12 сентября, 2013

СТАНОВЛЕНИЕ ВОЙСК

Одновременно с созданием вооружения происходило формирование частей. Вначале это были группы строящихся объектов, на базе которых по мере продвижения строительства и монтажа оборудования стали формироваться полнокровные части. Ядро офицеров частей составляли инженеры - выпускники академии имени Л.А. Говорова, которая начала готовить специалистов РКО с 1964 года. Должности младших офицеров комплектовались выпускниками Киевского высшего радиотехнического училища, Пушкинского и Красноярского радиотехнических училищ, а в дальнейшем Житомирского. Но они были специалистами РТВ и осваивали технику на месте службы.

В марте 1967 года директивой Генштаба создается дивизия раннего предупреждения в составе вновь вводимых в строй частей СПРН. Я в это время завершал учебу в академии Генерального штаба. Это была напряженная пора: курсовые экзамены, подготовка дипломной работы и ее защита, государственные экзамены. В марте со слушателями проводилась 5-дневная стратегическая игра. Так случилось, что на всех играх и учениях я возглавлял Войска ПВО.

Из Войск ПВО нас училось четверо: полковники Сомов И.М. и Елкин А.П. – чистые летчики, полковник Шульга М.В. – чистый разведчик, а я поступил в академию с должности начальника оперативного отдела корпуса. На последней игре я был в роли главкома ПВО на ТВД. Поработать пришлось основательно, так как мы вчетвером готовили документы за все управление ПВО. Задачу выполнили. Замечаний было мало. Учиться в солидном возрасте (40 лет) даже интересней, чем в молодости, особенно оперативному искусству и стратегии. Преподавали известные военачальники генерал-полковники Радзиевский А.И., Ломов Н.А., Глебов И.Н. и другие, прошедшие школу войны на больших должностях.

Наш набор был последний, состоящий только из участников Отечественной войны. Наша учебная группа была укомплектована из разных видов ВС и родов войск: танкисты – генерал-майоры Ахромеев С.Ф. и Безхребтый М.И. (первый – впоследствии Маршал Советского Союза, а второй – генерал-полковник); связист – генерал-майор Фетисов А.Ф.(потом – генерал-лейтенант); мотострелки – полковники Аболинс В.Я., Зайцев А.Н., Бельтюков В.П. (позже первые двое – генерал-полковники, третий – генерал-майор); химик-полковник Афанасов И.М. (потом – генерал-лейтенант); генерал-майор авиации Константинов Б.М. (потом – генерал-лейтенант); капитан 1 ранга Пранц В.А. (потом – контр-адмирал); наконец, я – из ПВО, полковник (потом – генерал-полковник).

Старшиной группы был Ахромеев, парторгом – я. Был дружный коллектив. Помогали друг другу в учебе. В отдельной группе (5 человек) по немецкому языку учился вместе с будущим Маршалом Советского Союза Язовым Д.Т. и генералом армии Волошиным И.М.

Кроме учебных дел, всех нас волновали назначения.

Я был аттестован на должность начальника штаба корпуса ПВО и был уверен, что так и будет. Работа мне знакома, так как я несколько раз временно замещал эту должность.

В мае начались назначения. Начальник Главного управления кадров генерал армии Гусаковский И.И. объявил мне, что по представлению главкома Войск ПВО я назначаюсь командиром дивизии раннего предупреждения. Он сразу предупредил, что не знает, что это за дивизия, и ее еще нет, надо формировать. Потом на беседе в ЦК КПСС оказалось, что и там толком про эту дивизию ничего не знают. Уточнял на кафедре ПВО, ответ – тот же. Так сложилась служба, что меня везде назначали без моего согласия.

Отказался один раз в 1963 году, будучи командиром зенитно-ракетного полка, когда неожиданно получил телеграмму, в которой сообщалось, что приказом главкома я назначен заместителем начальника отдела оперативного управления Главного штаба. Доложил командиру корпуса генералу Ковтунову Г.Н., что со мной никто не беседовал, я согласия не давал, просил оставить меня в полку. Тот ответил, что надо приказ выполнить.

Позвонил командарму генералу Окуневу В.В. Тот приказал назавтра прибыть к нему. По прибытии он доложил при мне командующему округом генералу армии Батицкому, который приказал убыть в полк и готовиться к инспекции с боевой стрельбой на полигоне. Полк получил отличную оценку, и я вскоре был награжден орденом Красной Звезды.

На мое новое назначение, видимо, повлияло прохождение службы в течение 10 лет после окончания академии имени Фрунзе: командир дивизиона, офицер боевой подготовки (начальник – полковник Вотинцев Ю.В.), старший офицер оперативного отдела управления армии (начальник – полковник Асриев Н.А.), командир полка, начальник оперативного отдела корпуса.

