20 ноября, 2012

ОТ ЛЕЙТЕНАНТА ДО ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА

Сергей РАЗЫГРАЕВ

Разыграев Сергей Николаевич (род. в 1952 г.), генерал-лейтенант, с 2002 г. начальник штаба – 1-й заместитель командующего войсками КСпН. После окончания Минского высшего инженерного зенитного ракетного училища с 1974 г. служил в войсках Московского округа ПВО в должностях заместителя командира стартовой батареи по технической части, командиром батареи, начальником штаба зенитного ракетного дивизиона. Окончив в 1981 г. Военную командную академию ПВО, командовал зенитным ракетным дивизионом, полком, был заместителем командира дивизии ПВО. В 1995 г. окончил Военную академию Генерального штаба, командовал дивизией, корпусом в 10-й ОА ПВО. Награжден орденами и медалями Союза ССР.

В Московском округе ПВО прошла большая часть моей службы. Нет гарнизона и военного городка, где бы я ни побывал. Все мне здесь знакомо и близко. Особенно дивизион, в который пришел лейтенантом. Это было ровно тридцать лет назад, но помнится все до мелочей: и как пришел в казарму, и как дневальный, удивленно глядя почти на двухметрового молодого командира, во весь голос подавал команду «Дивизион, смирно!» Для меня многое было непривычно, ведь еще вчера я носил погоны курсанта, а сегодня лейтенанта. С этого дня я персонально отвечал за техническое состояние техники и вооружения стартовой батареи: за все, что двигалось и крутилось, за каждый прибор и провод. Вспомнились слова командира полка полковника Шаталова: «Хочу вас обрадовать, товарищ лейтенант. Не только в батарее, но и в дивизионе вы единственный дипломированный инженер» И, повернувшись к командиру дивизиона подполковнику Н. Шкуенку, уточнил: «Я правильно говорю?» «Так точно», – растягивая каждый слог и с трудом выдавливая улыбку, ответил он.

Вскоре я узнал, почему у командира дивизиона не было настроения. Стартовые комплексы были видавшие виды, то и дело что-то барахлило. Предстояло серьезно заниматься этим хозяйством. У командира батареи Бориса Семеновича Покотило за плечами был большой опыт эксплуатации, да и другим офицерам опыта было не занимать. Они многому меня научили. Теоретически я был подготовлен и вместе с ними мы вникали в глубину физических процессов, происходящих в аппаратуре. Не один месяц потребовался, чтобы довести технику до кондиции, чтобы каждый механизм работал, как часы.

Вскоре на мои плечи легла и новая ответственная задача. В дивизион прибыл приписной состав – «партизаны», как они сами окрестили себя. Мне было 22 года, а многим из них за тридцать, а то и за сорок. Смогу ли справиться? В первые дни было нелегко найти общий язык с ними. Среди них были и совсем отчаянные, которые еще, как видно, не отошли от «вторых проводов в армию», и говорили что-то вроде: «Лейтенант, мы тебя не нагружаем, а ты нас». Конечно, можно было поступить по всей строгости устава – отправить на гауптвахту. Но кому польза от этого?

Предварительно посоветовавшись с командиром дивизиона, я решил прибегнуть к помощи партактива. Уточнил, сколько коммунистов и комсомольцев среди «приписников», а потом собрал их и, не по уставу, попросту обратился к ним: «Мужики! Обращаюсь к вам за помощью. Помогите навести порядок». И встретил взаимопонимание. Уже через несколько дней «партизан» трудно было узнать. Учились и работали они, как положено. Практически нарушений воинской дисциплины не было. Я верил в силу актива, и он не подвел.

Но уже к середине 80-х гг. влияние партийной и комсомольской организации сошло на нет. Особенно это я почувствовал, когда возглавил целинный батальон в Урюпинске. К тому времени был подполковником – заместителем командира дивизии. Никакие увещевания на некоторых «приписников» не действовали. К тому же тех, кто носил партбилеты, можно было на пальцах пересчитать. Пришлось власть употребить. В моем подчинении были пять рот, и фактически одну из них – 180 человек (среди которых многие были коммунисты) – пришлось «списать на берег». Такой печальный рекорд был, конечно же, навеян перестройкой, так называемыми демократическими преобразованиями, отрицавшими дисциплину как таковую.

Еще задолго до этого, появились силы, использующие любую возможность, чтобы опорочить армию. Авторитет службы упал. Среди молодых людей появилось много тех, кто желал, как говорилось, «откосить» от армии, которая, поистине стала «рабоче-крестьянской». В войска приходили парни, которые окончили лишь восемь классов.

В такой нелегкой обстановке основная нагрузка легла на офицеров. В том, что в то нелегкое время войска ПВО выполняли свои задачи, была их заслуга. Несмотря ни на что, успешно осваивали новые зенитные ракетные комплексы С–300.

К тому времени я с отличием закончил Калининскую академию и был назначен командиром дивизиона в зенитный ракетный полк, которым командовал полковник Вырвич Александр Александрович. Он сделал все, чтобы сплотить офицерский коллектив, и сегодня могу сказать, в том, что я стал заместителем командира полка, а потом и командиром, его заслуга.

