19 ноября, 2012

В ОТВЕТЕ ЗА ЧИСТОЕ НЕБО

Юрий СОЛОВЬЕВ

Соловьев Юрий Васильевич (род. в 1948 г.), генерал-полковник, с 2002 г. командующий войсками Командования специального назначения. Родился в г. Сретенске Читинской обл. в семье офицера-фронтовика. В 1969 г. окончил зенитное ракетное училище в г. Орджоникидзе (ныне Владикавказ). До поступления в Военную академию ПВО прошел должности от командира взвода – начальника разведки зенитного ракетного дивизиона до командира дивизиона. В 1983 г. окончил ВКА им. Г.К. Жукова и был назначен заместителем, затем командиром зенитной ракетной бригады. После окончания в 1989 г. Военной академии Генерального штаба был 1-м заместителем командующего 10-й отдельной армией ПВО, командовал 1-м корпусом ПВО ОН, откуда назначен начальником, штаба Московского округа ПВО и ВВС. Награжден орденами и медалями Союза ССР.

До назначения в Московский округ ПВО и ВВС мне пришлось поменять много мест службы. Побывал во многих регионах страны. И собирая в очередной раз свои пожитки, всегда рассуждал так: надо – значит, надо! Не понимал и не понимаю тех, кто задавался в жизни целью из одного «теплого местечка» перебраться в еще более теплое, кто делал все для того, чтобы с каждым годом, как гласит армейская шутка, грудь становилась шире для наград.

Даже после окончания академии Генерального штаба был распределен в Забайкалье, что вызвало удивление у тех, кто любит твердить: рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше. Мещанская поговорка! Офицеру она не к лицу. Вот почему только улыбнулся, когда однажды встретился с бывшим сослуживцем по Киевской армии ПВО, который, увидев меня в генеральской форме, в недоумении спросил: «Я знаю, за что попал сюда, а вот вы за что?».

Да, «край Могочи» – не солнечные Сочи, но я глубоко убежден: офицер в переводе с греческого – «государственный», и ему надлежит служить там, где он всего нужнее, где требуется его опыт, его способности. Так рассуждал мой отец – офицер-артиллерист, Так же рассуждали и поступали мои первые командиры майоры Александр Марков и Аркадий Мастеровой. Они – бывшие техники самолетов, после известного хрущевского сокращения Вооруженных Сил, были направлены для прохождения дальнейшей службы в зенитные ракетные войска.

То было время, когда о молодых офицерах проявляли настоящую отеческую заботу. Если я что-то не понимал, то командир или ветеран не уходили домой, пока не убеждались, что я, командир взвода управления, все до последней запятой уяснил, хотя бы на шаг продвинулся вперед в мастерстве, стало меньше пробелов в знаниях. И, забегая вперед, скажу: испытывал большое удовлетворение от проделанной работы. «Возвращаюсь вчера домой, – говорил Марков, – а вокруг соловьи поют». «Какие осенью соловьи?» – спрашиваю, а он хитро так посмотрел и вполне серьезно заключил: «Вот станешь таким, как я, тогда услышишь их. Особенно перед учениями, полигонными стрельбами».

Уж в ту пору, действительно, всем приходилось работать, не покладая рук. Правда, засыпал я мгновенно, как только голова ложилась на подушку. Зато, разбуди меня ночью, мог рассказать, как должен действовать офицер наведения по той или иной вводной.

Уже в феврале мы погрузились в эшелон и уехали на полигонные стрельбы. Помнится, отстрелялись тогда на твердую «четверку». Но она была для меня сродни «пятерки». В душе, действительно, пели соловьи, хоть стихи пиши. И писали домой лирические письма своим женам.

Тогда я познал чувство локтя, товарищества. Отношение людей к службе, к боевой готовности было высочайшим. Мы работали без устали, как говорится, не за страх, а за совесть. Не уходили с техники, пока не убеждались в ее боеготовности. Об атмосфере, которая царила в нашем дивизионе, о качестве подготовки говорит хотя бы такой факт. Из семи лейтенантов, которые пришли со мной в дивизион, шесть стали генералами.