Итак, я – первый командир неизвестной, но единственной в Советской Армии дивизии. После представления главкому и получения от него напутствия я прибыл к генералу Коломийцу М.М., на управление которого было возложено формирование управления дивизии. Михаил Маркович в общих чертах рассказал, чем будет заниматься дивизия. Я ничего не понял. Он меня представил начальнику Главного управления Министерства Обороны генералу Байдукову Г.Ф., который предложил мне с заместителями позаниматься в Радиотехническом институте АН СССР и в НИИ ПВО, что вскоре и было сделано.

Прибыл к месту службы, а места как такового нет. Что и у кого принимать, неизвестно. Собрал заместителей и часть офицеров, которые были уже назначены, начальника строящегося КП СПРН и объявил им, что я теперь их командир. В этот же день познакомился с Минцем А.Л. и Поляком Ю.В. Занял комнату в казарме. Через месяц отгородили половину этажа казармы. В августе было назначено командование дивизии.

В последующем дивизией командовали генералы Савин В.А., Горшков И.К., Соколов А.В., Доброхотов А.И., Мартынов С.С., Шишкин А.С. Заместителем у меня стал подполковник Вылегжанин Г.А., командовавший радиотехническим полком, начальником штаба полковник Мелешко П.Е. – командир зенитно-ракетного полка, главным инженером подполковник Романов А.К. – начальник центра узла ОС-2, начальником тыла полковник Стражиц С.К. – заместитель начальника тыла полигона. Политотдел возглавил подполковник Потоцкий В.А. – начальник политотдела части.

Все они опытные офицеры, но не знали, куда назначены. Формирование шло быстро, но некачественно. Служба вооружения была укомплектована узкими специалистами, знающими отдельные элементы вооружения или определенную аппаратуру, но не имеющими опыта организации эксплуатации техники даже в других родах войск, так как в академию поступило большинство курсантами. Остальные подразделения, особенно штаб, состояли из слабо подготовленных офицеров из разных родов войск или учреждений, без высшего военного образования (80 %), с кругозором командира роты – дивизиона. Были и вообще случайные люди. Впоследствии пришлось подобрать на их место молодых инженеров.

Кроме меня, никто не имел опыта службы в управлении соединения, а большинство – и части. Считали, что теперь их обязанность – проверять и докладывать. У некоторых, особенно молодых, стало проявляться высокомерие по отношению к офицерам частей и даже к их командирам. Начальники служб старались свои узкие вопросы решать только с командирами, а не со своими подопечными в частях.

Офицеры штаба, особенно оперативного отделения, впервые увидели Наставления по полевой службе штабов, не умели работать с картой, исполнять элементарные документы.

Весь коллектив управления включился в напряженную всестороннюю учебу не только техническую, но особенно оперативно-тактическую. Досконально был изучен противник, данными о котором по согласованию с Генштабом Главное разведуправление обеспечивало дивизию напрямую. Разрабатывались первые варианты организации боевого применения частей, уточнявшиеся в ходе оперативно-технических летучек.

В феврале 1968 года мы в дивизии провели с управлением командно-штабную игру, которая позволила оценить людей и определить пути организации боевого управления, эксплуатации вооружения и его боевого применения.

Командование войск ПВО относилось к командованию дивизии с пониманием и доверием. Однако со стороны крупных технических начальников проявлялось недоверие и даже неприязнь, как к некомпетентным «солдафонам».

В 1968 году мы решили провести конференцию с целью определить уровень знаний нашими офицерами-алгоритмистами содержания боевых программ. Пригласили конструкторов, ученых, заказчиков. Тут же в резкой форме последовал от одного начальника-«технократа» запрет: мол, не ваше дело разбираться в таких тонкостях, как боевые программы.

Конференцию мы провели. Академик Минц А.Л., присутствовавший на ней, при мне звонил начальнику Генштаба и нашему Главкому. Он высоко оценил знания офицеров.

В ноябре с управлением провели КШУ первый заместитель главкома генерал армии Щеглов А.Ф. и командующий РКО генерал-лейтенант Вотинцев Ю.В., которому теперь подчинялась дивизия. В сущности, это было не КШУ, а широкий обмен мнениями, кто и как понимает решение задач дивизией и СПРН в целом. Присутствовали также представители Генштаба, Главного штаба ПВО, главный конструктор Системы. Это положительно сказалось на дальнейшей работе, способствовало сколачиванию штаба и служб.

Вначале в состав дивизии входили узлы РО-1, РО-2, переименованные в радиотехнические узлы предупреждения РУП-1 и РУП-2, и КП СПРН. В последующем с началом испытаний во вновь создаваемых частях состав дивизии наращивался. Во главе новых частей стояли опытные офицеры (Гловацкий В.П., Абрамов В.М., Мостовой М.А., Дворников Н.Н. и другие), много сделавшие для создания частей, но не способные по своему возрасту и уровню подготовки управлять боевым применением. Такое же положение было и с начальниками штабов, далекими от организации боевого управления.

