3 декабря, 2012

О СЕБЕ, ТОВАРИЩАХ И ПОЛИТРАБОТЕ

Александр ИВАНОВ

Александр Сергеевич Иванов родился в 1935 г. Окончил Ленинградское зенитно-артиллерийское училище (1954 г.), ВПА им. В.И. Ленина (1967 г.). Прошел должности командира взвода, зам. командира батареи, секретаря комитета ВЛКСМ и помощника начальника политотдела спецчастей Бакинского округа ПВО по комсомольской работе, старшего инструктора политотдела дивизии, начальника политотдела полка, заместителя и начальника политотдела 23-й дивизии ПВО, Ленинградского ВВПУ ПВО, 21-го корпуса ПВО, старшего инспектора, секретаря партийной комиссии Политуправления Войск ПВО, первого заместителя начальника политуправления Московского округа ПВО. Награжден орденами Красной Звезды, «За службу Родине в Вооруженных Силах» III и II степени, многими медалями. Генерал-майор.

1967 год. Закончена академия. Назначение состоялось. В купе поезда Москва – Архангельск нас четверо. Со мной жена Аэлита, дочери Татьяна и Ольга. Полон надежд и желаний. Хочется скорей к делу. О должности старшего инструктора политотдела дивизии, на которую назначен, имел конкретное представление, поскольку до академии работал в крупном политоргане. Наконец, Архангельск. Нас встретил М.Я. Кондауров.

Подъехали к штабу армии. По-моему это самое красивое здание на набережной. Адъютант приглашает заходить. Докладываю. Навстречу поднимается коренастый, приятный, чувствуется властный и уверенный в себе генерал-майор Григорий Игнатьевич Волошко. Крепко пожимает руку. Предлагает садиться. Сразу почувствовал, что генерал слушает меня внимательно, все время смотрит в лицо. В конце беседы он говорит: «Знаю, что Вы аттестованы на полк, но пока придется поработать инструктором. Набирайтесь опыта, политотдел дивизии крепкий, коллектив хороший. Ну, а полк от Вас не уйдет». До гарнизона Васьково ехали долго. Дорога фронтовая. Городок в лесу, деревянные тротуары, под которыми хлюпает вода, квакают лягушки, тучи комаров.

Представление командиру дивизии генералу С.Ф. Копылу оставило добрый след. После доклада он подошел, пожал руку и начал расспрашивать. Потом отдернул шторку и показал на карте боевой порядок дивизии, рассказал о боевой задаче. Радиолокационные роты и батальоны в основном располагались на островах и побережье Белого и Баренцева морей. Дивизия была «чепэшная» и командир уделил этой острой проблеме основное время.

После командира я прибыл к начальнику политотдела дивизии полковнику Н.М. Зенченко. Без какой-либо начальственной позы, как-то по-домашнему, Николай Михайлович, рассказал о дивизии, ее боевом пути, кадрах политсостава и о предстоящей моей работе. Разговор был обстоятельным. Затем он пригласил к себе офицеров и представил меня коллективу. На этом мой «рабочий» день был окончен. Он был просто удачный, мне была выделена 2-комнатная квартира и я поспешил к семье.

Вернувшись, я увидел плачущую жену. Куда ты нас завез? – спросила она. Я как мог, успокаивал ее, но это мало помогало. Дочери, наоборот, довольны, хотя и были сильно искусаны комарами. Они уже познакомились с девочками и рассказывали о том, что увидели. Конечно, контраст после Баку и Москвы был велик. В большинстве домов нет водопровода, канализации, печное отопление, автобус в Архангельск ходит 2 раза, школа четырехлетка, учеников старших классов возят в Исакогорку. Пару раз в месяц мне приходилось быть старшим такого автобуса как родителю. Никогда не забуду красные руки моей жены, других женщин от полоскания белья в холодной воде у колонки в зимнее время. Так было и в Карелии. Помню, как трудно давалась топка печей и особенно выбор момента, когда можно закрыть задвижку, не рискуя угореть. И особенно тогда, когда я был в командировках, а в них я бывал часто. Памятны и те Дни, когда жена, возвращаясь с работы в холодном автобусе из Архангельска при температуре –40°, входила в дом еле живая, а мы все оттирали ее лицо, руки, ноги, а она тихо плакала. Трудно бывало, но я никогда не слышал от нее упреков, и тогда и сейчас мы были единой семьей, а это очень много значит для успеха службы.

