4 февраля, 2013

ПОЛИГОН ДЛЯ "БЕРКУТА"

Памяти ушедших из жизни “первопроходцев” полигона посвящаю.

О системе С-25 (“Беркут”) и её разработчиках уже много сказано в книгах Г. Кисунько, К. Альперовича, М. Первова и в журнальных статьях группы авторов (С. Ганин, В. Коровин, А. Карпенко, Р. Ангельский) и Н. Ярлыкова. Однако в этой литературе сравнительно мало говориться о полигоне, на котором испытывалась система, и об его офицерах-испытателях. Я попытался внести небольшой вклад в освещение этих вопросов. Хотелось вспомнить подробнее создание полигона и его развитие до принятия системы С-25 на вооружение (1951-1955гг.) и его офицеров-“первопроходцев”, которые первыми начинали службу на нём. Им достался наиболее тяжёлый как по напряжённости труда, так и по сложности быта начальный период работы полигона. Конечно, хорошо бы вспомнить и всех остальных офицеров-испытателей полигона, но я это сделать не могу. Личный состав полигона быстро рос, число офицеров-испытателей, участвовавших в испытаниях системы, было весьма велико, и большинства из них я уже не знал. Упоминать выборочно только знакомых – было бы слишком субъективно. Поэтому, других полигонных фамилий, кроме фамилий офицеров-“первопроходцев” и руководителей в заметках нет. “Первопроходцев” было сравнительно немного (менее 100 человек). На объекте мы жили вместе и почти все знали друг друга. С помощью ветеранов полигона удалось вспомнить почти всех “первопроходцев” ( к сожалению, у некоторых только – фамилии) и проследить их службу в указанный выше период. В заметках не приведены воинские звания – они не все остались в памяти. Можно лишь сказать, что основными званиями офицеров, прибывших на полигон в 1951 году, были: у командиров и инженеров капитан – майор, а у техников – лейтенант. Было несколько подполковников и два полковника – И.Шушков и С.Беляев.

Выражаю благодарность Г.Легасову, П.Шестакову, В.Суслову, А.Кузьминову, Ю.Кирко, И.Пенчукову, Ю.Вермишеву, Н.Ярлыкову за замечания и дополнения, сделанные ими в процессе работы над заметками. Прошу извинения за возможные неточности.

Постановлением ЦК КПСС и Совмина СССР от 9 августа 1950 года была задана разработка первой отечественной зенитной ракетной системы “Беркут”, предназначенной для круговой противовоздушной обороны Москвы. Система должна была включать: 56 огневых комплексов, расположенных на двух кольцах, удалённых на 45-50 и 85-90 километров от центра Москвы; РЛС кругового обзора (А-100), расположенные на дальнем (200-300 километров) и ближнем (25-30 километров) рубежах и предназначенные для раннего обнаружения целей; командные пункты; технические базы; дорожную сеть и систему связи. Каждый огневой комплекс должен был состоять из центрального радиолокатора наведения (станция Б-200) и стартовой позиции на 60 ракет (В-300) и обеспечивать в своём секторе одновременный обстрел до 20 целей таким же количеством ракет.

Главными конструкторами системы "Беркут" были С. Берия и П. Куксенко. Заместителем главного конструктора - А. Расплетин. Ракета разрабатывалась под руководством главного конструктора С. Лавочкина. Наземное оборудование старта и технической базы - под руководством В. Бармина.

Распоряжением Совмина СССР от 5 мая 1951 года Военное министерство (Министерство Вооруженных Сил) было обязано обеспечивать испытания системы "Беркут." Во исполнение этого распоряжения приказом Командующего артиллерией Советской Армии от 28 мая 1951 года была образована войсковая часть 29139 - новый подчиненный ТГУ при Совмине СССР полигон - “Специальное управление № 3”, основные сооружения которого должны были расположиться вблизи села Капустин Яр Астраханской области рядом с Государственным Центральным Полигоном (ГЦП); пока шло строительство нового полигона для скорейшего начала испытания ракеты "Беркута" “Спецуправление №3” должно было разместиться разместилось временно на двух объектах ГЦП: 5-ом и 6-ом (где до этого отделом ГЦП испытывались немецкие зенитные управляемые ракеты и их отечественные аналоги); в ГАУ был создан отдел для кадрового и авиационного обеспечения полигона и контроля за его строительством.

Начальником нового полигона был назначен начальник факультета ракетного вооружения Военной Артиллерийской академии им. Дзержинского Герой Советского Союза гвардии генерал-лейтенант артиллерии Сергей Ниловский - один из славной плеяды ГМЧ-истов Великой Отечественной войны. Мудрый руководитель, редкой души человек, он пользовался уважением и подчиненных и разработчиков техники. Несмотря на возложенную на него ответственность за развертывание строительства полигона и обеспечение начала испытаний, жесткую, порой грубую, требовательность руководителей ТГУ, он всегда был доброжелателен к подчиненным и доступен им, был страстным охотником. Главным инженером полигона был назначен подполковник Яков Трегуб - ветеран ГЦП, участник первого пуска баллистической ракеты на нём. Он был выдающимся организатором и сыграл основную роль в налаживании испытательных работ и становлении коллектива испытателей полигона, умело расставляя людей.

Создание нового полигона, подчиненного ТГУ, было окружено густой завесой секретности. Даже в Министерстве вооружённых сил о назначении новой войсковой части знал лишь ограниченный узкий круг лиц. Первое время часть “пряталась” за номером войсковой части ГЦП, а Ниловский фигурировал под фамилией Сергеев. Но это был “секрет Полишинеля” - многие на ГЦП знали Ниловского по академии или его прежней службе.

5-ый объект располагался в степи в нескольких десятках километров от жилого городка ГЦП и соединялся с ним грунтовой дорогой. На объекте размещались: техническая позиция, предназначенная для проверки ракет и подготовки их к пуску; служебное здание; несколько сборно-щитовых домиков; несколько землянок; дизельная электростанция и обставленные двухэтажными железными кроватями два барака для личного состава, больший из которых был прозван впоследствии “Белым лебедем” за его наружную побелку. Он был основным жильём офицеров. Объект был обнесен забором из колючей проволоки с КПП. Техническая позиция состояла из ангара и нескольких сборно-щитовых домиков и была огорожена высоким деревянным забором с КПП. Ангар - деревянный сарай с “трибуной” посередине для размещения контрольно-проверочной аппаратуры с электрообогревателем под ней. Одна из его торцевых стен являлась воротами, через которые завозились и вывозились ракеты. Зимой в нём было холодно, а летом жарко и душно.

На 6-ом объекте, расположенном недалеко от 5-го, были бетонные площадки для размещения стартовых устройств, подземный бункер с перископом для наблюдения старта ракет и ограждение с КПП.

На некотором удалении от 6-го объекта располагались 3 измерительных пункта, оснащенных кинотеодолитами, один из которых был центральным и управлял работой всех кинотеодолитов.

Первый личный состав “Спецуправления №3” формировался из: выпускников 1951 года (в основном первого послевоенного набора) ряда военных академий; офицеров, переведенных из НИИ-4 MO и из других военных организаций; офицеров, переведенных с ГЦП, как уже имеющих опыт полигонной работы, и выпускников военных училищ (техников). Почти все выпускники академий и часть офицеров, переведенных с ГЦП, были участниками Великой Отечественной войны.

Выпускники академий (уже прошедшие в академиях распределение на определенные должности), были кем-то по каким-то принципам отобраны на полигон. Их попросили заполнить обширные анкеты и ожидать дальнейших указаний. Выпросил и заполнил анкету и один выпускник Артиллерийской академии, не включённый в список отобранных. За это он впоследствии стал именоваться “добровольцем”. Примерно через месяц их группами стали вызывать в 3-ий дом Министерства обороны – в ГАУ. 4 июня 1951 года в ГАУ были приглашены десять выпускников Харьковской радиотехнической академии: Д.Баранов, В.Волков, А.Куренсков, И.Пенчуков, Н.Перевезенцев, С.Таптыгин, М.Тарасов, В.Чумаков, П.Шибалов, П.Шестаков и два выпускника Артиллерийской академии: К.Лебедев, В.Сафронов. Ниловский побеседовать с каждым не смог, т.к. только что сам узнал о своём назначении. Он сказал всем, что они назначены в войсковую часть, где он будет начальником, и чтобы все прибыли утром 6 июня на Центральный аэродром им. Фрунзе для полёта к месту службы. В середине дня они уже были на 5-ом объекте ГЦП.

6 июня в ГАУ вызывались группами выпускники Артиллерийской академии: В.Безруков, Б.Белоцерковский, М.Бородулин, Р.Валиев, П.Коба, Г.Легасов, А.Ливенцов, Н.Малков, К.Прошляков, Н.Солопов и Харьковской академии: Г.Грищенков и С.Куц. Их принимал генерал Ниловский. Он сообщал офицерам, что они назначены в некую войсковую часть на должности, названия которых носили общий характер и не давали возможности судить о предстоящей службе, при этом не сообщалось ни о назначении части, ни её дислокация. Всем им надлежало прибыть утром 7 июня 1951 года на Центральный аэродром им. Фрунзе для полета к месту службы. Утром 7 июня пассажиры этого рейса собрались у метро “Аэропорт”. Перед нами и провожавшими нас жёнами выступил Ниловский. Жёнам он сказал, что их мужья будут служить в пределах Советского Союза, максимум через год получат квартиры и заберут их к себе. Распpощавшись с женами, мы пошли на посадку, и чеpез несколько часов нудного полета, во вpемя котоpого некотоpые пассажиpы воспользовались выставленным экипажем ведpом, наш Ли-2 пpиземлился. В самолет воpвались какие-то запыленные офицеpы с недоуменным вопpосом: "Кто вы такие?" Оказалось, что нас по ошибке посадили на аэpодpом ВВС во Владимиpовке. (Hа запpос с земли экипаж отвечал, что на боpту секpетный гpуз). Мы вывалились из самолета и, сбившись в кучу под кpылом самолета, окунулись в дикий зной, наполненный мошками. Hо вот недоpазумение было улажено, и чеpез коpоткое вpемя наш самолет уже бежал по земле аэpодpома "Конституция" Госудаpственного Центpального полигона в Капустином Яpе. Встpечали нас двое: сухощавый полковник и плотный загоpелый мужчина в одних бpюках с большим шpамом на животе. (Как мы потом узнали, пеpвый был комендантом гаpнизона, а втоpой - начальником летно-испытательной станции ОКБ Лавочкина Давыдов). Узнав кто мы такие, Давыдов пpоизнес: "Мы тут вам кpови попоpтим!" и удалился. Такая "приветственная pечь" естественно не подняла нашего и так довольно плохого настpоения. Затем нас на автобусе отвезли в гостиницу в жилом гоpодке ГЦП.