Он многому научил меня, за что я ему благодарен, можно сказать, расчистил дорогу, по которой нам пришлось идти. Наш полк был награжден Знаменем военного совета округа и вымпелом министра обороны «За мужество и воинскую доблесть». Сегодня я задаюсь вопросом: как удалось сплотить коллектив? Успех куется, как известно, в дивизионах. Это говорили и полковник Н.А. Шаталов, и сменивший его на должности командира полка полковник B.C. Лихачев, и, конечно, полковник А.А. Вырвич. Считаю, что мне в свое время повезло: в дивизионе, которым я командовал, практически все офицеры были лейтенанты. Материал, как говорили мне, из которого можно было слепить все, что пожелаешь. Откровенно говоря, такое сравнение мне было не по душе. Люди, тем паче дипломированные офицеры, – не сырой материал, а готовые, образно говоря, «шестеренки» одного механизма. И важно было лишь позаботиться о том, чтобы они не давали сбоя. И осечек у нас не было. Например, раз нужно было строить позиции и дороги к ним, то строили. Никто не роптал. Наоборот, все с нетерпением ждали, когда заступят на боевое дежурство, серьезно готовились к стрельбам на полигоне. Изучали новую технику с необыкновенным рвением, которое сегодня, увы, трудно увидеть. На все сто были уверены, что выполним их успешно.

И наши ожидания оправдались. Правда, пришлось поволноваться. Первые четыре пуска не удались. Все, что зависело от нас, мы выполнили отлично: и блестяще провели захват цели, и безукоризненно сопровождали, вовремя совершили пуск. Но ракеты, одна за другой, вылетали из контейнера и взрывались где-то на полпути к мишени.

Помню, как в сопровождении командира полка я пришел «выбивать» у командования полигона пятую ракету. Каких только упреков не услышал. Говорили о том, что каждая ракета стоит больших денег и так далее. Не знаю, чем бы все закончилось, если бы не вмешался командир полка Александр Александрович Вырвич, который сказал, что офицеры дивизиона работали отлично и ни в чем не виноваты. Пятый пуск прошел, как по нотам. Ракета поразила цель.

Каким сладким теперь казался воздух полигона! Первую удачу, конечно же, как полагается, отметили. Кстати, коль уж коснулся этой щепетильной темы, то скажу, что в нашей стране не введен сухой закон, и офицер в свободное от службы время вправе принять, как говорят ветераны, свои «наркомовские». Когда меня назначили на должность командира полка, в первое время, порой, приходилось работать допоздна. Как-то решил зайти на «огонек» в офицерское общежитие, которое недавно мы отремонтировали, завезли новую мебель, чтобы поинтересоваться бытом молодых офицеров. Но застал их врасплох, когда они отмечали какую-то дату. Как только увидели меня, тут же попрятали бутылки со спиртным. «Вот это я не одобряю, – строго говорю, – но не то, о чем вы подумали. Где у вас соответствующая посуда, где сервис? Вы же не в окопах...»

В общем, состоялся у нас разговор на темы быта и общежития. Смотрю – оттаяли лейтенанты, пообещали исправиться. И, действительно, исправились. Приобрели все, что обещали. Но никто из них никогда не злоупотреблял спиртным. Коллектив у нас был крепкий. Не было ни одного молодого офицера, который хотел бы уволиться.

Важно, когда создается добрый микроклимат, когда люди – единомышленники, объединены одной целью и стремятся достичь ее. Наверное, не случайно в помощь мне – молодому майору – прислали еще двух майоров – начальника политотдела Сергея Баделина и начальника штаба Юрия Слипко. Предусмотрели, что такая триада горы свернет. Каждый из нас был по-доброму самолюбив, амбициозен, в хорошем смысле слова – карьерист. Разве могли такие сидеть, сложа руки? Вопрос риторический. И в дальнейшем, я сам стремился подбирать людей, которые прекрасно понимают тебя, великолепных профессионалов.

Помнится, когда я был командиром корпуса, появилась должность помощника по юридической службе. Но на нее хотели прислать совершенно неизвестного мне человека. Но зачем, если у меня есть своя кандидатура? Я настоял на том, чтобы юристом стал политработник, который заканчивал в это время юридический институт и мечтал о карьере юриста. Такой не будет работать спустя рукава. И я не ошибся. Назначили его, и он был доволен. То, что специалист он незаменимый, поняли и в Главкомате. Как только я переехал к новому месту службы, перевели его тоже.

Когда рядом надежные помощники, то и на службу идешь с большим удовольствием, все у тебя получается. Такая же обстановка и сегодня в штабе округа. Мы, члены Военного совета прекрасно понимаем друг друга. За последнее время у нас не было серьезных «проколов» в службе. Но проблем, конечно же, хватает. Раньше, если у летчика налет был меньше 50 часов, то ему не платили за классность. Сейчас платим, иначе не удержим его. На одном патриотизме боевую готовность не поддержать на высоком уровне. Горючего, увы, получаем только на 40 процентов от потребности. Если бомбардировщиков и штурмовиков на сегодняшний день хватает, то истребителей становится все меньше. Боремся за продление срока их ресурса.

Обстановка постепенно улучшается. Командиры, офицеры штабов и воспитательных структур делают все возможное, чтобы небо столицы было надежно прикрыто.