Сегодня трудно представить, но это факт, что 8 человек работало в небольшой комнате. Только нач. политотдела, секретарь парткомиссии, партучет имели отдельные кабинеты. Как говорят, в тесноте, да не в обиде. Так-то это так, но работать, когда надо сосредоточиться, было трудно. Разговоры, звонки, посетители не прекращались. В политотдел любил заглядывать и командир дивизии. «Что за шум, а драки нет», – говорил он, заходя к нам. Мы вскакивали, а он жестом приземлял нас и сам садился. За 15–20 минут он узнавал многое. Его интересовали поездки в отдаленные гарнизоны, мнения о некоторых руководителях, что нового в литературе. Иногда он просил подготовить краткую справку по какому–либо вопросу. Вел он себя очень демократично и чувствовалось, что он хорошо изучил «нашего брата» и относился с уважением. В свою очередь это и нас обязывало быть начеку. Честно говоря, такого командира я в своей жизни больше не встречал.

Первым моим настоящим «крещением» как инструктора было участие в итоговой проверке зенитного ракетного полка. Кратко скажу, что отношение к этому событию характеризовалось высшей степенью ответственности и высоким напряжением сил как проверяемых, так и проверяющих. В ходе тактического учения, проверки дежурных сил, действий по учебной тревоге, на экзаменах по основным дисциплинам чувствовалось огромное старание и стремление личного состава получить высший балл.

От политотдела дивизии я был старшим, и мне предстоял огромный объем работы – оценить марксистско-ленинскую и политическую подготовку, проанализировать состояние партийно-политической, воспитательной работы, воинской дисциплины и многое другое и в конечном итоге составить итоговый доклад. Положительными было то, что командование полка ряд отмеченных недостатков устраняло по ходу проверки. Помню, как искренне переживали за своих подопечных начальник политотдела подполковник А.Г. Локтионов, его заместитель майор Ю.М. Шимановский. Нельзя было не заметить, как выражением лица, очень своеобразной мимикой они поддерживали отвечающих или показывали на допущенную неточность. Борьба шла за каждую оценку. Не знаю, как сейчас, но тогда кроме знаний по учебному плану учитывалась активность группы, наличие конспектов и в том числе ленинских работ, знание текущих военно-политических событий, политической карты страны и мира. Рядом с оценочным листом лежали карточки взысканий и поощрений как показатель действенности воспитательной работы. Все это составляло критерии итоговой оценки группе и части в целом.

Прочитав мой доклад, начальник политотдела неожиданно произнес: «Завтра с докладом выступишь сам, а я в конце подведу общий итог».

Ночь почти не спал, шлифовал написанное. Перебирал в памяти факты, тех, с кем работал. Хотелось сказать не только о причинах недостатков нарушений, но и рекомендациях, предложениях по их устранению, имеющемся опыте.

На подведении итогов первым выступил я, таков был порядок. Нечего говорить о том, что сильно волновался. Главное было в том, что полковник Зенченко, подводя общие итоги, утвердил оценку полку «хорошо» за политическую подготовку и «удовлетворительно» за политико-воспитательную работу и состояние воинской дисциплины. В конце месяца на собрании офицеров политотдела моя работа в полку получила положительную оценку, а вскоре меня избрали секретарем партийной организации. Таким было начало.

Вспоминая то время, прежде всего, хочется сказать о товарищах по политотделу. Михаил Яковлевич Кондауров, с которым я был знаком по академии (он учился заочно), был моим наставником. Он терпеливо подсказывал и давал инструктаж – как быть в той или иной ситуации, подробно характеризовал политработников частей, на кого можно положиться. Как офицер и коммунист он олицетворял честность, порядочность и принципиальность, готовность помочь любому. Я знаю его жену, дочерей. Раз в год мы встречаемся, хотя живет он в Харькове. Конечно, много пережил, прошел войну, но годы и болячки его не сломили, а в моей душе он навсегда запечатлен искренним и бескорыстным другом.

Добрым словом вспоминаю талантливых пропагандистов М.П. Колнаузова и Ю.Н. Самойлова. Помню, когда у Дома офицеров висело объявление о том, что лекцию читает Ю. Самойлов – зал был полон. Умел он захватить аудиторию и преподнести материал. Одним словом, был мастером слова и не случайно его выдвинули на преподавателя в Ленинградское высшее военно-политическое училище ПВО, там он стал кандидатом наук, а М.П. Колнаузов был выдвинут на должность начальника политотдела радиотехнического полка на Новую Землю. Добрые воспоминания сохранились о А. Толстом, Г.А. Амирханове, М.В. Еленичеве. Основную роль в моем становлении, конечно, играл начальник политотдела. Кроме работы в войсках под его руководством, мне поручалась подготовка докладов к партийным мероприятиям, справок к военным советам, политических донесений, проведение семинаров в частях, участие в расследовании причин происшествий и преступлений, разбор писем, жалоб. Для меня это была большая школа. Мы все искренне любили этого душевного, щедрого человека, но вскоре проводили его к новому месту службы в политуправление войск ПВО.

