыл в глаза (как это делает напористая Индия, не обращая внимания на свои внутренние национально-религиозные неурядицы), – все они желают перемен в сложившемся мировом порядке. Будущее поведение этих пока еще сравнительно осторожных ревизионистских держав и их отношения друг с другом еще больше усилят стратегическую неопределенность.

На горизонте уже замаячили региональные мятежники. Они пока еще не столь могущественны, но некоторые из них очертя голову стремятся к обладанию ядерным оружием. Северная Корея открыто глумится над мировым сообществом, успешно производя и испытывая собственное ядерное оружие и даже наживаясь на его распространении. Непредсказуемость этой страны может в какой-то момент привести к первому с 1945 г. случаю применения ядерного оружия в военных целях.

В отличие от Северной Кореи Иран провозгласил, что его ядерная программа служит исключительно мирным целям, но до сих пор так и не допустил на свои ядерные объекты международных инспекторов, которые могли бы подтвердить мирный характер иранского атома.

Экстремистское, антизападное религиозное движение в Пакистане, обладающем ядерным оружием, грозит там политической дестабилизацией.

В совокупности происходящие перемены отражают постепенное угасание мировой иерархии, сложившейся после Второй мировой войны, и одновременно распыление глобальной силы. К сожалению, американское политическое руководство непреднамеренно, по недомыслию способствовало дестабилизации ситуации в мировой политике в течение последних лет. Высокомерная односторонняя политика Вашингтона в Ираке и его демагогические исламофобские лозунги ослабили единство НАТО и обратили ярость мусульман против США и Запада в целом.

Продолжение следует.