Таким образом, первыми на полигон двумя рейсами самолёта ЛИ-2 6 и 7 июня 1951 года были доставлены 24 выпускника Московской артиллерийской и Харьковской радиотехнической академий. На полигон мы попали в разгар дизентерийного сезона, и несколько прибывших офицеров пополнили ряды так называемых тут “зенитчиков”. Так началась наша служба в Капустином Яpе.

Оформление остальных офицеров, отобранных на полигон, происходило аналогично. В ГАУ им давали предписания, и они отправлялись на полигон по железной дороге или, по случаю, самолётом. Ниловский принимал вновь назначенных офицеров сначала в Москве, (он задержался на пару недель), а остальных на месте. Почти все офицеры ГЦП, переведённые на полигон, оформлялись на месте.

С ГЦП в “Спецуправление №3” в течение мая-июля был переведен ряд офицеров, в том числе: Д.Барабанов, К.Буров, Б.Громов, П.Галкин, Н.Гриценко, Х.Камалов, Колотушкин, В.Кочетков, И.Краснов, А.Крылов, А.Кузьминов, В.Лобза, В.Мельник, В.Невзоров, А.Пирожков, С.Привезенцев, И.Сидоренко, В.Спиридонов, В.Суслов, Терентьев, В.Трахунов, Н.Чистяков, Е.Чернявский, Ф.Шорохов.

Вскоре офицеры, прилетевшие на полигон, и часть офицеров, переведенных с ГЦП, были собраны и некий полковник Соловьев, представившийся как заместитель командира части, (и которого мы больше не видели) - Ниловский оставался еще в Москве - раскрыл должности всех присутствовавших на сборе. Оказалось, что должности практически у всех выпускников академий не соответствуют полученным ими специальностям. Некоторые офицеры возмутились, но приказ есть приказ и его надо выполнять. Офицеры, переведенные с ГЦП, были назначены на руководящие должности или на работу по своей специальности. Хотя о том, что именно нам придётся испытывать, на этом сборе сказано не было, стало очевидно – придётся осваивать совершенно новое дело.

На следующий день личный состав убыл из жилого городка: основная часть на 5-ый, а остальные временно на 7-ой объект ГЦП. Большинство офицеров, прибывших на 5-ый объект, разместились в “Белом лебеде”. Часть – будущие начальники – в другом бараке. Население объекта постепенно увеличивалось - прибывали выпускники академий и училищ, а также офицеры, назначенные на полигон, в том числе: Ю. Кирко, И. Шушков, В. Едемский, Г. Сидоренко, В. Стефанов, Б. Леонтьев, Б. Киселев, Н. Зуев, Алтухов, Каухов, Ю. Карагодин, К. Харин, Г. Дагаев, В. Востров, П. Воронин, В. Данченко, Л. Жебрун, И. Шальнов, Ю. Цветков, А. Хатин, Н. Нажа, Н. Ермаков, С. Шишкин, С. Максимов.

Народ изнывал от жары и безделья. Вечерами “выли” на Луну. Вскоре на объект прибыл из Москвы генерал Ниловский. В “Белом лебеде” его сразу атаковали офицеры. Два вопроса интересовали всех: что будем делать, и когда будут деньги? На первый вопрос генерал ответил, что будем испытывать ракетную систему, а после испытаний ее все отсюда разъедутся. По поводу денег сказал, что выдача зарплаты скоро наладится - финансист уже прибыл. А пока Ниловский на ГЦП раздобыл немного денег и всем нуждающимся лично выдал по 200 рублей. Почти до осени "Белый лебедь" был нашим домом. По вечерам в нём “правил бал” начальник электростанции. Своей командой на её остановку он определял конец вечернего “досуга”: игры в преферанс, коллективной читки единственной книги Е. Петрова и И. Ильфа, разговоров или “травли” анекдотов.

Летом на полигон прибыло два больших пополнения. Из Ленинграда – выпускники Академии им. Можайского: Ф. Лагун, Л. Дятлов, В. Капусткин, П. Макаров, В. Малов, Д. Скубаренко, А. Шаракшанэ, из Болшева - группа сотрудников НИИ-4 МО: Ю. Вермишев, Волчков, В. Глуздовский, В. Делибаш, А. Евдокимов, В. Калиниченко, А. Ковалев, Лебедев, Р. Лепков, М. Мымрин, Б. Николаев, Б. Пуга, Б.Разумихин, А. Сотников, Шамшин, Н. Ярлыков.

Так скомплектовался первый личный состав полигона - его “первопроходцы”.

По первому относительно малочисленному штату, разработанному заранее в Москве, полигон состоял из отделов, служб и двух рот (автомобильной и охраны). Еще в конце мая ряд офицеров ГЦП были вызваны в Москву в ГАУ. Там им сообщили, что часть из них будут формировать автомобильную роту (И. Сидоренко, А. Кузьминов, В. Спиридонов) и роту охраны (Д. Барабанов, А. Изотов), а остальные – готовить объект. В первых числах июня весь этот тыл был отправлен на 5-ый объект для подготовки его к приему личного состава. По прибытии позже на объект остального личного состава с учетом реальной обстановки были сформированы подразделения, имевшие некоторые отличия от штата. Были организованы: штаб (начальник И. Шушков); техническая позиция (начальник - В. Трахунов); стартовая позиция (начальник В. Лобза), отдел по испытаниям станции Б-200 (начальник Б. Пуга); отдел измерений и обработки их результатов с фотолабораторией (начальник А. Крылов), из которого позже выделились отдел измерений (начальник Г. Легасов) и отдел анализа результатов испытаний (начальник С. Привезенцев); служба материально–технического обеспечения (А. Ливенцов, В. Сафронов); энергослужба (С. Максимов, П. Галкин); химслужба (Б.Громов, В. Востров), служба поиска (Ю. Карагодин), финансовая служба (Н. Ермаков), медицинская служба (А. Пирожков). В штабе служили: Алтухов, В. Безруков и П. Коба. Офицеры, назначенные на службу в отдел по станции Б-200: Б. Пуга, Ю. Вермишев, Р. Лепков, А. Сотников, Н. Ярлыков – все, кроме Н. Ярлыкова, были отправлены в Москву для изучения техники. Н. Ярлыков был поставлен на работу с бортовой аппаратурой радиоуправления на старте. Некоторые офицеры, оценив обстановку, неблагоприятную для жизни и быта, сумели быстро убыть с полигона (С. Куц, Каухов, Н. Солопов, К. Лебедев, Волчков, Б. Разумихин, Шамшин, Лебедев из НИИ-4).

Короткий период безделья завершился. Первыми стали готовиться к работе измерительные службы (кинотеодолитная, наземная телеметрическая и радиолокационная) - они должны были сразу работать самостоятельно без помощи промышленности. Сначала включились в работу кинотеодолитчики. Ранним утром под ехидные замечания ещё “безработных” обитателей “Белого лебедя” они садились в грузовик и разъезжались по пунктам для “освоения” техники. Позже приступили к “освоению” техники радиолокационные измерители траектории ракеты и наземные телеметристы.

В июле 1951 года на 5-ый объект из ОКБ-301 поступили первые опытные образцы ракеты системы “Беркут” - ракеты В-300 (изделие 205) и начались её автономные испытания. Ответственным руководителем автономных испытаний ракеты В-300 был первый заместитель начальника ТГУ Сергей Ветошкин. Он был наделен огромными полномочиями, постоянно находился на полигоне, держал связь с Москвой и фактически руководил довольно жёстко всей работой. Техническим руководителям испытаний был главный конструктор Семён Лавочкин.

Задачами первого этапа автономных испытаний ракеты были: отработка старта ракеты, исследование её лётных характеристик и проверка работы бортовой аппаратуры.

Ракеты поступали на техническую позицию 5-го объекта. В её ангаре размещались 2 ракеты и контрольно-проверочное оборудование. Подготовка ракеты в ангаре слагалась из автономных проверок её оборудования и аппаратуры и комплексной проверки ракеты с имитацией старта. Руководили работой сотрудники ОКБ-301, они вели проверку бортовой электросети, бортовых датчиков телеметрии и комплексную проверку ракеты. С ними работали: сотрудники НИИ-88 - по двигательной установке; НИИ-504 - по радиовзрывателю; КБ-1 - по бортовой аппаратуре радиоуправления и автопилоту; НИИ-885 - по бортовой аппаратуре радиотелеметрии; разработчики пульта комплексной проверки ракеты; ЛИИ - по внешнетраекторным измерениям и тарировке бортовых датчиков телеметрии. На автономных испытаниях ракеты боевая часть на неё не устанавливалась. Вместо неё стоял весовой макет, на котором размещалась бортовая аппаратура радиотелеметрии. Такие ракеты получили название “телеметрические”.

Офицеры технической позиции начинали работу учениками у разработчиков, а затем работали вместе с ними. Первыми испытателями по бортовой сети и комплексной проверке были: В. Волков, Ю. Кирко, Н.Перевезенцев; по планеру и двигательной установке – В.Глуздовский, Д.Скубаренко, позже П.Макаров; по радиовзрывателю - Г.Дагаев, В.Чумаков; по автопилоту - Л.Дятлов, Ф.Лагун, позже – К.Прошляков(после службы на старте); по бортовой аппаратуре радиотелеметрии - П.Шестаков, М.Бородулин ( после работы на кинотеодолите); по бортовой аппаратуре радиоуправления - Г.Грищенков; по такелажному хозяйству – Х.Камалов, В.Кочетков, В.Стефанов. Наряду с инженерами работали и прибывшие на полигон техники, в том числе: П.Воронин, В.Данченко, Л.Жебрун, И.Шальнов, Ю.Цветков. Учеба была самостоятельной - из-за строгой режимности работы никаких занятий с офицерами не проводилось. Испытатели постепенно овладевали своими специальностями, не только в процессе работы, но и будучи иногда в командировках в НИИ и КБ.

О командировках стоит сказать несколько подробнее. Для москвичей (а их было более трети), пока семьи были в Москве, это была и поездка домой. Да и потом в командировках офицеры (не только москвичи) приобретали необходимые предметы быта и одежды – в гарнизоне с этим было плохо. Поэтому в начале офицеры-москвичи соглашались на командировку по любому поводу. Так я с Ю. Кирко впервые полетели в Москву за культимуществом для полигона.

Но основной задачей командировок офицеров в КБ, ОКБ и НИИ, конечно, была учеба. Испытатели знакомились с работой предприятий, общаясь с более широким кругом разработчиков, глубже изучали технику. Иногда они непосредственно участвовали в работе.

Так, я в ОКБ Лавочкина участвовал в размещении бортовой аппаратуры радиотелеметрии на новой модификации ракеты В-300. Отношение разработчиков, как и на полигоне к нам было самое благоприятное, и со многими из них мы были дружны.

Работы на полигоне было много, поэтому командировки были короткими. Лишь офицеры, назначенные на станцию Б-200, находились в Москве несколько месяцев.