Новый начальник подполковник Анатолий Константинович Сульянов был летчиком первого класса. Общительный, доступный и интеллигентный человек, он очень быстро, ничего не ломая, вошел в коллектив. К этому времени политотдел почти весь обновился. Пришла и моя очередь уходить.

Вспоминая этот период, считаю, что эта ступень моей службы очень помогла мне разобраться не только в функциональных связях и взаимоотношениях штаба, родов войск, служб, но и практически почувствовать роль политорганов.

На вопрос командующего Н.Д. Гулаева «...справлюсь ли я с должностью?», ответил заученной фразой «Доверие военного совета оправдаю!». Порученец Волошко передал, чтобы я подождал шефа. «Ну вот, товарищ Иванов, – начал генерал, – пришло время назначения Вас в полк. Не разменивайтесь на мелочи. Ведите твердо партийную линию. Желаю успеха».

Я вышел в коридор, где мне передали, что меня ждет генерал Симонов, начальник ЗРВ. Без всяких предисловий Федор Васильевич сказал: «На будущий год полковая стрельба. Старый командир ушел на бригаду. О новом могу сказать одно: грамотный, трудолюбивый, но горяч. Постарайся обеспечить рабочую обстановку, не поддавайся. В мае приедем. Будь здоров». Приказ о назначении меня начальником политотдела 33-го зрп (п. Вилга) пришел быстро. Пришло время на деле оправдывать оказанное доверие.

На аэродроме Бесовец нас встречал на автобусе начальник клуба капитан Атака. Был морозный воскресный день. Вечером на огонек зашел командир полка Юрий Федорович Морозов с женой. Познакомились. Выяснив, что мы ни в чем не нуждаемся, вскоре ушли.

Думалось о завтрашнем дне. Утром командир представил меня на построении личному составу. Я коротко рассказал о себе. После приема партучета и короткого знакомства с офицерами политотдела выехал в штаб дивизии. Командир дивизии Герой Советского Союза, генерал-майор авиации Петр Арсентьевич Сомов без всяких расспросов поставил задачу – «... включайся в работу и вместе с командиром готовьте полк к боевой стрельбе. За дисциплину спрос с тебя. Что надо звони». Более обстоятельным был разговор с начальником политотдела полковником Андреем Ивановичем Киринюком.

Характеристика руководящего состава полка, которую дал мне перед вылетом командир дивизии А.И. Хюпенен, полностью совпадала с услышанной от начальника политотдела. Здесь же я был представлен офицерам политотдела дивизии. Возвратясь в полк, обо всем доложил командиру. Разговор с ним носил сугубо официальный характер. Подчеркивалось, что я являюсь его заместителем. Чувствовалось, что с моим предшественником отношения у него не сложились. Я молча слушал. Это был не тот человек, который заходил накануне вечером. Впечатление осталось тяжелое. Так закончился мой первый рабочий день в полку и начался новый, важный этап в моей жизни.

Сразу скажу, что с политотделом мне повезло. Это были исключительно опытные и образованные офицеры, которые профессионально делали свое дело. Старшим инструктором – заместителем начальника политотдела был Дмитрий Николаевич Коврига, спокойный, знающий свое дело, я бы сказал мудрый и принципиальный офицер. Он же выполнял обязанности секретаря партийной комиссии. Пропагандистом был Валерьян Иванович Лунин, очень подготовленный, инициативный, подвижный и неунывающий офицер. Его выступления всегда были глубокими и интересными. Все мы были майоры и, забегая вперед, скажу, что несмотря на то, что они были значительно старше и опытнее меня, я не помню случая или даже намека на бестактность с их стороны.

Помощником по комсомолу был старший лейтенант Борис Морозов, высокого роста, застенчивый и чрезмерно робкий офицер, что несколько снижало его возможности как лидера молодежи, однако солдаты его уважали. В партийном учете работала Александра Ивановна Казьмина исключительно порядочная и трудолюбивая женщина, а клуб возглавлял капитан В. Атака трудолюбивый офицер. В клубе всегда был порядок, и он вполне выполнял свое предназначение. Начальник клуба, не имея специального образования (он был из авиационных техников), компенсировал это большим старанием, имея хороший опыт проведения культурно-массовой работы.