Чувство высокой сознательности и ответственности за высокую боеготовность и воинскую дисциплину я пронес через всю свою жизнь, стремился привить его подчиненным, где служил. Обычно говорят, что страшнее Севера места для службы не найдешь. Но разве легко было в Забайкалье? Порой, чтобы добраться до «точки», нужно было лететь несколько часов. И летал, и ездил. Если в месяц в общей сложности семь дней был дома, то семья считала это большой удачей. Именно там осознал, насколько важно, чтобы ты в командира верил, как в себя. В то же время понимал, как тяжело им, оторванным от Большой земли решать не столько боевые задачи, сколько бытовые. Они забирали уйму времени. Принцип: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих» был здесь популярным. Однако никто, как помнится, не утонул, хотя проблем был настоящий ком. Но какие же мы офицеры, если не справимся с ним. Это я говорил и в Забайкалье, и на Севере, где был заместителем командующего армией ПВО. Не думал о каком-то личном примере, но полтора месяца безвылазно провел в дальних и ближних авиаполках, чтобы тщательно разобраться в их проблемах. Знал, что от действий истребительной авиации во многом зависела боеготовность. Истребители действовали молниеносно.

Однажды с пограничной заставы нам сообщили, что слышат гул самолетов, которые идут на низкой высоте. «АВАКСы»? «Орионы»? Сколько их?» – так рассуждал я, пока ехал на командный пункт. Самолеты–разведчики часто появлялись у наших северных берегов. И всегда нужно быть начеку. Однако оперативный дежурный успокоил, доложив, что поднимали два истребителя и цели не обнаружены. Стали разбираться, в чем дело? Истребители сжигают массу горючего, которого и так к тому времени было, прямо скажем, недостаточно. Оказалось, что тревогу поднял солдат-пограничник, который в утренней дымке перепутал стороны света, и принял наши самолеты за иностранные... Пришлось провести воспитательную работу со всеми командирами. Больше подобных ошибок не повторялось.

Считал и считаю, что одна из главных задач – подбор и воспитание командиров. От них во многом зависит, как будут решены задачи, возложенные на наши войска. Поэтому командиров полков и бригад подбирали тщательно. Согласовывали со всеми инстанциями. Но, признаться, уже в то время выбор был не велик. Если лет пятнадцать назад на одну вакансию было 6–7 кандидатур, то ныне зачастую и двух не наберешь.

Часто я задумываюсь, почему сложилась такая обстановка? Может мы, командиры, виноваты? Отнюдь. Стоит посмотреть ведомости на получение заработной платы офицеров, как все станет на свои места. Сегодня майор получает в среднем 5600 рублей. Разве можно достойно жить на такие гроши? Вот почему офицеру приходится изыскивать возможности, как прокормить семью. Мы здесь бессильны, вот почему приходится «закрывать» глаза на то, что в свободное время офицеры, переодевшись в робы, подрабатывают на дачах, которых вокруг Москвы, рядом с частями ПВО и ВВС, пруд – пруди. Таково время, и повернуть его вспять или подогнать, мы бессильны. И в канун 50-летия округа, я хочу выразить свою благодарность всем, кто сегодня честно выполняют свои обязанности, несмотря ни на что. Это командующий 16-й воздушной армией генерал-лейтенант авиации Летунский, командир первого корпуса генерал-майор Иванов, командир зенитного ракетного полка Гайдуков, командир истребительного авиационного полка полковник Круш, командир радиотехнической бригады полковник Омар Абдуло. С самой лучшей стороны зарекомендовал себя бывший командир иап, а ныне командир дивизии бомбардировщиков и штурмовиков полковник Исаков.