С 1970 года командиры-специалисты стали прибывать из академии имени Жукова Г. К., ими стали укомплектовываться командные и штабные должности. В последующем они стали умелыми командирами (Смирнов В.М., Соколов А.В., Сергеев Н.К., Федорченко М.П., Гусаченко B.C., Полтава И.М., Макляк И.П., Горшков И.К., Шишкин А.С. и многие другие). Большинство из них в дальнейшем стали генералами, достигли высоких должностей. Так, Смирнов В.М. стал командующим РКО, генерал-полковником, Соколов А.В. – командармом, генерал-лейтенантом, Шишкин А.С. – начальником управления РКО РВСН, генерал-майором.

Инженеров готовила академия имени Л.А. Говорова. Ее выпускники заполнили все инженерные должности. Многие из них стали большими техническими руководителями. Так, Кисляков Н.В. и Панченко В.П. начали службу в СПРН капитанами, стали генерал-майорами, первый – главным инженером РКО, второй – заместителем командующего армией по вооружению, кандидатом технических наук. Характерным для них является глубокое знание не только техники и радиолокации, но математической логики функционирования вооружения и ее боевого применения. В свое время они были начальниками отделов алгоритмов и прошли суровую школу главных инженеров части в Заполярье.

В СПРН заместитель по вооружению от центра до армии не столько должен быть аппаратурщиком, сколько системником. Поэтому в академии имени Говорова мы перешли к обучению слушателей-офицеров от теории построения вооружения к теории построения системы вооружения. Это трудней, но зато то, что нужно в войсках.

Я всегда был против подготовки в вузах офицеров по узкой специализации. Офицеру-инженеру надо расти, продвигаться, а он кроме своей аппаратуры ничего не знает. Начальники голову ломают, куда его назначить. Так было у нас в 1967 году, когда прибыла большая группа выпускников ВИРТА лейтенантов–инженеров по ЭВМ, но слабо знающих радиолокацию. Через 5-7 лет мы не знали, кем их назначить. Они задавали нам в беседах вопрос, почему их так учили. Так же было с выпускниками КВИРТУ – математиками.

Большое внимание подготовке офицеров для РКО лично уделяли, периодически бывая в войсках, начальники академий и училищ, особенно маршал артиллерии Бажанов Ю.П. и маршал авиации Зимин Г.В., которые привлекались также к руководству госкомиссий отдельных комплексов вооружения. Опытные педагоги возглавляли факультеты и кафедры (Тушев П.Ф., Федосеенко И.А., Просветов B.C., Колосов Л.В., Пудовкин В.П., Фединин В.Н.), обучали ученые с мировыми именами (заслуженные деятели науки дважды лауреат Госпремии СССР Ширман Я.Д., лауреат Госпремии СССР Красногоров Н.И., Метешкин А.А., Цурский Д.М. и другие).

С 1970 года училища, где начальниками были генералы Громадин В.И., Полуэктов Е.Е., Болдырев Б.М., стали высшими. В последующем для РКО стало готовить лейтенантов училище генерала Ювченко И.В. С 1969 года был установлен график обязательной стажировки в войсках начальников кафедр и преподавателей академий, которые не только изучали опыт войск, но и проводили занятия с офицерами частей по теоретическим вопросам. На стажировку выезжали также слушатели и курсанты выпускных курсов.

В ходе госиспытаний первого этапа создания СПРН (два узла – РУП-1 и РУП-2, КП) в 1968–1970 годах командование дивизии начало всестороннюю подготовку частей к боевому дежурству. Не имея аналогов и опыта, пришлось начинать все с нуля, и после долгих поисков и многочисленных вариантов были сформулированы боевые задачи дивизии, а затем частей, центров и боевых расчетов. Определены способы боевого применения вооружения, а также мероприятия общевойскового характера. При разработке боевых документов были высказаны сомнения по поводу отображения решения командира на карте. Опробовав множество вариантов, я собственноручно отработал карту своего решения.

Это вызвало скептическую оценку у больших технических начальников. Они ссылались на то, что система работает автоматически по боевой программе, и этим все решено. Потом эти скептики согласились, сняли копию карты, и сами руководствовались ею в работе. Все, что заложено в программу, невозможно объяснить, а карта наглядно отражает противника, замыслы боевого применения, боевые возможности противника и свои и многое другое. На карте наглядно представлены потенциалы в различных частях зоны обзора РЛС, провалы в зонах по закону Фарадея и многое другое, а это боевые возможности, для получения которых не надо лезть в боевую программу и часами искать необходимые данные.