Впереди было начало нового учебного года, и я с головой ушел в планы боевой и политической подготовки, укрепления дисциплины, изучение руководящих документов. Помня о всех наказах, я с первых дней стремился к тому, чтобы была понятна моя личная позиция. Проводя занятия, семинары, беседуя с разными категориями личного состава, проверяя караул, снимая пробу пищи, участвуя в проверках боевой готовности, разбираясь с причинами грубых нарушений воинской дисциплины, я в короткое время получил реальное представление о положении дел. Подпитывали меня и офицеры политотдела, начальники служб, актив. Всем этим я пользовался при подведении итогов и постановке задач на очередной месяц, на партийных и комсомольских собраниях и других мероприятиях.

Командир полка оценки и предложения политотдела в основном поддерживал. И все же в наших отношениях был «холодок». А вот с заместителями командира полка Владиславом Никифоровичем Павловым, Валерием Георгиевичем Макутовым, Сергеем Александровичем Усковым отношения складывались нормально, а в дальнейшем стали товарищескими. Было полное взаимопонимание и с Павлом Евгеньевичем Молодежниковым, сменившим В.Н. Павлова на штабе полка. Главным объектом моего внимания был весь комплекс идеологической и воспитательной работы. Помню, как мы изменили подход к семинарам с руководителями групп политзанятий, на которых, как некоторые говорили, шел «обман» опытом.

Суть изменения состояла в том, что руководители групп учились у своих товарищей. На очередной семинар, который проводил майор B.C. Kpeмер, пришли все руководители. Об этом он знал заранее. Впечатление от занятия было сильное. У него на все хватило времени, свое занятие он умело связал с жизнью страны, подразделения, использовал технические средства пропаганды, наглядные пособия, решения партии, художественную литературу, работы В.И. Ленина, письма родителей и многое другое. Активность в группе была высокая, ответы солдат осмысленными. Я видел, как офицеры записывали себе в тетради то, что их заинтересовало. Ну, а потом мы еще два часа обсуждали итоги этого занятия, вопросов было много. Владимиру Семеновичу я объявил благодарность.

Наряду с политической, в полку полным ходом шла интенсивная подготовка к боевой стрельбе. Регулярно проводились тренировки операторов, офицеров наведения, стартовых расчетов. Подготовку к стрельбам обсудили на полковых партийных, комсомольских собраниях, приняли социалистические обязательства. Все учились. Я с большим интересом участвовал в этих тренировках. Знания, полученные в академии (на военно-технические дисциплины отводилось 50% учебного плана), позволяли не только судить об их уровне, но помогали освежать, пополнять свой багаж. Очень поучительно проводили тренировки командиры дивизионов Е.В. Пологов, Ю.И. Смородский, командир стартовой батареи Н.П. Воронцов. Крепкого телосложения и с приятной улыбкой, этот офицер с шутками и прибаутками щелкая секундомером доводил действия стартовиков до автоматизма. Так было во всех дивизионах.

Вскоре, как и обещал генерал В.Ф. Симонов, прибыла группа проверяющих. От политотдела армии в нее входил подполковник В. В. Концевич, начальник отделения оргпартработы. Неделю нас «шерстили» вдоль и поперек. Шишек, конечно, понабивали, но серьезных проколов не было. Главное был решен вопрос полетов авиации в интересах полка, определен порядок работы расчетов на УТП.

Работали мы все в одной упряжке, со временем не считались, и я как-то сразу ощутил после разбора и отъезда комиссии, что мы стали ближе, что всех нас объединяет стремление как можно лучше выполнить боевую стрельбу. Изменилось и отношение ко мне командира полка. Вскоре сплоченность и патриотические чувства личного состава были выражены очень наглядно. В те дни весь мир облетела весть о наглой вылазке китайских экстремистов, попытавшихся захватить остров Даманский. Особенно тяжело было слышать о гибели советских пограничников. На митинге полка, осудившем эту провокацию, командир полка громко произнес: «Кто желает быть в рядах защитников границы на Дальнем Востоке, выйти из строя на два шага». После небольшой паузы весь строй сделал два шага. У меня мурашки побежали по спине. Все это вызвало бурю чувств. Уже потом многие говорили о подобном состоянии. Видя такой, порыв командир не растерялся и сказал; «Спасибо дорогие товарищи за ваши патриотические чувства». «Служим Советскому Союзу!» – таков был ответ. Затем полк прошел торжественным маршем. «Ну, что комиссар, – обратился ко мне командир, – пойдем доложим начальству». По дороге в штаб я перебирал в памяти, что в этом направлении сделано. После короткого доклада начальник политотдела дивизии полковник А.И. Киринюк, немного помолчав, сказал: «Другого я и не ожидал. Правильно воспитываем мы наших людей. Ну а ответ скоро будет».