В результате командировок на предприятия-разработчики испытатели быстрее осваивали свои, зачастую, очередные специальности, которые менялись в ходе испытаний. Так, например, мне пришлось (как это видно из заметок) четырежды менять специальность.

Командировки давали офицерам и другие новые впечатления – посещение театров, кино и знакомство с бурной столичной жизнью. Да и пребывание в учреждениях и на предприятиях порой являло нам запоминающиеся случаи. Вот некоторые – из моих командировок.

Когда мы были в командировке в Главпуре, за какой-то бумагой, нас один чиновник послал в башенную часть здания и сказал: «Вы поднимитесь так высоко, что будет виден Ваш Капустин Яр!». Мы были шокированы. Зажатые строжайшим режимом, мы не только не могли сами произносить это наименование, но и должны были делать вид, что не знаем, что это такое.

Тяжелое впечатление произвел на меня первый визит в КБ–1. Мне нужно было решить ряд вопросов в 32 отделе предприятия. Вооруженный контролер, стоявший перед входом в нужное помещение, несколько минут изучал разовый пропуск, мое удостоверение личности и меня. Потом куда-то позвонил и только после этого отдал мне документы. Я вошел в комнату и с момента моего появления и до выхода из нее постоянно чувствовал на себе две пары глаз, принадлежавших вооруженным охранникам, сидевшим в противоположных углах комнаты.

Как я узнал потом, в комнате, наряду с «вольными» сотрудниками, работали заключенные (или как их называли «бесфамильные», так как вместо подписей они ставили личные буквенно-цифровые штампики). И общение с ними посторонним лицам было строго запрещено.

А вот одно из следующих посещений КБ-1. Попав первый раз в теоретический отдел (где, как и везде в КБ-1, работало много офицеров), я, как человек военный, был удивлен своеобразной иерархией его руководства. Начальником отдела был майор В.Шишов, его заместителем – подполковник Терещенко, начальником одной из лабораторий – полковник Н.Лившиц, а его консультантом – генерал В.Пугачев.

В этой же командировке состоялось мое заочное знакомство с сотрудником КБ-1 К.Капустяном (очное – произошло позже на полигоне). В стенгазете «Экран» был помещен дружеский шарж на него и рядом большая буква «К» в пятой степени с расшифровкой – красавец капитан Константин Константинович Капустян.

Заканчивая разговор о командировках, хочется вспомнить связанный с одной из них случай, показывающий демократичность генерала Ниловского. Как-то мы с К. Прошляковым вернулись из командировки в Москву. Как обычно, мы истратили все деньги на покупки, и поэтому сразу направились за расчетом к начфину. Однако, он платить нам отказался, мотивируя это перерасходом денег на командировки. Мы немедленно отправились с жалобой к Ниловскому. Генерал принял нас и, пожурив за отсутствие у нас сберкнижек (откуда они могли у нас быть?), распорядился рассчитаться с нами. «Пусть перерасход будет на две тысячи больше» – сказал он начфину. Поблагодарив генерала, мы помчались за деньгами. К этому можно добавить, что, когда Ниловский бывал в Москве и у кого-нибудь возникала необходимость продления пребывания в столице на пару-тройку дней – вопрос решался одним телефонным разговором.

Прибыл на 5-ый объект заместитель начальника полигона по политической части полковник Спиридон Беляев. До его прибытия его обязанности выполнял Р.Валиев. Вскоре у С.Беляева появился помощник по комсомолу С.Шишкин.

Когда на объект прибывали ракеты (а их за второе полугодие 1951 года через техническую позицию прошло более 30 штук), работа шла почти круглосуточно. Время проверки ракеты и устранение выявленных на ней неисправностей возрастало по мере появления новых бортовых устройств.

Особенно стала затягиваться подготовка ракеты с появлением в её составе аппаратуры радиоуправления. При возникновении в ней неполадок, сотрудники КБ-1 вынимали блоки из ракеты и уносили их в свой домик, куда посторонним вход был строго запрещен. (Это была самая секретная аппаратура ракеты). Делали ли они что-нибудь с ней или спали - никто не знал, и все остальные участники проверки сидели в ангаре и ждали (иногда до утра) возвращения блоков и возобновления работы. Если подготовка ракеты длилась слишком долго, в ангаре появлялся Ветошкин. Он, молча с суровым видом, прохаживался по ангару, сердито поглядывая на “виновников” задержки. Иногда его терпение лопалось, он вмешивался в работу и принимал решения вплоть до пуска ракеты с отключенной неисправной аппаратурой. Так, например, однажды во время комплексной проверки радиовзрыватель работал ненормально. После ряда безуспешных попыток разработчиков устранить неисправность, Ветошкин скомандовал отключить радиовзрыватель. Taк он и улетел в качестве балласта. Как-то во время комплексной проверки ракеты выявилась серьезная неисправность, которая могла быть вызвана неполадкой либо в бортовых электрических цепях, либо - в автопилоте. Сотрудники ОКБ-301 вместе с офицерами-испытателями тщательно проверили огромное количество цепей, но ничего не обнаружили. Была глубокая ночь, когда начали свою проверку автопилотчики. Ветошкин уже был в ангаре и молча, как и остальные участники проверки, ожидал результат работы автопилотчиков. Лишь однажды он прервал молчание и резко осадил главного конструктора телеметрии, который начал давать свои дилетантские советы. После длительной безуспешной возни автопилотчики вызвали своих немцев, и те быстро нашли неисправность. Надо сказать, что на технической позиции с автопилотчиками КБ-1 работали два немецких специалиста. Как люди уже немолодые, они тяжело переносили жару и духоту в ангаре, мечтая о “холодной воде и бутылке Рейнского вина”. К ним был приставлен “переводчик”, обычно сидевший вне ангара на травке и читавший книгу, а немцы общались с автопилотчиками с помощью жестов и небольшого числа русских слов. При появлении однажды в ангаре режимного начальника из ТГУ, “переводчик” получил изрядный нагоняй и далее все время находился рядом с немцами.

Каждый раз при обнаружении на ракете серьезных дефектов, по команде Ветошкина буквально на следующий день на полигоне появлялись соответствующие главные конструкторы и ответственные лица, в том числе и высокого ранга.

После завершения подготовки на технической позиции ракета вывозилась на стартовую позицию 6-го объекта. Для ее доставки и установки на стартовый стол использовалась специальная транспортно-установочная машина, созданная на базе танка. Её водитель (сержант) был мастером своего дела, но доставлял немало хлопот своему начальству дерзкими самодеятельными рейдами в соседнее село. На стартовой позиции производилась заправка ракеты горючим, окислителем и воздухом. Предстартовая проверка ракеты и пуск её производились с помощью аппаратуры, установленной в бункере. Здесь осваивали свои специальности первые испытатели: В.Суслов, И.Краснов, К.Прошляков (вскоре он был переведён на техническую позицию), Д.Баранов, Б.Киселев, Н.Зуев, Ф.Шорохов. Работа стартовиков была трудной и опасной. Приходилось, имея дело с ядовитыми компонентами топлива, использовать противогазы, работать (как и телеметристам с технической позиции) на верхней части ракеты, при её нахождении на стартовом столе, как при ветре, так и на морозе.

Наряду с различными неприятностями, (в том числе и серьезными) были на стартовой позиции и комичные случаи. Вот один из них. Во время комплексной предстартовой проверки ракеты оказалось, что радиовзрыватель “не дышит”. Переполошившиеся разработчики в ответ на гневный взгляд Ветошкина залепетали, что они проверят его автономно. Подключают свой пульт, и, о ужас - ни одна из стрелок его многочисленных приборов не дрогнула. Они уже были готовы принять “удар” от Ветошкина, как вдруг раздается громкий смех представителя ОКБ-301, который читает в бортжурнале этой ракеты запись, что на ней радиовзрыватель не установлен. Просто радиовзрывательщики об этом забыли.

Главный инженер полигона Трегуб требовал от офицеров-испытателей скорейшего овладения своими специальностями для перехода на самостоятельную работу. Дело в том, что система "Беркут" разрабатывалась без задания и без участия Министерства вооружённых сил. Даже военные представительства на предприятиях разработчиках и изготовителях средств системы подчинялись ТГУ. Полигон был первой военной организацией, которая соприкоснулась с системой. Поэтому он должен был объективно оценить не только тактико-технические, но и эксплуатационные характеристики системы. С этой целью даже докладчиками по средствам системы и о ходе их испытаний посещавшим с ознакомительной целью 5-ый объект высоким военным начальникам (Маршалу Советского Союза Л.Говорову, генерал-лейтенанту авиации Г.Байдукову и другим) Трегуб назначал с самого начала офицеров-испытателей. И по мере приобретения опыта работы у испытателей технической и стартовой позиций стали появляться в специальном разделе бортового журнала замечания не только о производственных дефектах, но и конструктивные и эксплуатационные замечания. Сотрудники ОКБ-301 и их смежники внимательно их рассматривали с целью возможности реализации. Так были внедрены предложения Д.Скубаренко и других.

Первый пуск ракеты 205, открывший её лётные испытания, был произведен 25 июля 1951 года. Он, как и последующие три пуска, был вертикальным. Для обеспечения безопасности 5-го объекта ракеты на стартовом столе наклонялись на несколько градусов в сторону директрисы полигона. Людей с объекта увозили в степь в сторону, противоположную наклону paкеты. Однако, наклон ракеты ничего не давал. Первая же ракета упала недалеко от места эвакуации людей. При падении ракеты с большой высоты её пустые баки лопались на мелкие осколки, а весовой макет боевой части и двигатель уходили в землю, образуя глубокую воронку. После этого пуска людей с объекта не вывозили, а по громкоговорящей связи подавалась команда: “Всем рассредоточиться по объекту!” Команду эту никто не выполнял, так как было непонятно, как это сделать. Наоборот, все собирались в кучу поближе к старту, чтобы наблюдать старт ракеты. Она медленно отрывалась от стола и с рёвом, набирая скорость, устремлялась вверх.

Всего на первом этапе автономных испытаний ракеты с 25 июля по 16 декабря 1951 года было произведено 30 пусков ракет первых трёх серий, из которых 26 - с программным управлением ракетой от бортового устройства.