В 1970-х годах РВСН освобождались от старых БР путем пусков с позиций в Забайкалье. Сибирский РУП их не обнаруживал. Поднялся неимоверный шум – узел не боеготов. На карту нанесли точку старта, а она перекрывается бланком зоны обзора, где обнаружение невозможно, да и не предусмотрено. Инцидент был исчерпан.

В 1977 г. при подготовке к стратегическому учению приказано выдать модель информации о массированном ракетном ударе США по СССР. Модель удара разработана ЦНИИ ПВО. При ее включении на КП СПРН на 17-й минуте удара модель останавливалась много раз. Когда начали сверять с картой каждую из траекторий, то подполковник В.И. Моторный обнаружил, что на 17-й минуте удар наносился БРСД «Поларис» из Северной Атлантики по Ташкенту на дальность более 8 тысяч километров, а в программе заложена максимальная дальность этой ракеты 6 тысяч километров, поэтому боевая программа и останавливалась.

Здесь помогла карта. После исправления ошибки модель пошла гладко. Особую трудность вызывало определение порядка поддержания техники в непрерывном режиме работы. Было решено, что боевые расчеты осуществляют это путем содержания аппаратуры, имеющей резерв, в режимах одного комплекта БР (боевая работа), другого – ПБР (предбоевая работа), третьего – РР (регламентные работы или профилактика).

При неисправности расчет переходит на резерв, а на неисправном комплекте, если расчет знает место неисправности, неисправный блок заменяют на исправный, находящийся здесь же, на боевом посту. При сложных неисправностях вызывается группа регламентных работ, состоящая из наиболее опытных инженеров. Офицеры боевых расчетов к этому не привлекаются, несут дежурство.

Наиболее ненадежным в комплексе вооружения является энергомеханическое оборудование (ЭМО), которое периодически 1-2 раза в год необходимо отключать для профилактики и плановых регламентных работ. Да и на другом оборудовании такие работы необходимы, хотя по времени они сравнительно с ЭМО кратковременны. Эти работы детально заранее планировались. План работ на год с отключением КП СПРН, а значит и всей СПРН, утверждался Генштабом.

Разрабатывались сетевые графики работы с точностью до минуты. Работы производились непрерывно посменно. Ход работ строго контролировался всеми командирами, находившимися непрерывно на своих КП. Случаев опоздания ввода комплексов в боевой режим из режима отключения не было. Этот момент жестко контролировался с ЦКП Генштаба и ПВО.

Все необходимое для боевого дежурства было тщательно разработано и продумано: определен оптимальный состав боевых расчетов, личный состав одет в удобную дежурную форму, все настенные лозунги и плакаты из всех помещений убраны, необходимые документы по дежурству сложены в папку начальника боевого расчета (до этого документы вывешивались на настенных щитах, пользоваться ими было неудобно – нужно покидать пульт, а помещения большие), определен порядок приема пищи днем и ночью и многое другое. Сложной оказалась разработка графика дежурства, чтобы люди не адаптировались к одному времени суток. Было несколько вариантов продолжительности времени одного дежурства. Пришли к оптимальному времени – 12 часов, что обеспечивало нормальную жизнедеятельность личного состава.

В конце 1969 г. части были поставлены на опытное дежурство с режимом и жизнедеятельностью, соответствующему боевому дежурству.

На это я пошел, исходя из своего горького опыта. В 1955–1957 годах я был в числе первых командиров зенитно-ракетных дивизионов вновь созданных ЗРВ ПВО страны. Много на всех уровнях говорилось о боеготовности, за успехи получали «хорошо» и «отлично», расчеты тренировались на учебных ракетах (легче боевых на полторы тонны), вместо топлива заправляли их водой.

В июле 1956 года над Москвой пролетел Б-47 США. Объявлена боевая тревога. И тут выяснилось:

боевая задача не была до этого поставлена;

графика доставки боевых ракет на СП нет;

сколько поставить ракетного топлива, не определено;

расчеты не обучены работе с боевыми ракетами;

как жить и кормить личный состав, неизвестно, так как СП от жилого городка в 7 км, полевых кухонь и палаток нет, а ведь будет и зима.

Все задачи решались авралом и некачественно. Только через год кое-как навели относительный порядок.

Вот подобного я не хотел допустить, не давая покоя ни себе, ни подчиненным. Впоследствии это оправдалось.

Нашлись, правда, большие «сердобольные» технические начальники, которые стали упрекать нас в «негуманном» отношении к людям: «мучаем» их до заступления на боевое дежурство. Запретили использовать ЗИП при неисправностях. Эти «гуманисты» ошиблись.