И действительно, вскоре каждый получил личное письмо за подписью командира дивизии и начальника политотдела. Вот его текст:

«Командование и политический отдел выражают Вам глубокую признательность за проявленный патриотизм и любовь к нашей социалистической Родине. Провокационная деятельность, проводимая группой маоистов, против первого в мире государства рабочих и крестьян вызывает священный гнев и ненависть у советских людей ко всем врагам мира, демократии и социализма. Если возникнет необходимость в откомандировании личного состава на Дальневосточные границы СССР командование учтет Вашу просьбу. Мы надеемся, что свой святой гнев и ненависть к империалистам и их пособникам – группе маоистов в настоящее время Вы обратите на повышение боевой готовности своего подразделения, части, совершенствование своего боевого мастерства и укрепление воинской дисциплины».

Незаметно и быстро летело время. И вот сигнал тревоги и на фоне тактического учения полк в составе КП, двух огневых и технического дивизионов начал погрузку в эшелон для совершения марша на полигон. Путь не близкий. Каждый день строго по распорядку. Занятия, занятия...

В часы политико-воспитательной работы я старался бывать и в других вагонах. Люди были сыты, имели возможность почитать художественную литературу, свежие газеты (которые закупались на станциях), поиграть в настольные игры. На специальной карте маршрута следования были отмечены пункты, где проходили жестокие бои в годы Великой Отечественной войны и на эту тему проходили беседы, в которых участвовал и я. Они носили откровенный, душевный характер. Меня расспрашивали о моем детстве, родителях, учебе в академии в Москве. Просили подробнее рассказать о приеме в Кремле выпускников академии и о многом другом. Все это сближало, да и я узнал много интересного для себя. Работа в эшелоне была для меня впервые и, конечно, шла в копилку моего опыта.

Наконец, конечная остановка, выгрузка, марш. Началось обустройство городка. Лагерь получился хорошим, все строго по уставу. Атмосфера буквально накалена — в тени +40°. Медицинская служба строго следила за гигиеной. Лагерь полка был признан образцовым и занял первое место.

На полигоне было очень много полков из социалистического лагеря, а потому было много встреч дружбы, совместных концертов.

Дарили друг другу подарки, сувениры. До сих пор в нашей семье хранится набор коньячных рюмок с ракетной символикой, подаренных мне командиром чешской бригады полковником Мышаком и начальником политотдела подполковником Завадским, У всех были свежи в памяти события в Чехословакии в августе 1968 года и мы, естественно, затрагивали эту тему. Наши разговоры носили острый и одновременно дружеский характер. Оценивая политику СССР в целом положительно, чехи по ряду проблем занимали уклончивую позицию. На нашей стороне очень четко выступали немцы, болгары, поляки.

Очень дружественно прошла наша встреча с чехословацкими воинами. Они осмотрели лагерь, выступили перед нашими воинами с концертом, потом был общий ужин. Было много юмора, шуток. Расставание было теплым.

Учебные стрельбы полка были очень сложными. Командир полка Ю.Ф. Морозов провел бой уверенно. Расчеты КП полка и дивизионов действовали безукоризненно. В итоге оценка «отлично». На следующий день предстояла боевая стрельба.

Погода была солнечная. Было много больших кучевых облаков.

Напряжение на КП достигло высшего предела. Цель запушена. Вскоре доклад: «Цель обнаружена», через некоторое время ее захватили СНР. После команды командира «при входе в зону уничтожить» я выбежал на площадку. Все, кто там был, смотрели в сторону, куда были направлены антенны, и здорово вздрогнули от грохота стартовавших ракет. После их подрыва орали как сумашедшие и бросали вверх головные уборы, находясь в полной уверенности успеха.

Однако, как выяснилось, мишень, совершив несколько резких маневров, продолжала полет. В ходе анализа разобрались, что переусердствовали в регулировке чувствительности радиовзрывателей и плотная кучевая облачность сыграла не в нашу пользу, из-за чего подрывы произошли на дальней границе радиуса поражения. Оценка полку была снижена. Настроение было соответствующее.