Все наземные измерительные службы с первого пуска работали самостоятельно без помощи промышленности. Кинотеодолитные измерения траектории ракет обеспечивали на первых четырёх пусках офицеры: Г.Легасов, В.Едемский, Г.Сидоренко, М.Бородулин, В.Невзоров. Далее стало ясно, что четырём инженерам на трёх кинотеодолитах делать нечего. На них стали работать: В.Едемский, В.Невзоров и ещё три техника: Н.Нажа с двумя товарищами (Г.Легасов и М.Бородулин были переведены на техническую позицию, Г.Сидоренко - на снабженческую работу). На наземной аппаратуре телеметрии с первого пуска работали офицеры: Н.Чистяков, М.Тарасов, С.Таптыгин, Колотушкин. Первыми радиолокационными измерениями траектории ракет занимались офицеры: В.Мельник, И.Пенчуков, А.Куренсков, П.Шибалов. Основную работу по обработке (а тогда она была только ручной) результатов измерений и их анализу выполняли сотрудники ОКБ-301 и КБ-1. В обработке активно участвовали офицеры полигона: Б.Белоцерковский, Р.Валиев, М.Гриценко, Н.Малков, позже к ним присоединились: В.Делибаш, АЕвдокимов, А.Шаракшане. В фотолаборатории трудились К.Буров, Е.Чернявский и А.Хатин. С образованием отдела анализа в нём служили офицеры: Б.Белоцерковский, Р.Валиев, В.Глуздовский, В.Калиниченко, А.Ковалев, Б.Николаев. Службой единого времени занимался Б.Леонтьев. Связью заведовал Терентьев.

После кинотеодолитной службы Г.Легасов сменил убывшего с полигона В.Трахунова на должности начальника технической позиции. При организации измерительного отдела его начальником стал Г.Легасов, а начальником технической позиции – М.Мымрин.

В конце лета 1951 года жители “Белого лебедя” и прибывшие к этому времени на полигон офицеры набили до отказа построенные на объекте сборно-щитовые домики, обставленные двухэтажными железными кроватями. В них (как и в “Белом лебеде”) офицеры отдыхали в свободное от работы время: кто ночью, кто днем. Работа шла практически круглосуточно, почти без выходных дней. Домики имели автономное водяное отопление. Обеспечивал его работу и убирал помещения солдат, который жил в домике. Из-за “высокой плотности населения” зимой в комнатах бывало довольно душно. В шутку для определения спёртости воздуха в домике была введена внесистемная единица – “бздина”, когда “1 топор весом 1 килограмм висел на высоте 1 метр 1 секунду”. Более крупная единица, равная 10 бздинам, именовалась “зеньк” по фамилии солдата (Зеньков), жившего в домике, обслуживавшего его и создававшего соответствующую “плотность” ночью. В это же время, с подачи генерала Ниловского, в Москву для службы в создаваемых под руководством ТГУ военных представительствах должны были убыть М.Бородулин, Ю.Кирко и Н.Перевезенцев. Соответствующий военный приказ прибыл на полигон. Когда об этом узнал Трегуб, он, с помощью всесильного Ветошкина, задержал исполнение приказа и инициировал выпуск другого приказа, которым отменялось откомандирование М.Бородулина и Ю.Кирко. В Москву убыл только Н.Перевезенцев. Позже убыл в Москву В.Мельник, и начальником радиолокационной измерительной службы стал И.Пенчуков. Зимой убыл с полигона Алтухов в связи с гибелью жены.

Ближе к осени к ряду офицеров стали перебираться жёны и дети. За исключением небольшого количества офицеров, получивших комнаты в жилых домах ГЦП, остальные - снимали комнаты, мазанки или углы в селе Капустин Яр. Тогда это была пыльная деревня без единого деревца со старыми потемневшими деревянными домами и мазанками, окружавшими её центр. В центре стояло несколько кирпичных домов нежилого назначения: “рогатая школа”, магазины (в том числе винный – «Капярское метро»), клуб, переделанный из церкви, и почта. Имелся жалкий базарчик с палаткой, в которой продавалось “сухой кизлярский виноградний вино”. (В городке был “сухой закон”, и поэтому алкогольная потребность гарнизона удовлетворялась в селе). После дождя в селе, особенно в центре, куда нас на грузовиках иногда привозили с 5-го объекта, образовывалась непролазная грязь.

К новому 1952 году в жилом городке ГЦП для офицеров “Спецуправления №3” было построено первое жильё – около двух десятков сборно-щитовых домиков. В домик селили 2 – 3 семьи. Кроме трёх жилых комнат, в нём были: кухня с металлической плитой и котлом водяного отопления, веранда и чулан. Всё остальное: сарай для угля, туалет, водопроводная колонка – были на улице. Домики были “сборно-щелевыми”, и зимой для поддержания в комнатах сносной температуры котёл должен был топиться круглосуточно. Но по сравнению с селом это уже был прогресс, как мы говорили – переход из “дикости” в “варварство”.

В бытовом плане жизнь семей, особенно в селе, в чужих домах, была нелегка. Офицеры с 5-го объекта приезжали редко, особенно зимой, когда дорогу заносило снегом, и на поездку домой уходило, чуть ли не полдня. Часто они отсутствовали дома более недели. Все бытовые заботы ложились на жён. Они добывали продукты на рынке, или по случаю, в магазинах, стояли в очередях за керосином, готовили, воспитывали детей, в домиках зимой поддерживали круглосуточно огонь в отопительном котле, для чего таскали из сарая уголь. К этому надо добавить весеннюю мошку, летнюю жару и пыль, порой непролазную грязь в селе. Несколько скрашивали жизнь майские тюльпаны и рукав Волги – Ахтуба, да редкий отъезд в отпуск в родные места.

Летом 1952 года Ниловский был переведен в ТГУ, и начальником “Спецуправления №3” был назначен заместитель начальника Артиллерийской академии по научно-учебной работе генерал-лейтенант артиллерии Павел Кулешов (впоследствии Маршал артиллерии). Он также был из славной плеяды ГМЧ-истов Великой Отечественной войны. Кулешов был достойным преемником Ниловского - много времени уделял испытаниям, умел хорошо взаимодействовать с разработчиками, опираясь на офицеров полигона. Любил спорт, охоту и рыбалку, был доступен для подчиненных и прост в отношениях с ними.

К осени 1952 года “Спецуправление №3” перебралось на построенный для него полигон. Он состоял из нескольких объектов (площадок), соединенных между собой и жилым городком бетонными дорогами, и 5-ти измерительных пунктов. Площадка 30 - основная площадка полигона. На ней размещались: штаб полигона, техническая позиция, отделы обработки и анализа результатов испытаний, тыловые службы, казармы, столовые, гостиницы, клуб, стадион. Площадка размещалась в нескольких километрах от жилого городка, что позволяло её личный состав ежедневно возить автомобильным транспортом на работу и с работы. Остальная группа площадок, расположенная на удалении около 20 километров от площадки 30, включала: площадку 32 для размещения сокращенного опытного образца стартовой позиции огневого комплекса, площадку 33 для сокращенного опытного образца станции Б-200 и комплексного моделирующего стенда и площадку 31 для казарм, гостиниц, столовых, вспомогательных помещений, обеспечивающих личный состав площадок 32 и 33. Личный состав этих площадок также возился в жилой городок автомобильным транспортом. На всех площадках полигона были созданы практически нормальные условия работы и быта, несравнимые с условиями “колыбели” полигона – 5-го и 6-го объектов ГЦП. Период пребывания “Спецуправления №3” на этих объектах остался в истории полигона как время самой напряжённой и интенсивной работы, как время становления ядра коллектива испытателей.

Применительно к новым условиям работы изменилось и штатное расписание полигона. Штатный состав “Спецуправления №3” заметно вырос. Вместо некоторых отделов работавших с техникой(технической позиции, старта, измерений и Б-200) были образованы команды. Первая - испытатели стартовой позиции огневого комплекса системы “Беркут”. Прежний расчёт стартовой позиции, упомянутый выше, был расширен. Начальником команды был В.Лобза, заместителем по технической части - В.Суслов. В команде было три группы. Начальниками групп стали И.Краснов и Д.Баранов. Позже в команду была переведена группа Н.Ярлыкова из третьей команды и была образована группа для ракет 32Б.

Вторая - испытатели технической позиции. Начальником команды стал В.Жулай. Личный состав технической позиции увеличился и был распределён по организованным лабораториям: комплексных испытаний - начальник В.Волков (позже В.Волков стал заместителем начальника команды, а начальником лаборатории – Ю.Кирко); автопилота – Ф.Лагун; бортовой аппаратуры радиоуправления – Г.Грищенков; радиовзрывателя – В.Чумаков; бортовой радиотелеметрии - П.Шестаков; планера и двигательной установки – П.Макаров; транспортно-такелажного оборудования - В.Кочетков. К прежнему составу технической позиции добавились новые офицеры. Несколько офицеров технической позиции были переведены в отдел анализа.

Третья - испытатели станции Б-200. Начальником команды стал Б.Пуга. В команде было создано 6 групп в соответствии с аппаратурным построением станции. Первыми начальниками групп были: Ю.Вермишев, В.Едемский (после кинотеодолитной службы), А.Куренсков (после радиолокационной службы), Р.Лепков, А.Сотников, П.Галкин (после электростанции). Команда пополнилась Б. Леонтьевым, М. Тарасовым и другими вновь прибывшими офицерами.

Четвертая - обеспечивала внешнетраекторные измерения движения ракет и реальных целей (мишеней) и телеметрические измерения. Начальником команды стал Г.Легасов. Кинотеодолитную службу с прежним составом возглавлял В.Едемский. Радиолокационную с обновлённым составом - И.Пенчуков, наземную телеметрическую с тем же составом – Н.Чистяков.

Расширился штаб. Был организован политотдел.

Был реорганизован отдел анализа результатов испытаний. С.Привезенцев убыл в Москву. Начальником отдела стал Р.Валиев, заместителем – А. Ковалев. В отделе были 2 группы: первая - по анализу системы управления ракетой и оценки боевой эффективности огневого комплекса, вторая - по анализу работы аппаратуры и оборудования его средств. Начальником первой группы стал Ю.Вермишев (после службы на Б-200), в составе группы были: Б.Белоцерковский, М.Бородулин, В.Глуздовский, К.Прошляков (трое последних после технической позиции), А.Шаракшанэ (после отдела обработки), в 1954 году начальником второй группы стал Н.Ярлыков (после первой команды), в составе группы были: Л.Дятлов (после технической позиции), В.Калиниченко, Б.Николаев и другие офицеры.

Отдел обработки пополнился Ю.Карагодиным. Фотолоаборатория, подчинявшаяся отделу обработки, стала самостоятельным подразделением. Была организована химическая лаборатория, которая подчинялась Б.Громову. Существенно были также расширены службы обеспечения испытаний и тыла. А.Пирожков возглавил созданную санчасть полигона.

В 1952 году в ТГУ убыл М.Мымрин, а через год – И.Краснов.