Личный состав воспринял наше решение положительно, особенно офицеры боевых расчетов. В их служебной деятельности наступил плановый порядок. Их перестали дергать по мелочам, привлекать к несвойственным им работам. Запрет на использование ЗИПа дал возможность получить хорошую практику по устранению неисправностей. На полную мощность работали ремонтно-поверочные базы.

В этих условиях совершенно по-новому организована не имеющая аналогов в Советской Армии боевая подготовка.

Особенность ее в том, что она проводилась не со штатными подразделениями, как принято везде, а порасчетно. Из 4-х смен расчетов комплектовались две учебные группы, в каждой по два расчета. При этом продолжительность занятий не более 8 часов в неделю, иначе люди не успевают отдохнуть и исключаются из других мероприятий. Техническая практическая подготовка проводилась в ходе дежурства порасчетно на боевых постах.

Постановка частей на опытное дежурство со строгим режимом их деятельности заметно повлияла на состояние дисциплины, службы войск и внутреннего порядка. Дивизия стала в ряд лучших соединений Войск ПВО. В 1970 г. была награждена Юбилейным знаком в честь 100-летия со дня рождения В.И.Ленина.

Количество вооружения и частей наращивалось, менялась их оргструктура.

В 1972 году ОС-1 и ОС-2 были объединены в дивизию разведки космического пространства (РКП), боевая задача которой состояла в обнаружении БР и космических объектов на Дальневосточном и Юго-Восточном ракетоопасных направлениях с передачей информации на КП СПРН. Командиром дивизии назначен полковник (впоследствии генерал-майор) Вылегжанин Г.А.

Вылегжанин, опытный командир, несколько лет был у меня заместителем. Он энергично взялся за дело, несмотря на сложные и разные географические условия частей, их большую численность. В короткое время сумел перестроить отношения командиров частей к боеготовности и боевой подготовке.

В конце августа 1975 года по кремлевской «вертушке» мне позвонил главком Маршал Советского Союза Батицкий и предупредил, чтобы через час я его встретил на УАЗе на въезде на дамбу (вне городка). На мой вопрос, что ему доложить по его прибытии, ответил: «Ничего!», но строго предупредил, чтобы о его поездке ко мне никто не знал, в том числе и дежурная служба.

Я был в тревожном недоумении. Подумал, случилось что-то серьезное. Позвонил оперативному дежурному, командирам частей. Везде нормально. Жду у дамбы. Подъезжает «Чайка», открывается задняя дверь, и слышу бас: «Садись!». Едем. Сидим рядом. Он расспрашивает о рыбалке на озере. Машина идет прямо на КП. По прибытии хотел доложить о ходе модернизации КП. Слушать не захотел, в помещение не пошел.

Наконец, маршал повел речь о том, что я восьмой год командую дивизией, что ему предложили назначить меня начальником Минского или Киевского училища. Он это отверг, объяснив, что я решаю оперативно-стратегическую задачу, а в училищах курсанты тактического звена и делать мне там с моим образованием и опытом нечего.

Я этот уровень перерос. Далее он сказал, что претензий ко мне нет, свое я получу сполна, должностью обижен не буду. Надо потерпеть и не расслабляться. Пожелал успехов, предупредив, что это разговор между нами, он уехал. Я был обескуражен и, в то же время, вдохновлен таким доброжелательным отношением ко мне «грозного» Батицкого, каким считают его, видя со стороны.

Честно говоря, засиделся я на дивизии, хотя наградами обижен не был. Меня угнетали встречи с однокашниками по академии, бывшими сослуживцами и знакомыми. Давно и хорошо зная меня, они проявляли ко мне унизительное для меня сочувствие. Другие про себя, конечно, думали, что я завалил службу. Мне хотели помочь на самом «высшем уровне». Я это отверг.

В ноябре 1976 года меня срочно вызвал к себе главком Войск ПВО. Маршал приказал мне принять под свое командование и вторую дивизию и нести всю ответственность за полный боевой цикл от обнаружения цели до выдачи информации предупреждения о ракетном нападении со всех ракетоопасных направлений, а также перейти в непосредственное подчинение ему. Я – командир одновременно двух дивизий, хотя в другой дивизии есть свой командир. Было над чем задуматься?!

Для мирного времени такое решение беспрецедентно. Оно вызвало удивление даже у опытных военачальников. Это решение в то время с позиции выполнения боевой задачи было оправданным и единственным, не терпящим отсрочки, так как количество ракетоопасных направлений, ракет на них, особенно морского базирования, постоянно увеличивалось, в строй вводились новые части СПРН, модернизировались РЛС, состав дежурных сил и средств возрастал. Главком вынужден был пойти на это, так как Генштаб не решал изменений оргструктуры.