В жизни полка всякое бывало. Приходилось порой остро реагировать на нарушение партийной и воинской дисциплины, норм партийной жизни. Помню, как на партийном собрании управления командир прервал докладчика и в грубой форме высказался в адрес некоторых коммунистов (как выяснилось потом, подобное периодически повторялось). Я ощущал, что это вызвало у многих протест, однако никто из выступающих не обмолвился по этому поводу.

Когда председательствующий на собрании спросил: «Есть ли у кого справки, замечания?», я попросил слово. С позиции устава партии оценил данное поведение, как нарушение партийной этики, норм поведения и предостерег о недопустимости такого впредь. Собрание единогласно приняло мою справку к сведению и исполнению. Откровенно говоря, я сильно волновался, хотя и сказал-то всего несколько предложений. В моей жизни подобный случай был второй. Я понимал, что если промолчу, то потеряю свое лицо. Поддержка моей позиции собранием придала мне уверенности. После собрания состоялся острый разговор. В конечном итоге, хотя и с трудом, пришли к общему мнению.

Забегая вперед, скажу, что наши личные отношения после этого стали более крепкими и товарищескими. Нередко после окончания рабочего дня Юрий Федорович открывал дверь моего кабинета и предлагал заканчивать дела. Как-то подходя к дому, в котором мы оба жили, он сказал: «Галя приготовила ужин, забирай Аэлиту и к нам». Бывало, что ужинали и у нас. Во время этих встреч о чем только мы не говорили. У нас были общие любимые песни, мы оба понемногу играли на пианино и жены нам подпевали. Конечно, это сближало.

А когда мы взялись вместе за подготовку смотра художественной самодеятельности к 100-летию В.И. Ленина, то, конечно, все крутилось и вертелось. Никогда не забуду тот момент, когда открылся занавес и перед комиссией и зрителями предстал смешанный хор, где среди других женщин была и моя жена. Мужчины в парадной форме, а женщины в темных юбках и офицерских рубашках с галстуками и погончиками. Ну, просто ансамбль песни и пляски. Я аккомпанировал хору. Зрители горячо нас приветствовали. По итогам смотра полковая самодеятельность заняла в дивизии 2-е место и была награждена грамотой.

Большим праздником были для всех выступления артистов музыкального и драматического театров г. Петрозаводска. Запомнилась встреча с ленинградским писателем-фронтовиком Владимиром Яковлевичем Дягилевым, автором многих повестей и рассказов.

Но главное место занимала, конечно, работа и забота о боевой готовности и дисциплине. Помню, как в один из вечеров мы внезапно приехали с группой в один из дивизионов и объявили готовность № 1. Расчет вовремя занял места, произвел контроль функционирования. Все было в норме, за исключением того, что начальник расчета не смог прибыть на рабочее место. Велико было наше с командиром разочарование, так как этот руководитель был представлен к награждению орденом. Разбором его проступка занималась партийная комиссия полка.

Сильным ударом для нас было ЧП. Один из солдат автороты нашел в автомастерской бутылку, в которой находилось около 300 грамм жидкости с запахом спирта. Разлили на троих (как, оказалось, выпили они тормозную жидкость), в результате двое умерли, а третий выжил, но стал инвалидом. Никогда не забуду взгляд умирающего, буквально поседевшего солдата и проклинающего тот день и час, когда он соблазнился на выпивку. Для меня это был урок на всю жизнь. Меры, конечно, мы с командиром приняли самые жесткие, причины происшествия довели до каждого. За это происшествие мы с командиром получили в приказе командира дивизии строгие взыскания.

К сожалению, не все было хорошо и с исполнительностью. Помню, накануне выхода приказа Министра обороны о призыве и увольнении, я провел совещание командно-политического состава, чтобы не допустить «выпивок» по этому поводу. Указания записали и разошлись, разъехались. После отбоя я пришел посмотреть на исполнение. Захожу в казарму КП полка. Дневального нет, дверь в каптерку открыта. Подхожу и вижу «картину» – четверо во главе с дежурным сидят за импровизированным столом. Нехитрая закусь и сержант разливает водку. Увидев меня, он просто онемел. Разговор с начальником КП, которого я вызвал в казарму, был суровым.

В казарме же технического дивизиона порядок был обеспечен. В ней находился замполит капитан Павел Александрович Казьмин, толковый, исполнительный, умудренный жизненным опытом политработник. На этом и других фактах политотдел полка воспитывал чувство ответственности за порученный участок работы. И все же главное место занимала индивидуальная работа, и она давала хорошие результаты, а лично мне доставляла большое удовлетворение. Приятно было, когда за рекомендацией для вступления в партию обращались молодые офицеры, сержанты, солдаты срочной службы, комсомольские активисты, и это тоже было частью воспитательной работы.