На новом полигоне продолжился второй этап автономных испытаний ракеты В-300 (изделия 205), начавшийся 19 марта 1952 года. Его задачами были: дальнейшая проверка лётных характеристик ракеты, проверка управляемости ракеты и стабилизации её автопилотом во всём диапазоне высот и скоростей полета. Как и на первом этапе автономных испытаний, использовались только “телеметрические” ракеты. Их подготовка на технической позиции производилась так же, как и на первом этапе, но в комфортных условиях хорошего ангара. Заправка ракеты воздухом, горючим и окислителем теперь производилась на технической позиции штатным оборудованием. На старт ракета доставлялась на штатной транспортно-заряжающей машине, а устанавливалась на стартовый стол штатным подъемником. Проведение предстартовых проверок ракеты и её пуск, как и прежде, осуществлялся из бункера стартовой позиции. Полёт ракет происходил как с автономным программным управлением ими от бортового датчика, так и с программным управлением с помощью команд, передаваемых с земли на борт специальной аппаратурой. Всего на этом этапе был произведен 31 пуск и окончился он и автономные испытания ракеты В-300 (изделия 205) - 27 сентября 1952 года. Задачи автономных испытаний были выполнены.

Летом 1952 года на полигон стали поступать опытные образцы ракеты 32Б, разработанной КБ-1 в качестве альтернативы ракеты В-300. Это была двухступенчатая ракета (первая ступень твердотопливная, вторая – жидкостная) с наклонным стартом. Главным конструктором её номинально был С.Берия, а фактически - Д.Томашевич. Подготовка ракет к пуску производилась в маленьком деревянном ангаре, построенном на 31 площадке. В подготовке ракеты участвовали офицеры второй команды (по своим специальностям): Ю.Кирко (старший), М.Бородулин, В.Глуздовский и другие. Стартовые работы выполняла упомянутая выше группа, в которую входил В.Малов. Д.Томашевич считал офицеров-испытателей ракеты 32Б как бы “подсобными рабочими”, а к автопилоту ракеты офицера-испытателя вообще не допускал. Тогда Ю.Кирко, как старший, остановил работу, отключив электроснабжение ангара, чтобы показать – здесь полигон, а не КБ-1. Мера подействовала. Как и при подготовке ракеты В-300, испытатели 32Б вносили свои замечания в бортжурнал ракеты (хотя в нём соответствующего раздела не было). В отличие от С.Лавочкина, Д.Томашевич весьма болезненно реагировал на замечания испытателей. Так, однажды в ангар, где проходили подготовку ракеты 32Б, явился как всегда мрачный Томашевич в сопровождении заместителя директора КБ-1 полковника КГБ Кутепова и с яростью швырнул на пол бортжурнал ракеты, уже прошедшей подготовку, и заявил при этом, что в замечаниях испытателей не нуждается. Однако испытатели, тем не менее, продолжали писать замечания, и после разговора полигонного начальства с Томашевичем он и с этим смирился. Ракета 32Б дошла до комплексных испытаний со станцией Б-200, но после ареста Л.Берия работа с ней в интересах "Беркута" на полигоне прекратилась.

В сентябре 1952 года на полигон прибыл сокращенный четырёхканальный опытный образец станции Б-200. Третья команда начала активно осваивать аппаратуру станции под руководством разработчиков. После коротких автономных испытаний станции (в том числе с целью проверки аппаратуры по захвату и сопровождению целей), 18 октября 1952 года начались комплексные испытания станции Б-200 с ракетой В-300 (изделие 205). Ответственным руководителем комплексных испытаний был главный инженер ТГУ Валерий Калмыков, техническим руководителем – Александр Расплетин – заместитель главного конструктора системы “Беркут”. На комплексных и последующих испытаниях: наряду с “телеметрическими” ракетами для стрельбы по реальным целям уже использовались штатные боевые ракеты; подготовка ракет к пуску на технической позиции, доставка их на старт и установка на стартовый стол осуществлялись так же, как и на втором этапе автономных испытаний ракеты; установка боевой части на штатные ракеты производилась на специальной площадке, расположенной между 30-ой и 31-ой площадками (от полигона этой работой командовал новый отдел (начальник К.Харин)); предстартовая проверка ракет производилась с помощью специальной контрольно-измерительной установки (КИУ), которой занималась группа Н.Ярлыкова; пуск ракет уже производился со станции Б-200 (кроме первых пусков, которые производились по-старому).

Задачами первого этапа комплексных испытаний, проходившего с 18 октября 1952 года по 18 мая 1953 года, были: проверка работы аппаратуры станции по захвату и сопровождению ракет, отработка вывода ракет на траекторию метода наведения, проверка управляемости ракет в замкнутом контуре наведения, проверка точности наведения ракет на цель, отработка взаимодействия радиовзрывателя и боевой части при встрече с целью, оценка эффективности поражения самолетов-мишеней и проверка принципа многоканальности станции.

Первые пуски ракет на этом этапе были автономными и производились для проверки захвата и сопровождения ракет станцией. Следующие пуски производились уже в замкнутом контуре управления - с автоматическим наведением ракеты станцией Б-200 на так называемые “условные” цели, имитируемые электронно с помощью специального устройства станции. Первый пуск ракеты в замкнутом контуре управления был произведен 2 ноября 1952 года по неподвижной “условной” цели. Пуск (хотя прошёл не совсем удачно - из-за возмущений, возникших в контуре, ракета перед “встречей” с целью разрушилась) был весьма важным. Впервые была практически проверена большая теоретическая работа, в которой участвовал и полигон, по формированию такой сложной системы автоматического управления. В честь этого пуска 20 лет спустя на домике 30-ой площадки, где жил Расплетин, была установлена мемориальная доска (в настоящее время она находится в музее КБ-1). После проведения необходимых мероприятий, были проведены пуски по “условным” целям с различными высотами и скоростями “полета” для отработки вывода ракеты на траекторию метода, проверки её управляемости в контуре и оценки точности наведения на “цель”. Однако стрельба по “условной” цели не позволяла проверить работу боевого снаряжения ракеты (радиовзрывателя и боевой части) и оценить все составляющие её ошибки наведения на цель. Это можно сделать лишь при стрельбе по реальным целям - мишеням. После приобретения опыта стрельбы и начались такие пуски. Первыми мишенями были парашютные, состоявшие из уголкового металлического радиолокационного отражателя и парашюта. Мишень сбрасывалась с самолета, который затем уходил из зоны действия комплекса, и пока мишень медленно опускалась на землю, по ней производился пуск ракеты. Наряду с пусками по одиночным парашютным мишеням, были проведены стрельбы с одновременным наведением двух ракет на две парашютные мишени.

Далее последовали пуски по самолетам-мишеням. В качестве самолетов-мишеней использовались винтомоторные бомбардировщики ТУ-4 (аналоги американских бомбардировщиков В-29), оборудованные аппаратурой радиоуправления их полётом. С расположенного недалеко от полигона аэродрома ВВС Владимировка самолет-мишень поднимали лётчики. После вывода его на заданную высоту и курс экипаж катапультировался, а самолет-мишень далее управлялся по радио. Каждый самолет-мишень сопровождался парой истребителей для управления им и, при необходимости, его сбития. При входе самолета-мишени в зону действия станции Б-200, истребители отходили от него на безопасное расстояние. Если самолет-мишень не сбивался на первом заходе на огневой комплекс, то он (если не отказало радиоуправление) выводился на второй, а иногда на третий заходы.

На стрельбы по самолетам-мишеням на полигон прибыли: начальники ПГУ и ТГУ – Б.Ванников и В.Рябиков, председатель НТС ТГУ А.Щукин, С.Берия. В.Калмыков, С.Лавочкин и А.Расплетин - уже были на полигоне. Забавный случай произошел с А.Щукиным. Он захотел ознакомиться с размещением опытного образца станции Б-200. Доклад о ней был поручен одному из начальников групп. Офицер, увидев генерал-майора с малиновыми лампасами, прочел ему популярную “лекцию” по основам радиолокации. Щукин терпеливо выслушал “ликбез” и только потом попросил показать ему размещение аппаратуры. Когда офицеру потом сказали, что он докладывал академику - крупному специалисту по радиолокации, он готов был от смущения провалиться сквозь землю. (Исключительная деликатность Щукина была “притчей во языцех”. Так, когда он заходил в кабинет начальника группы отдела анализа майора Ю.Вермишева, тот естественно вставал, и они оба стояли пока Вермишев не говорил: “Александр Николаевич, садитесь, пожалуйста”).

Первый самолет-мишень был сбит тремя ракетами 26 апреля 1953 года. Это была историческая стрельба – впервые самолёт был сбит новым видом оружия. Еще 4 самолета - мишени были сбиты 9-ю ракетами. Один из самолетов- мишеней упал недалеко от площадок. Посмотреть на горящий самолет примчалось много людей. Вдруг раздался взрыв (рвались стойки шасси) - кто упал на землю, кто стремительно побежал прочь, но никто не пострадал - все отделались легким испугом.

Всего на первом этапе комплексных испытаний был произведен 81 пуск, в том числе 12 пусков по 5 сбитым самолетам-мишеням.

На втором этапе комплексных испытаний - с 6 июня 1953 года по 17 сентября 1953 года был произведен 41 пуск, из которых 28 с целью проверки доработок ракеты и её бортового оборудования и уже 13 - для контрольного отстрела первых серийных ракет.

В процессе двух этапов комплексных испытаний все испытательные работы и их анализ постепенно переходили в руки полигона.

После ареста Л.Берия и смены руководства КБ-1 (якобы для проверки их деятельности по испытаниям “Беркута”) на основании распоряжения Совмина СССР от 27 августа 1953 года были проведены так называемые “контрольные” испытания, системы С-25 (так с этого времени стал именоваться “Беркут”). Целью этих испытаний были проверки: эффективности поражения реактивного бомбардировщика ИЛ-28, имевшего меньшие размеры и большую скорость нежели ТУ-4; многоканальности станции Б-200; стрельбы очередью по самолёту-мишени ТУ-4 и эффективности новой модификации ракеты В-300 – ракеты 207А. Испытаниями руководила комиссия под председательством В.Калмыкова. Впервые в испытаниях системы принял участие высокий военный начальник. В комиссию был включён первый заместитель Командующего Войсками ПВО страны Маршал артиллерии Николай Яковлев (незадолго до этого освобожденный из заключения и реабилитированный). Самолёт-мишень ИЛ-28 был оборудован такой же аппаратурой радиоуправления и применялся так же, как и самолет-мишень ТУ-4. На этих испытаниях уже все работы на средствах системы и анализ результатов испытаний проводились офицерами-испытателями полигона. Представители разработчиков присутствовали в качестве наблюдателей, иногда дававших советы, но в ход дела практически не вмешивались. В это время Б.Пуга был переведён на работу по боевому применению системы, начальником третьей команды стал Г.Легасов, а его заместителем – И.Пенчуков. Начальником четвёртой команды стал А.Ливенцов.