Они сегодня, как говорится, делают погоду в округе. Они сделали все, чтобы как можно безболезненнее провести объединение ПВО с ВВС, сделать все, чтобы никто не вбивал умышленно или неумышленно клин между этими некогда отдельными видами войск. Сегодня мы как единый боевой организм. И не дай Бог, его по-новому резать. Хотя я уверен, что этого уже не произойдет никогда. Иначе мы потеряем и авиацию, и ПВО. Небесный щит и меч должен быть в одних руках. Это, уверен, подтвердят и прошедшие недавно учения, и проверка Министерства обороны, которая состоялась в сентябре 2004 г. Нам есть, что показать, но есть и проблемы, которые нужно решать общими усилиями. И, прежде всего, мы должны ощущать государственную поддержку.

Вспоминаю, как в Киевской армии ПВО, мне, молодому командиру полка, пришлось держать бразды правления строительством системы противовоздушной обороны вокруг города Днепропетровска. Хлопот было, конечно, невпроворот. И ответственность высокая.

Когда командующий армией ПВО представил меня, как ответственного за строительство объектов, 1-му секретарю Днепропетровского обкома Ивашко, тот спросил: «Юрий Васильевич, у вас партбилет при себе?» «Так точно!» – отвечаю. «Так вот, учтите, – сказал он, – мы его отберем, если будете плохо строить наш полк». А потом добавил: «Мы вам поможем!» И помогали. На оборону тогда средств не жалели. И специалистов присылали лучших из лучших. На одной площадке работала бригада Героя Социалистического Труда, на другой – бригаду возглавлял заслуженный строитель. И дело клеилось.

А как сегодня? Главная задача осталась прежней – надежное прикрытие Москвы и столичного региона от воздушного нападения. И мы ее решаем успешно. Оборона ведется, как и прежде, на дальних подступах к столице. Свою высокую боеготовность части ПВО и ВВС демонстрировали не единожды. В июне 2004 г. радиолокационные станции обнаружили в районе Воронежа неопознанный летающий объект. Тут же на его перехват были подняты истребители. Однако вскоре обнаружилось, что это был не самолет, а мощное грозовое образование, большой заряд града – сплошное облако льда.

В округе делается все, чтобы войска совершенствовали свое мастерство. В прошлом году по нашей инициативе, впервые за 12 лет, проведено корпусное учение на государственном полигоне, в котором были задействованы авиация, зенитное ракетные дивизионы, радиотехнические подразделения. Отработали на твердую четверку. В этом большая заслуга бывшего командира корпуса генерал-лейтенанта Олега Балояна. Такие же учения планируем провести с дивизиями.

Нам удалось удержать боеготовность на высоком уровне, все меньше молодых офицеров увольняется в запас. Уже это говорит о том, что нами делается немало для восстановления былого престижа армейской службы.

За короткое время удалось поднять и боеготовность отдельных вертолетных полков, которые вошли в состав округа. Однако очень много нерешенных проблем.

В 2004 г. истек ресурс многих зенитно-ракетных комплексов, и если его не продлить, то не трудно догадаться, к чему это может привести. Стареют и автоматизированные системы управления, радиолокационная техника. Вот почему, в этом единодушны все члены военного совета, нужна целевая государственная программа по модернизации и закупке техники и вооружения, нужна строка в бюджете. Но появится ли этот документ в ближайшее время?

Что еще планируем в ближайшем будущем? Еще после пролета Руста родилось предложение усилить оборону центра столицы зенитными средствами, но от нее отмахнулись, как от бредовой. Более того, законы не разрешают нам уничтожать гражданские воздушные суда, захваченные террористами, если в них находится хотя бы один заложник. Но мы считаем, что сегодня, когда международный терроризм все больше заявляет о себе, надо менять отношение к противовоздушной обороне столицы, делать ее еще надежнее. Все, что зависит от нас, мы выполним, дело лишь за государственными мужами.

Несмотря на всевозможные проблемы, боевое дежурство было, есть и будет – пока есть Москва, пока есть Россия!