Приводя негативные примеры, я все же хочу сказать, что грубые проступки коммунистов носили единичный характер. Партийная организация полка, костяк которой составляли офицеры, была по-настоящему боевой и профессиональной. Я с глубоким уважением вспоминаю командиров дивизионов Виктора Федоровича Миргородского, Евгения Васильевича Пологова, Юрия Ивановича Смородского, Эрика Зинатовича Булгакова, на плечах которых лежало все: от боевой готовности до хлеба насущного. И все же я выделяю Ю.И. Смородского, сочетающего в себе не только организатора, но и исполнителя, требовательного и доступного, строгого и заботливого командира. У него ничего не было показушного. Только в его столовой была фарфоровая посуда, в казарме идеальный уставной порядок, расписание занятий, регламентные работы были законом, члены семей раз в неделю вывозились в город за покупками. На спортивной площадке он первый номер по футболу, волейболу, лыжам, он один из лучших стреляющих, его дивизион отличный. Смородский – это личность, вокруг которого сформировался коллектив единомышленников, это человек высокой культуры общения.

Среди заместителей был заметен Валерий Георгиевич Макутов. Офицер высочайшей технической грамотности и требовательности за состояние боевой техники, обладающий высокими человеческими качествами. В дальнейшем он командовал зенитной ракетной бригадой, был начальником штаба корпуса, стал полковником.

Очень хорошо себя показал Павел Евгеньевич Молодежников. Спокойный, образованный, думающий, умеющий не только слушать, но и слышать человека, разумно требовательный офицер. Не случайно он был выдвинут на должность начальника оперативного отдела корпуса, служил в оперативном отделе армии, в Главном штабе войск ПВО.

Большими знаниями и высокой штабной и общей культурой обладал заместитель начальника штаба, фронтовик Михаил Иванович Донченко. Я не знаю случая, чтобы что-то не успел или не доделал Иван Михайлович Трофимов – начальник строевой части. Оба эти офицера относятся к типу трудоголиков, высокой порядочности и квалификации.

Не могу не вспомнить своих непосредственных сослуживцев по политработе – замполитов дивизионов Вениамина Мурзина, Александра Коваленко, Николая Заренко, Павла Казьмина. Все они были разные по характерам, опыту, способностям, но всех их объединяло одно – они были преданными своей профессии политработника, отзывчивыми и хорошо знали свое дело.

Добрым словом я вспоминаю и других офицеров, например майора Б.А. Зазовского, командира 1-й батареи, очень грамотного руководителя, назначенного командиром дивизиона, Чубрикова, Грача, Шостака, Руденкова и, конечно же, начальников служб Яцукова, Кондратенко, Фомина, Надеждина, Бойко, Крота, Калинича, Потапова, Хомутского и многих других, а также сверхсрочников Кручинина, Осовалюка, Романовича, Гриневича. Память подводит на фамилии, но осталось понимание того, что это был костяк людей, на котором держался полк, во главе которого находился подполковник Юрий Федорович Морозов.

К сожалению, он очень рано ушел из жизни. Командирская доля слишком много отняла у него здоровья. К его чести надо сказать, что это был офицер в постоянной готовности к службе и ее интересы он ставил превыше всего, таких раньше называли «военной косточкой». Он был лишен угоднических и подхалимских качеств, каких-либо меркантильных соображений, ведя скромный образ жизни, служил, а не выслуживался. После 3-х лет совместной службы расстались мы добрыми товарищами. Расставание с полком для меня было не простым, это особая и незабываемая страница моей жизни. Я, как бы, сроднился с коллективом, который многое мне дал в профессиональном и житейском смысле, и забыть это невозможно. Не случайно в одной из песен поется «...долго будет Карелия снится», и поэтому не угасает желание хотя бы разок побывать там и встретиться с однополчанами.

И так, служебная лестница привела меня через три года снова в Васьково, но уже в качестве заместителя начальника политотдела дивизии. Практически все знакомо: и обстановка, и люди. Поэтому сразу вошел в курс дела. На плечах заместителя лежал весь груз аппаратной работы, делопроизводство, планирование, подготовка докладов, донесений, справок, отработка непрекращающихся вводных, контроль за исполнением указаний и т.д. и т.п. Доверие ко мне со стороны начальника политотдела дивизии Александра Тимофеевича Первухина было полным.