С позиции руководства всей СПРН наиболее подготовленным к этому, пожалуй, был я. Я восемь лет командовал дивизией, руководил управлением и боевым применением, знал подчиненных, работал в непосредственном контакте с конструкторами при решении конкретных технических задач, неоднократно командовал всей СПРН на командно-штабных и стратегических учениях, проводимых министром обороны и начальником Генерального штаба. Оставлять командование Системой в прежней структуре уже было невозможно. Она уже 5 лет находилась на боевом дежурстве.

За командующим РКО были оставлены вопросы решения задач государственного масштаба, связанные с созданием и развитием всей РКО. Ему сложно было со своим малочисленным аппаратом непрерывно заниматься уже действующей Системой ПРН. Свою главную задачу он выполнил. Он ее создал и поставил на боевое дежурство. Наступило новое время, появились еще более сложные задачи.

В течение 18 лет командующим РКО был генерал-полковник артиллерии Ю.В. Вотинцев. Юрий Всеволодович прошел суровую школу войны, имел громадный штабной и командный опыт, проходя службу на Дальнем Востоке и в Средней Азии. Это генерал чести. При его непосредственном участии создавалась СПРН и ее войска. Любой вопрос он решал только после детального изучения. Был неумолим и принципиален в любых обстоятельствах. На любом уровне мог отстоять свое мнение, защитить интересы войск. Был требователен, но справедлив по отношению к людям. Он заслуженно был удостоен высокого звания Героя Социалистического Труда.

На смену ему пришел генерал-полковник авиации В.М. Красковский. В РКО он человек новый, но благодаря настойчивости и упорству, не пренебрегая учебой у подчиненных, он быстро вошел в курс дел РКО, неустанно уделяя внимание дальнейшему развитию СПРН. Ему досталась дипломатическая миссия, как и Смирнову В.М., решать вопросы о частях, оказавшихся за пределами России, и Красноярской РЛС.

Последним командующим РКО был генерал-полковник В.М. Смирнов, на которого пришелся самый трудный период не только для войск ПРН, но и для всех Вооруженных Сил. Это время распада СССР, военных реформ, ослабления боеготовности. Это был период растаскивания СПРН по СНГ. Непонятно зачем, хоть и независимым государствам, нужны такие части, которые на их оборону никак не влияют. Или их министры обороны следуют примеру гоголевского Плюшкина? В 1998 году, уже будучи в составе РВСН, должность командующего РКО была ликвидирована. Это было началом печального конца РКО как рода войск.

Командования обеих дивизий решение главкома восприняли с пониманием и без вопросов, так как на практике убедились в невозможности разрыва боевого цикла и единого решения организационных вопросов при выполнении боевой задачи.

В короткие сроки были согласованы все вопросы по приведению к единообразию боевой деятельности обеих дивизий. Каких-либо трений и разногласий между командованиями не было.

Увеличилась нагрузка на штаб 1-й дивизии. Пришлось корректировать боевые документы, изучать особенности новых частей. Командир, штаб, служба вооружений стали предъявлять требования ко всем частям уже как к равноправным элементам единой СПРН.

В марте 1977 года КП СПРН посетил начальник Генштаба Маршал Советского Союза Огарков Н.В. Он заслушал меня, побывал на боевых постах, побеседовал с личным составом боевых расчетов. В конце состоялась беседа со мной, на которой присутствовали начальник Главного штаба Войск ПВО генерал-полковник Созинов В.Д. и начальник Главного управления МО генерал-полковник Юрасов Е.С.

В июле состоялось решение Совета обороны о создании отдельной армии ПРН особого назначения со сроком окончания формирования управления до 1 октября.

Первым командующим армией был назначен я, командовавший дивизией 10 лет. В последующем командармами были генералы Родионов Н.И., Смирнов В.М., Соколов А.В., Мартынов С.С.

Формирование управления армии главком возложил лично на меня, подчеркнув, что подавляющее большинство офицеров штаба должны быть инженеры, способные воплощать сложнейшие технические решения в достижение эффективного оперативно-стратегического результата.

Заместителем командующего стал генерал Вылегжанин Г.А., прибывший с должности командира дивизии РКП, начальником штаба – генерал Завалий Н.Г., участник Отечественной войны, назначенный по моему настойчивому ходатайству с должности начальника штаба корпуса ПРО. Заместителем по вооружению стал полковник (впоследствии генерал-майор) Панченко В.П., ранее занимавший должность заместителя командира дивизии по вооружению. Заместителем по боевой подготовке был назначен полковник (в последующем генерал-майор) Горшков И.К. – командир узла УС-К. Начальником тыла – полковник Стражиц С.К., участник Отечественной войны, начальник тыла дивизии. Членом Военного Совета – начальником политотдела назначен полковник (впоследствии генерал-майор) Поздеев А.Ф., опытный политработник, был начальником политотдела корпуса ПВО, участник войны во Вьетнаме.