В ходе “контрольных” испытаний (с 22 сентября по 7 октября 1953 года) было проведено 33 пуска ракет 205, из которых 21-м пуском было сбито 4 самолета-мишени ИЛ-28 и 4 самолета-мишени ТУ-4, а 4-мя проверено одновременное наведение 4-х ракет на 4 парашютные мишени. “Контрольные” испытания выявили дополнительно ряд недостатков системы. Стало также ясно, что без развертывания на полигоне штатного огневого комплекса в полном составе нельзя проверить весь круг вопросов, связанных с боевым применением системы. Кроме того, было произведено 4 пуска ракеты 207А, которыми сбито 2 самолета-мишени ИЛ-28 и 1 - ТУ-4. Пуски ракет 207А показали, что ее боевая часть имеет более высокую эффективность, нежели боевая часть ракеты 205. Во время этих испытаний с целью ознакомления с системой С-25 полигон посетил первый заместитель Министра обороны Маршал Советского Союза Александр Василевский, единственный от военных визировавший постановление о создании системы “Беркут” в ранге Министра вооруженных сил. Он присутствовал при пуске 4-х ракет по 4-м парашютным мишеням.

Был на “контрольных” испытаниях и “незапланированный эксперимент”. Во время одной из стрельб оператор Б-200 произвёл пуск ракеты 205 по истребителю сопровождения самолета-мишени, случайно залетевшему в зону действия Б-200, приняв его за самолет-мишень. К счастью была пущена “телеметрическая” ракета. Лётчик другого самолёта сопровождения заметил летящую на самолет его напарника ракету и сообщил об этом по радио. “Обстрелянный” летчик перевел самолет в крутое пикирование и, как показала запись на станции Б-200, тем самым существенно увеличил (примерно в полтора раза) ошибку наведения ракеты. Это был видимо первый в истории маневр самолета против зенитной ракеты, впоследствии широко применявшийся в локальных войнах, хотя этот маневр не всегда помогал.

После “контрольных” испытаний - с 14 октября 1953 года по 29 сентября 1954 года - проходил третий этап комплексных испытаний огневого комплекса системе С-25 с ракетой 205. На этом этапе были проведены: проверка доработок огневого комплекса и ракеты по результатам предыдущих испытаний, проверка доработки станции Б-200 с целью улучшения точности наведения ракет, особенно на пассивном участке их полета, и оценка возможности снижения нижней границы зоны поражения системы. На этом завершающем этапе был произведен 81 пуск: 46 - для проверки доработок огневого комплекса и ракеты, из которых тремя пусками было сбито 2 самолёта-мишени ТУ-4, и 35 - для отстрела серийных ракет.

В 1953 году началось заселение двух кварталов жилых домов, построенных в жилом городке для офицеров “Спецуправления №3”. Это были двухэтажные кирпичные дома с почти всеми удобствами, кроме газа и горячей воды, а в квартирах начальников появились телефоны. В эти дома перебирались офицеры из сборно-щитовых домиков, для которых это был уже переход из “варварства” в “цивилизацию”, и поселялись офицеры, прибывшие на службу в “Спецуправление №3”. Жилые кварталы стали озеленяться, офицеры высаживали около домов тополя и летом их усердно поливали.

Во время проведения третьего этапа комплексных испытаний системы на основании постановления Совмина СССР от 19 января 1954 года началось строительство площадок 50 и 51 для размещения штатного двадцатиканального огневого комплекса системы С-25. Площадки располагались недалеко от площадок 31 и 32 и предназначались: 50-я для штатной станции Б-200, 51-я для штатной стартовой позиции.

В конце лета 1954 года генерал Кулешов с группой офицеров: Г.Легасов, В.Суслов, Н.Малков, Ю.Кирко, Б.Громов – убыли в Москву для организации 4 Управления Министерства обороны. (Будучи в составе 4-го Управления МО, Ю.Кирко и Б.Громов, участвовали в приёмке системы С-25 под Москвой). И.О. начальника полигона стал И.Шушков, начальником третьей команды – И.Пенчуков, а его заместителем по технической части – В.Едемский. В этом же году в аппарат Главкомата Войск ПВО страны убыл Б.Пуга.

После развертывания штатного комплекса и укомплектования его личным составом, 1 октября 1954 года начались Государственные испытания системы С-25 с ракетой 205, а 30 сентября 1954 года Государственные испытания ракеты 207А в системе С-25. К этому времени были закончены автономные и комплексные со станцией Б-200 испытания ракет 207 и 207А. Всего на этих испытаниях был произведен 61 пуск (автономных, по “условным” целям, парашютным мишеням) и 7 пусков по самолётам-мишеням, которыми сбито 6 самолетов-мишеней (5 - ИЛ-28 и I - ТУ-4). Был готов к Государственным испытаниям полигон - все испытательные работы проводились личным составом самостоятельно. Отделом анализа совместно с разработчиками были созданы научные основы испытания системы наведения ракеты и оценки ее эффективности. От полигона главную роль в выполнении этой работы и в реализации её результатов в процессе испытаний сыграл Ю.Вермишев. По методике оценки эффективности системы много поработал Б.Белоцерковский.

Задачей Государственных испытаний на полигоне была оценка тактико-технических и эксплуатационных характеристик огневого комплекса системы С-25 с ракетой 205 и ракеты 207А с этим огневым комплексом, а также возможности принятия их на вооружение Войск ПВО страны.

Для проведения Государственных испытаний была назначена весьма представительная комиссия во главе с Маршалом артиллерии Н.Яковлевым. Во время проведения Государственных испытаний он почти постоянно находился на полигоне, вникал в суть проводимых работ, внимательно слушал доклады офицеров полигона, задавал ясные вопросы, со всеми держался просто. Многих офицеров знал лично. Несмотря на некоторую внешнюю суровость, и, как бы старческую ворчливость, он был не только умным начальником, но и внимательным и заботливым человеком. Он возмущался, когда видел небрежное отношение к людям и неоднократно делал замечания по этому поводу. Вот только два примера. Офицеров и служащих привозили на 30-ю площадку из жилого городка на автобусах и грузовиках. Из последних все, в том числе и женщины, выбирались через закрытые задние борта. Это однажды увидел Яковлев. Вечером после заседания комиссии он сделал по этому поводу резкое замечание исполнявшему обязанности начальника полигона. На следующий день борта грузовиков открывались и даже появились лесенки. Однажды совещание у Яковлева, на котором присутствовало несколько офицеров отдела анализа, закончилось поздним вечером. Автобусы в городок давно ушли. Маршал поинтересовался, как мы будем добираться домой. Мы пожали плечами, начальство, которое было на этом совещании, промолчало. Тогда последовала команда Маршала - отправить нас домой на машине одного из начальников.

Испытания шли интенсивно. Стрельба производилась - по “условным” целям, по парашютным мишеням и по самолетам-мишеням (в том числе и постановщикам пассивных помех), как с опытного, так и со штатного образцов огневых комплексов. Первые пуски со штатного образца огневого комплекса проводили офицеры, работавшие на опытном образце. Стрельбы производились в различные точки зоны поражения, по целям, летящим с разными скоростями и курсовыми углами на различных высотах. Кульминацией испытаний стала проверка максимальных возможностей огневого комплекса - одновременный обстрел 20-ти целей 20-ью ракетами 205. (Это была одна из главных задач, ради решения которых и был развернут на полигоне штатный огневой комплекс). Мишенная обстановка для этой стрельбы создавалась 12-ью самолетами ТУ-4, каждый из которых сбрасывал по 2 парашютные мишени. В результате должно было образоваться “квадратно-гнездовое” мишенное поле из 24-х мишеней. Из-за штурманской ошибки мишени вовремя сброшены не были, и самолеты пошли на второй заход. После их пролёта над комплексом, самопроизвольно стартовала одна из 20-ти стоявших на старте ракет и свечой ушла вертикально вверх, произведя переполох среди присутствовавших на стрельбе членов Госкомиссии и начальников. На втором заходе самолетов мишени были сброшены, и за время менее минуты стартовали 19 ракет. Картина была потрясающая: вся стартовая позиция в дыму, оглушительный рев двигателей ракет, небо затянулось их дымными следами и облаками разрывов боевых частей так, что померкло солнце. Эта грандиозная стрельба “в народе” позже получила название “Большой вальс”. Вследствие того, что желаемого расположения мишеней в пространстве не получилось, а также из-за неопытности боевого расчета станции Б-200 и неполадок в аппаратуре - из 19-ти стартовавших ракет, на мишени наводилось - 16, а подорвалось у целей – 11. Тем не менее, с учётом проведённых ранее многоканальных пусков, была показана принципиальная возможность одновременного обстрела 20-ти целей 20-тью ракетами. Для расследования причины самопроизвольного старта ракеты была создана комиссия под председательством И.Пенчукова. Комиссия установила, что причиной этого старта был производственный дефект аппаратуры (кнопка пуска была замкнута на заводе).

По основным вопросам испытаний были созданы рабочие группы, руководители которых докладывали свои протоколы Госкомиссии. По каждой стрельбе Госиспытаний отделом анализа на основании имевшихся данных оперативно готовился протокол с оценкой её результатов: выполнена задача или нет. Назначенные ответственные офицеры отдела анализа из группы Ю,Вермишева: по испытаниям С-25 с ракетой 205 (К.Прошляков) и по испытаниям ракеты 207А (М.Бородулин) - подписывали свои протоколы у всех присутствовавших на полигоне членов Госкомиссии. Как правило, члены Госкомиссии соглашались с выводом протокола, однако иногда генералы Георгий Байдуков и Пётр Чечулин подписывали их с особым мнением по выполнению задачи стрельбы. Ответственные офицеры также делали доклады о ходе соответствующих Госиспытаний посещавшим в это время полигон высоким военным начальникам: заместителю Министра обороны вице-адмиралу Акселю Бергу, первому заместителю Главнокомандующего Войсками ПВО страны генералу армии Сергею Бирюзову и другим.

Особенно много высоких должностных лиц было на завершающем этапе Государственных испытаний. Торжественное собрание личного состава полигона, посвященное очередной годовщине Октября, проходившее в гарнизонном доме офицеров, запомнилось «звездным» составом президиума. Среди его членов были: В. Калмыков, А. Расплетин, С. Лавочкин, А. Берг, Н. Яковлев, С. Королев (который в это время испытывал ракету Р-5) и другие видные руководители промышленности и Вооруженных Сил. Жены и дети офицеров, присутствовавшие на этом форуме, впервые увидели весь этот засекреченный тогда «ареопаг».

В декабре 1954 года Государственные испытания завершились. Всего за время этих испытаний было произведено 73 пуска ракет 205 (из них 21 пуск по самолётам-мишеням) и 30 пусков ракет 207А (из них 14 по самолётам-мишеням). Поражено 4 самолета-мишени ТУ-4 (в том числе один постановщик пассивных помех) и 10 самолетов-мишеней ИЛ-28 (в том числе также один постановщик пассивных помех). 3 самолета-мишени из этого числа были повреждены первой ракетой, перестали управляться, но продолжали полёт. Они были добиты истребителями сопровождения.