Не назначен был только я. Приказа о моем назначении ВРИО командующего армией также не было. Напомнить об этом я счел неудобным. Так я, командир дивизии, две недели командовал армией. Отдавал распоряжения заместителям командующего, которые выполняли, как должное. Приказов не издавал. Начальник штаба подписывал приказания от имени юридически не существующего командарма.

Задержка произошла в секретариате ЦК КПСС с утверждением меня председателем Военного Совета.

Почти аналогичное со мной было, когда в 1960 году мне было приказано срочно принять зенитно-ракетный полк. В предписании было сказано не «назначен», а «назначается». Принял полк я за один день (в воскресенье). Предшественник в тот же день убыл. На какой-либо военный совет не вызывали. Через месяц был приказ о назначении.

Был создан Военный совет в составе Стрельникова В.К. (председатель), Поздеева А.Ф., Завалия Н.Г., Вылегжанина ГА. Позже в него был введен Панченко В.П.

Гражданского члена совета в его составе не было, так как его невозможно назначить из-за большой разобщенности дислокации войск на территориях пяти союзных республик.

Переход управления дивизии на штат армейского управления прошел без суеты, авралов, коренной перестройки, никак не повлиял на выполнение боевой задачи. К этому заблаговременно готовились, в этом проявилась мудрость и дальновидность маршала П.Ф. Батицкого.

Командуя двумя дивизиями, командир и штаб получили практический опыт руководства всей СПРН, ее боевым управлением и боевым применением. Формирование управления армии проводилось быстро и без затруднений.

Основу штаба (оперативный отдел, заместители начальника штаба по боевому управлению, отдел связи) и управление вооружения (отделы радиолокационных и космических средств, технического снабжения, дежурные инженеры) составили начальники и офицеры соответствующих подразделений управления первой дивизии, которые уже имели опыт управления всей системой ПРИ и взаимоотношений с вышестоящими органами управления, которые оказывали конкретную помощь во всем.

Чтобы не оголять управление первой дивизии, там были оставлены заместители начальников подразделений, которые были назначены начальниками.

Формирование и все назначения были закончены 25 сентября. 7 октября состоялось первое заседание Военного Совета, основным вопросом которого был вопрос о быстром боевом и всестороннем слаживании управления и интенсивной подготовке офицеров в новом качестве.

В ноябре под руководством первого заместителя главкома маршала авиации А.И. Колдунова при участии представителей Генштаба с управлением было проведено трехсуточное командно-штабное учение. Оценка за учение поставлена положительная, но вместе с тем были сделаны существенные замечания и поставлены задачи по их устранению, что способствовало повышению уровня оперативной подготовки командования и штаба.

Таким образом, в 1977 году Вооруженные Силы получили в свой состав совершенно уникальную и единственную по своему оперативно-стратегическому предназначению отдельную армию ПРН особого назначения, выполняющую боевую задачу особой государственной важности.

В дальнейшем она пополнялась новыми частями, новым вооружением. В период распада СССР ее состав изменялся. Несколько частей оказались за пределами России. В Латвии РУП был уничтожен. В период реформ 1990-х годов армия была передана в состав РВСН, переформирована, расширены ее задачи, да и наименование получила другое. Но основу ее по-прежнему составляют части ПРН, имеющие громадный опыт несения боевого дежурства и выполнения боевой задачи.

К сожалению, в конце 1980-х годов, и особенно в 1990-х годах внимание к СПРН, да и в целом к РКО, ослабло. Вооружение не модернизировалось, группировка КА УС-К не пополнялась, личный состав сокращался. В 1997 году неожиданно РКО включили в состав РВСН. Чем это вызвано, толком никто не мог объяснить, кроме как безответственным заявлением: «Это дело большой политики». Никакой политики тут и близко нет. Есть амбиция бывшего министра обороны И. Сергеева, который выполнил чей-то заказ.

С 1960-х годов начала создаваться в составе Войск ПВО и под руководством главкома маршала Батицкого П.Ф. ПРО и ПКО. Стратегию ПРО и ПКО разрабатывали 2-й ЦНИИ и 45-й СНИИ Министерства обороны, заказчиком вооружения было ГУВ ПВО. Было создано командование ПРО и ПКО. Вузы ПВО готовили кадры. 30 лет войска ПРО и ПКО (с 1992 года – войска РКО) несли дежурство. Все управления Главкомата глубоко вникли в сущность РКО. Ей были посвящены несколько разделов «Основ подготовки и ведения операций Вооруженных Сил СССР» и многое другое. И вот все это рухнуло. Во имя чего?

В феврале 2001 года заместитель начальника Генштаба открытым текстом объявил, что это было ошибочное решение. Кто виновен? Кто в ответе?

В этом же году РКО включают в состав вновь созданных Космических войск, но уже не как род войск, а отдельную армию особого назначения, выполняющую непрерывно боевую задачу государственной важности в интересах ВГК, приравняв к полигонам.

В интервью «Красной звезде» от 4 октября 2001 года начальник штаба Космических войск генерал-майор В. Поповкин пытался обосновать (скорее оправдать) эту интеграцию. На удивление, это было сделано до того некомпетентно и предвзято, что даже читать как-то неловко. Генерал даже не удосужился поинтересоваться, для чего создавалась РКО, какие боевые, а не как в бывших военно-космических частях –обеспечивающие, задачи она выполняет. Да и отстаивать свои войска от необоснованных переподчинений было некому.

Командование РКО ушло в глухую засаду, ожидая конечных результатов. Ракетно-космическая оборона является равноправной составляющей воздушно-космической обороны страны, которая вместе с противосамолетными средствами должна применяться при ведении боевых действий в промежуточной области воздушно-космического пространства на высотах 40–150 километров и в космосе при применении противником орбитальных и комбинированных средств обеспечения и поражения в космосе, из космоса, через космос, что подтвердили США в Ираке в 1991 году, в Югославии в 1999 году, в Афганистане в 2001 году, когда удары наносились десятками крылатых ракет различного базирования с разных дальностей.

Способность СПРН для этого подтверждена обнаружением РЛС «Дарьял» 130 ОТР в Ирано-Иракской войне в 1980-х годах. Ветераны помнят, что на РЛС «Днепр» в свое время вырабатывалась информация с признаком «аэродинамическая цель», а это значит и «крылатая ракета» на атмосферном участке полета и выше. Только РЛС СПРН могут обнаружить цели, летящие на гиперзвуковых скоростях на высотах более 40 километров с последующим снижением в атмосферу, где будут уничтожаться средствами ПВО. Для чего такая информация нужна Космическим войскам, что они с ней будут делать?

Я не сомневаюсь, что настоящая оргструктура будет признана тоже ошибочной, РКО вернется в Войска ПВО и вместе с ними в случае войны будет обеспечивать целостность и выживание страны.

Сейчас идут войны шестого поколения – бесконтактные, в ходе которых широко применяется высокоточное оружие. Целями при этом являются не группировки войск и города, а пункты управления, средства ПВО, коммуникации, аэродромы, оборонные и энергетические предприятия, экономика страны. Так, в ходе боевых действий выведено из строя 60 % экономики Ирака, 70 % – Югославии, а Афганистан вообще может быть возвращен в каменный век.

Напрочь стерты понятия «фронт» и «тыл». Носителями высокоточного оружия (ракет, бомб с радиолокационными, тепловыми, лазерными боеголовками самонаведения) являются самолеты, подводные лодки, надводные корабли. При этом пуски ракет производятся с дальности 1000 километров и более. Не исключено, что появятся и МБР, но не с ядерными зарядами, а с зарядами объемного взрыва, которые по своей разрушительной силе только в 1000 раз слабее ядерных.

Следовательно, СПРН, да и вся РКО в безъядерный период войны не теряет, а повышает свое значение. Поэтому было бы непростительной ошибкой, к сожалению, как это делается сейчас (это видно из указанного выше интервью) возлагать на СПРН задачу только по контролю космоса, хотя это одна из важнейших задач. Надо очень глубоко сознавать, что если не обнаружен один ИСЗ на одном витке, то это поправимо на последующих витках. Но если будет не обнаружена хоть одна ракета, пусть даже без ядерного заряда, то это может быть трагедией для страны.

Если в 1960–1980-х годах МБР были у США, Англии, Франции и Китая, то сейчас юг Евразии от Средиземного моря до Тихого океана стал ракетно-ядерным. Есть ли сейчас и в будущем военная угроза, в том числе и ракетно-ядерная? Есть! 500 лет назад римский философ Макиавелли сказал: «Ни у какого государства не может быть ни вечных друзей, ни вечных врагов, вечны у него только собственные интересы, во имя которых оно в каждых условиях определяет себе и союзников, и противников».

Истинность этих слов доказана нашей историей, участниками которой мы с вами были.

Поэтому отношение к СПРН должно быть постоянное и неослабевающее при любой военно-политической обстановке. СПРН – главная, основополагающая система для всей РКО как в мирное, так и в военное время, важнейший фактор сдерживания ракетно-ядерной войны. Так было всегда: когда ее создавали, ставили на дежурство, в ходе дежурства. Все это я и тысячи моих сослуживцев испытали на себе и держали ответ перед всей страной, перед всем нашим великим народом.