Для проверки помехозащищённости огневого комплекса, кроме упомянутых выше стрельб по постановщикам пассивных помех, по настоянию военных были проведены облёты станции Б-200 самолётом-постановщиком активных радиолокационных помех. От полигона большую работу по организации и проведению испытаний проделал Н.Ярлыков. Он возглавлял рабочую группу по оценке помехозащищённости. В связи с этими работами и приезжал на полигон вице-адмирал Берг. Результаты испытаний были далеко не блестящими – помехозащищённость огневого комплекса оставляла желать много лучшего. Это заставило разработчиков станции Б-200 начать исследования по повышению ее защиты от пассивных помех еще до конца Госиспытаний, чтобы реализовать их результаты при первой же модернизации.

Всего на испытаниях системы С-25 за период с июля 1951 года по декабрь 1954 года было произведено 370 пусков ракеты 205 и около 100 пусков ракет 207 и 207А. Из общего числа 470 пусков более 350 пусков выполнены в замкнутом контуре управления, из них около 150 по “условным” целям, более 100 по парашютным мишеням и около 80 по самолетам-мишеням. Не всё было гладко как на автономных испытаниях ракеты, так и на комплексных, контрольных и государственных испытаниях системы. Из-за неисправностей, возникавших на ракете и на станции Б-200, заметное количество пусков оказались неудачными (в их числе несколько аварийными). Имели место и несколько несходов ракет со стартового стола (“холодных сливов”). В этот период было поражено 35 самолетов-мишеней (16 - ТУ-4 и 19 - ИЛ-28) и более 100 парашютных мишеней. При этом средний (за все стрельбы по самолетам-мишеням) расход ракет на поражение одного самолета-мишени составил: около 3 для ракеты 205 и около 1.5 для ракеты 207А (в большинстве стрельб на поражение самолета-мишени расходовалось 2 ракеты 205 или 1 ракета 207А). Из аварийных пусков упомяну два. В первом – ракета после старта, сделав полупетлю, упала примерно в 30 метрах от стартового стола и взорвалась. Взрыв был такой силы, что некоторые детали ракеты были отброшены до 33-ей площадки, а любители наблюдать пуск из-за ограды были серьёзно напуганы. К счастью, обошлось без жертв. Во втором – ракета также развернулась в воздухе, но не так круто, и легла недалеко от площадки. Тут обошлось без взрыва. Были и серьёзные аварийные ситуации, завершившиеся благополучно. Вот один пример. При установке заправленной ракеты на стол она лишилась одной точки опоры транспортно-заряжающей машины и зависла только на одной точке. Малейший порыв ветра мог сорвать ракету с этой опоры, и взрыв при падении неминуем. Все люди со стартовой позиции были эвакуированы. В.Суслов вместе с сержантом с большой осторожностью на высоте 8 метров тросом привязали ракету к ТЗМ и медленно опустили в горизонтальное положение.

На всех этапах испытаний из-за неисправностей, выявлявшихся в средствах системы, случались задержки уже подготовленных пусков. Пока «виновные» искали и устраняли неисправность, все остальные томительно ожидали. Часто это длилось долго, до нескольких часов. А иногда пуск переносился на следующий день.

Сказанное выше характеризует большой объем работы, выполненный на полигоне за три с половиной года. Ведь каждая стрельба, включавшая от одного до двадцати пусков, требовала: разработки задания на работу, подготовки и проверки средств системы и измерительных средств, проведения стрельбы с необходимыми измерениями, обработки (причем ручной - ЦВМ на полигоне тогда не было) результатов измерений, поиска остатков ракет и мишеней (при стрельбе по реальным мишеням), анализа результатов стрельбы (особенно трудоёмкого при неудачных пусках), устранения выявленных недостатков (или выработки решений по их устранению) и подготовки отчетных материалов.

Слева направо: В.Б. Суслов, И.Д. Краснов, Ю.Х. Вермишев, М.Л. Бородулин. ВДНХ, 1986 г.

Большая работа была проделана полигоном по согласованию с разработчиками системы результатов испытаний и выпуску в сжатые сроки двух отчетов - по Государственным испытаниям системы С-25 с ракетой 205 и по Государственным испытаниям ракеты 207А в системе С-25. Эта работа началась еще до конца испытаний, чтобы к их окончанию отчеты были готовы. Ведущую роль в ней играл отдел анализа. По разработанным отделом методикам требовалось оценить реальные характеристики системы с ракетами 205 и 207А и согласовать их с разработчиками. Наиболее сложной задачей для отдела анализа была оценка эффективности системы из-за небольшого количества стрельб по самолётам-мишеням. Для её решения отделом было впервые введено понятие “условный закон поражения ракеты” (зависимость вероятности поражения цели от величины промаха). Он, вместе с характеристикой точности наведения, для оценки которой можно было использовать практически все удачные пуски в замкнутом контуре наведения, позволял оценить вероятность поражения цели при относительно небольшом количестве стрельб по самолётам-мишеням. В согласовании условного закона поражения ракеты 205, полученного по результатам стрельб, случайно “принял участие” находившийся в это время на полигоне вице-адмирал Аксель Берг. Дело было так. Экспериментальных данных было очень мало, что позволяло проводить кривую условного закона (характер которой был известен) в широком диапазоне значений. Естественно, было построено два условных закона: “оптимистический” - с более высокими значениями - разработчиков и “пессимистический” с более низкими значениями - полигона. Спор продолжался безрезультатно уже несколько часов - никто уступать не хотел. В это время в комнату, где шел спор, вошел Берг. Ему доложили о происходящем споре. Выслушав доклад, вице-адмирал сказал, что когда он через час вернется, условный закон должен быть согласован. После его ухода спор было возобновился, но вскоре все поняли, что как-то надо выходить из тупика. И тут Трегуб предложил провести кривую закона посередине между “плохой” и “хорошей” кривыми, так сказать “ни вашим - ни нашим”. Время, данное Бергом на согласование, истекало, и обе спорящие стороны приняли это предложение. Когда адмирал вернулся, ему доложили, что вопрос согласован, и он довольный удалился. ( Кстати, Берг поразил нас своими смелыми высказываниями на заседаниях, где присутствовало много офицеров полигона. В то время, когда охаивалось всё зарубежное и восхвалялось отечественное, он заявлял, например, что связь у нас на уровне “каменного века” и тому подобное).

В 1952 году на полигоне была создана группа боевого применения системы (позже ставшая отделом) для разработки проектов боевой документации для войск. До окончания Госиспытаний группой совместно с отделом анализа были разработаны проекты первых боевых документов для полка системы С-25.

Поисковики полигона кроме сбитых самолётов-мишеней, по строгим режимным требованиям того времени должны были найти остатки всех выпущенных ракет. Несмотря на помощь местных органов КГБ, приходилось рыскать по степи, искать, а иногда и отбирать у местных жителей, остатки и все похожее на остатки ракет. Степень разрушения “телеметрических” ракет при их падении на землю была различной. Так однажды поисковики отобрали в одной соседней с полигоном МТС практически целый автопилот. В редких случаях, когда остатки ракет не находили, их “топили” в большом озере, находившемся на территории полигона.

Слева направо: В.А. Едемский, Я.И. Трегуб, И.М. Пенчуков. ВДНХ, 1987 г.

К концу осени все материалы испытаний были согласованы, и началось оформление отчетов. Отчет по Госиспытаниям системы С-25 с ракетой 205 как более объёмный печатали машинистки КБ-1, а отчет по Госиспытаниям ракеты 207А в системе С-25 - машинистка полигона. Оба отчета были иллюстрированы раскрашенными фотографиями плакатов, специально сделанными для докладов по итогам испытаний. Это были первые серьезные отчеты, выполненные на полигоне. Они давали объективную оценку результатов испытаний, на основании которой Государственная комиссия могла бы принять решение о дальнейшей судьбе системы С-25 с ракетой 205 и ракеты 207А. Отчеты имели высший гриф секретности и для их доставки в Москву в поезде “Астрахань-Москва” было забронировано купе. На двух автомобилях офицеры Р.Валиев, Б.Белоцерковский, М.Бородулин и К.Прошляков, двое из которых были вооружены, доставили отчеты на станцию Верхний Баскунчак, где и погрузились с ними в поезд. Перед заседанием Государственной комиссии, проходившим уже в Москве, отчеты лежали на столе ее председателя. Полигон “Спецуправление №3” выполнил работу, ради которой он был создан.

Первое итоговое заседание Госкомиссии после окончания Госиспытаний проходило в кабинете Маршала Яковлева на третьем этаже третьего дома Министерства обороны (на Фрунзенской набережной). Кроме членов комиссии присутствовали высокие военные и гражданские чины. Сунули туда на всякий случай и меня с Прошляковым. (Мы забились в дальний угол большого кабинета Яковлева, но Маршал нас заметил и, назвав по фамилиям, велел пересесть поближе). На этом заседании члены комиссии и присутствовавшие высокие начальники “раскололись” на две группы: “военных” и “гражданских”. Первые считали, что из-за сложности системы и недостаточного пока освоения её личным составом войск, её надо принять во временную опытную эксплуатацию сроком на один год. В течение этого срока промышленность должна оказывать войскам помощь в эксплуатации системы и реализовать все рекомендации Госкомиссии по устранению выявленных на испытаниях её недостатков. По завершении этой работы систему С-25 можно будет принять на вооружение с постановкой на боевое дежурство без проведения дополнительных испытаний. Вторые считали, что систему надо принимать на вооружение и ставить на боевое дежурство уже сейчас. Дебаты были короткими - стороны к соглашению не пришли, и комиссия разошлась. КБ-1 выпустило свой вариант отчетов по Госиспытаниям, так называемый “синий” отчёт (по цвету обложки – в отличие от “чёрного отчета полигона) с несколько отличной трактовкой некоторых результатов испытаний, и вопрос “ушел в верхи”. Постановлением ЦК КПСС и Совмина СССР в мае 1955 года система С-25 была принята на вооружение войск ПВО страны с компромиссной формулировкой, а в июле 1956 году стала на боевое дежурство. В Войсках ПВО страны появился новый род войск – зенитные ракетные войска.

Среди участников работы по созданию первой отечественной системы зенитного ракетного оружия, отмеченных в 1956 году государственными наградами, были генералы и офицеры полигона, давшего системе путевку в жизнь. В жилом городке ГЦП (теперь городе Знаменске) появилась улица “Генерала Ниловского”, а в 2001 году на 30-ой площадке полигона был установлен бюст генерала.

Слева направо: В.А. Волков, Д.Д. Скубаренко, А.В. Крылов, Р.А. Валиев, И.М. Пенчуков.
ВДНХ, 1987 г.

В 1955 году начальником полигона был назначен генерал-лейтенант артиллерии Алексей Яровой. Полигон систематически пополнялся выпускниками военных учебных заведений, и в 1955 году было проведено очередное изменение структуры полигона, в том числе была организована научно-испытательная часть (НИЧ-1), объединившая отделы: анализа, обработки результатов измерений, боевого применения, снаряжения ракеты боевыми частями, фото- и химлаборатории, и создана научно-исследовательская часть (НИЧ-2) с задачами: совершенствования методического обеспечения испытаний систем ЗУРО, разработки боевой документации для них, выработки предложений по совершенствованию этих систем. Первым начальником НИЧ-1 был И.Пенчуков, начальником отдела анализа (после Р.Валиева) стал В.Едемский (оба после 3-ей команды). Первым начальником НИЧ-2 был назначен Р.Валиев, после убытия которого в 4ГУ МО, его сменил Н.Ярлыков, одним из заместителей был – А.Ковалёв (все они были переведены из отдела анализа). В НИЧ-2 наряду с выпускниками академий и училищ была назначена большая группа “первопроходцев” в том числе: из отдела анализа – Б.Белоцерковский, М.Бородулин, В.Глуздовский, Л.Дятлов, В.Калиниченко, А.Шаракшанэ; из второй команды – В.Волков, Г.Грищенков, В.Кочетков, из третьей – А.Сотников. (Для перечисленных выше сотрудников НИЧ-2 - это было последнее место службы на полигоне).

В течение первых лет работы НИЧ-2 впервые разработала проект “Правил стрельбы” для зенитной ракетной системы - полка С-25, а также в результате обобщения и анализа методического обеспечения испытаний системы С-25 существенно усовершенствовала ряд методик испытания зенитных ракетных систем.

На базе штатного огневого комплекса был создан учебный центр, на котором проводили боевые стрельбы полки системы С-25.

Впереди полигон ожидали испытания четырех этапов модернизации системы С-25 (в том числе испытания первой отечественной зенитной управляемой ракеты с ядерным зарядом) и испытания ряда систем зенитного ракетного оружия, автоматизированных систем управления соединениями, частями и подразделениями Войск ПВО страны, средств радиотехнических войск и мишенных комплексов.

В 1955 году 4 Управление реорганизовалось в 4 Главное управление МО, которому стал подчиняться полигон. На службу в 4 ГУ МО убыли Ю.Вермишев, Б.Николаев.

Статус и структура полигона менялись в соответствии со стоявшими перед ним задачами. В I964 году “Специальное управление №3” стало именоваться – “8-ой Научно-исследовательский испытательный полигон”, с 1990 года – “8-ой Испытательный полигон”, а с 1994 года – “Научно-исследовательский испытательный центр средств ПВО межвидового применения” (в составе Государственного Центрального Межвидового Полигона).

После службы на полигоне пути и судьбы “первопроходцев”, ставших специалистами в новой области военной техники, разошлись. В числе офицеров, убывших с полигона (кроме упомянутых ранее), были: в 4 ГУ МО - Б.Белоцерковский, М.Бородулин; в НИИ-2 МО - заместителями начальника института: Я.Трегуб и А.Ливенцов, на различные должности: В.Капусткин, М.Гриценко, В.Калиниченко, Д.Скубаренко; в СНИИ-45 МО: начальником института – И.Пенчуков, на различные должности: В.Делибаш, Ю.Карагодин, А.Крылов, А.Куренсков, М.Тарасов, Р.Лепков, П.Шестаков, П.Шибалов; в НИИ-4 МО: К.Прошляков; на ГНИИП-10: В.Глуздовский, Г.Дагаев, А.Шаракшанэ; в Войска ПВО страны: В.Безруков, В.Едемский; П.Макаров; в военные представительства 4 ГУ МО: Г.Грищенков, Б.Леонтьев, В.Сафронов, С.Таптыгин, К.Харин, Н.Ярлыков; в МВИЗРУ – В.Волков, Ф.Лагун, В.Чумаков; в НИИ-101 МРП – А.Сотников. Ряд “первопроходцев” продолжили службу в этих и других организациях Министерства обороны, а некоторые окончили её на полигоне.

Слева направо: В.Н. Лобза, И.М. Пенчуков, Г.С. Легасов, В.Ф. Жулай, М.Л. Бородулин, А.С. Куренсков.
Капустин Яр, жилой городок. 7.6.1991 г.

Но где бы “первопроходцы” ни служили после полигона, везде они внесли заметный вклад в укрепление обороноспособности Родины. Это видно из того, как закончили свою службу в Вооружённых силах некоторые из них. Гвардии генерал-лейтенант артиллерии кандидат военных наук С.Ниловский – начальником НИИ МО. Генерал-лейтенант артиллерии И.Шушков – начальником полигона. Генерал-лейтенанты: доктор технических наук И.Пенчуков – начальником НИИ МО, кандидат технических наук Г.Легасов – председателем НТК Войск ПВО страны, кандидат технических наук М.Мымрин – заместителем начальника 4ГУ МО, В.Едемский – заместителем Командующего войсками ПРО. Генерал-майоры: Б. Пуга - начальником управления 4 ГУ МО, кандидат технических наук Я.Трегуб – заместителем начальника НИИ МО, А.Ливенцов – заместителем начальника НИИ МО, кандидат технических наук Р.Валиев – членом НТК ГШ ВС, доктор технических наук А.Шаракшанэ – начальником управления НИИ МО. Полковники: Н.Малков – заместителем начальника управления 4ГУ МО, доктор технических наук Ю.Вермишев – заместителем начальника НИИ МО, М.Бородулин, Ю.Кирко, И.Краснов, В.Суслов – начальниками отделов 4ГУ МО; доктор технических наук Б.Белоцерковский, А.Крылов, Р.Лепков – заместителями начальников управлений НИИ МО; доктор технических наук В.Глуздовский, кандидат технических наук А.Куренсков, М.Тарасов, кандидат технических наук П.Шестаков, П.Шибалов – начальниками отделов НИИ МО, кандидат технических наук Б.Николаев – членом НТК Войск ПВО страны, Г.Грищенков, Б.Леонтьев, В.Мельник, Н.Перевезенцев, К.Харин, кандидат технических наук Н.Ярлыков – руководителями военных представительств 4ГУ МО. Успешно служили в Вооружённых силах и другие “первопроходцы” полигона. Многие – после увольнения из Вооружённых сил работали в промышленности.

Лауреатами Ленинской премии стали: Р.Валиев, В.Едемский, Г.Легасов, И.Шушков. Лауреатом Государственной премии и премии Правительства РФ - Ю. Вермишев. Лауреатами Государственной премии - А.Крылов, Г.Легасов, М.Мымрин, И.Пенчуков, А.Шаракшанэ. Заслуженными деятелями науки и техники РСФСР – И.Пенчуков и А.Шаракшанэ.

P.S. Прилагаю “балладу о полигоне” – незначительно измененное стихотворение из юбилейного ветеранского альбома. Она в эмоциональном плане дополняет мои заметки.

Там, где ветер по степи метался
В небеса вздымая пыль и снег
Порешил на век обосноваться,
Как всегда, военный человек!
Породнить его со степью дикой
Ахтуба и Волга помогли
Натиску стихии многоликой
Твердо - нет! - сказать они смогли.
Вот туда, где пыль, песок без меры,
Где стоит несносная жара
Первая команда офицеров
Выполнить заданье прибыла.
"Белый лебедь" рядышком с Житкуром
Стал гнездом для тех, кто начинал
Был по нраву ищущим натурам
И уют домашний создавал.
Не пугали ни жара, ни стужа,
Ни песок, ни оголтелый гнус
Знали, сознавали - очень нужно,
Чтоб удачным был их первый пуск.
Месяц не прошел еще с начала,
Но неплохо двинулись дела
Первая ракета в высь умчалась
Плавно оторвавшись от стола.
Параллельно возвели строенья:
Наведенья, старта и ТП
В контуре замкнутом управленья
Пуск прошел без срыва и ЧП.
День рабочий длился - сколько надо
До того, как прозвучит отбой
В ожиданьях были очень рады
Мяч гонять и летом и зимой.
Через год еще одна победа
Взяли, одолели высоту
Ложка, говорят, нужна к обеду
Как мишень свалили с неба ТУ.
Риски ждущих стробов подгоняли
Доводили блоки БВК,
А ракеты вновь и вновь взмывали
Разрывая в клочья облака.
Служба шла по строгому порядку
Будь то пыль, жара или мороз
И возил с площадки на площадку
И домой автобусный “извоз”.
Редок выходной - зато рыбалка
Оживает Ахтуба - река
Не нужна особая смекалка
Чтоб подсечь на спиннинг судака.
Здесь в озерах плещутся сазаны
В половодье в ямах стаи щук
Окуни в наряде, как фазаны
Норовят схватить живца из рук.
И в минуты отдыха такого
Коллектив сливался как скала,
Чтобы завтра, после выходного
Вновь работа, как по маслу шла.
Если кто бывало, ошибался
И горело по утру нутро
Лишь тогда он только опускался
В скромный зал "капярского метро".
Вечерами, стоя у окошка,
К тишине прислушавшись чуть-чуть,
Слышно было, как поет гармошка
Донося веселье или грусть.
А весной, когда снега подтают
И пойдет по Волге рыхлый лед
Все вокруг как в сказке воскресает
И вся степь тюльпанами цветет.
Обживали на века десятку
Строили добротные дома
Появилась зелень как на грядке
Мягче стали лето и зима
Все трудились славно и не охали
Отдавали делу, что могли
Свой аэродром в степи отгрохали
Телецентр для местных нужд ввели.
Нет, не одолели бы работу
Не создать б того, что есть вокруг
Если бы хозяйские заботы
Не были уделом женских рук.
Нежность Ваших рук, тепло и ласка,
Женская кипучая любовь,
Общая военная закваска
Звали на свершенья вновь и вновь.
Если вдруг окажемся не рядом
Ждете писем, телеграмм, вестей,
Донимая дверь тревожным взглядом,
Сохраняя бережно детей.
Сколько ж неудобств, иных лишений
Вместе с нами Вы перенесли
И, конечно ж, в летопись свершений
Строчку Вы весомую внесли.
И сегодня нам нельзя не вспомнить
Первых командиров, имена
На чьи плечи ношею огромной
За успех ответственность легла.
Первым среди первых был Ниловский
Воздана ему большая честь
В тихом городке в степях приволжских
Улица первопроходца есть.
Помним мы Беляева, Шушкова и Трегуба,
Коллектив сплотивших боевой
Знавших свое дело, скажем, туго
И людей ведущих за собой.
Не прошли старанья наши даром
Создан был надёжнейший заслон,
Чтобы недруг атомным ударом
Всей столице не нанёс урон.
С той поры прошло уж полстолетья,
Но остались в памяти у всех
Трудности работы в лихолетье,
И победы радостный успех.