Стремился, как мог, придать более высокую организованность в работе аппарата, улучшить профессиональную подготовку, регулировал равномерность нагрузки на офицеров. Удалось существенно расширить помещение политотдела, заменить мебель, повесить шторы, каждому приобрели настольные лампы, что повлияло на работоспособность офицеров. В редкие выходные вместе с семьями выходили к озеру, ловили рыбу, варили уху, собирали грибы, отбивались от полчищ комаров. Совместно отмечали и дни рождения, радовались жизни. Все это сплачивало коллектив. Я не помню, чтобы кто-то жаловался на трудности, несмотря на то, что из войск не вылезали. Дивизия жила напряженной жизнью, количество контролирующих, проверяющих и бумаг не уменьшалось. Взаимоотношение с новым командиром дивизии Г.И. Осьмачко, начальниками родов войск и служб было не только деловое, но и товарищеское, и это очень облегчало решение многих вопросов, поскольку авторитет политотдела дивизии был достаточно высок.

В соответствии с существующим положением я был избран председателем группы народного контроля дивизии и работы прибавилось. Из-за многочисленных жалоб на работу магазинов и столовой военторга гарнизона получили от командира первое задание. Когда мы внезапно проверили продовольственный магазин, то обнаружили много нарушений правил торговли. Акт доложили руководству дивизии, военторга и обнародовали на конференции покупателей гарнизона. Критика в адрес продавцов была нелицеприятной. Постепенно все стало приходить в норму. Моей опорой в этой работе были в частях дивизии Г.И. Модлицкий, Ю.И. Новицкий, Е.И. Середа, Ю.А. Журбенко, В.Ф. Быченко и другие. Народными контролерами были вскрыты серьезные недостатки в организации питания личного состава, условий хранения продуктов, техники, оружия, норм освещенности в служебных помещениях и т.п. По устранению недостатков командирами дивизии и частей были изданы соответствующие приказы. Ряд материалов был опубликован в армейской газете «Часовой Севера». Многие народные контролеры по итогам года были поощрены командованием.

С лета 1971 г. в дивизию ежегодно стали прибывать выпускники Ленинградского высшего военно-политического училища ПВО. Такие училища были созданы во всех видах Вооруженных Сил по решению ЦК КПСС от 21.01.1961 г. Конечно, к их приему мы основательно готовились.

Впервые за многие годы на должность замполитов рот, батарей пришли профессионально подготовленные офицеры. В течение нескольких дней должностные лица дивизии знакомили их с боевыми задачами, бытовыми и климатическими условиями и различными особенностями того или иного подразделения. Особенно запомнился мне лейтенант М.И. Кузьмичев.

Определили мы его замполитом роты командного пункта дивизии. Он быстро вошел в курс дела, поскольку до училища прошел солдатскую службу. Человек он был с характером и очень самостоятельный, да к тому же оказался очень заботливым о своих подчиненных, за что его и уважали. Помню, как перед крупным учением я подошел к месту, где он проводил беседу с солдатами. Я внутренне порадовался, поскольку услышал голос человека, уверенно и доходчиво объясняющего всю сложность предстоящих задач. В ходе учения замполит неотлучно находился на КЛ, переходя от одного рабочего места к другому. Личный состав с задачами справился успешно. И вообще чувствовалось, как с приходом молодого политработника рота как бы подтянулась по всем показателям. Через два года мы выдвинули его на замполита радиотехнического батальона, затем он стал заместителем начальника политотдела полка, позже поступил в академию, стал полковником. После увольнения много лет работает в таможне. К счастью, таких ребят в дивизии становилось все больше. Это были умницы, которые очень тонко чувствовали душу солдата, были настоящей опорой в подразделениях. Со многими из них я и сегодня поддерживаю дружеские отношения.

Вскоре состоялось мое назначение на должность начальника политотдела дивизии. По существующему порядку кроме Военного Совета армии предстояло пройти совет Главкома ПВО, бюро Главпура и ЦК партии. Особенно продолжительной была беседа в ЦК. Здесь без спешки шел разговор не только о положении дел в дивизии, но и о моих планах, намерениях в работе, о семье и других проблемах. Мне еще не раз приходилось бывать в здании ЦК, и каждый раз я чувствовал уважительное отношение к себе, неподдельное внимание к нуждам войск и уносил с собой чувство уверенности.

Телеграмму о моем назначении принес дежурный. Чтение прервал звонок. Командующий спросил: «Должность принял?». Я ответил отрицательно. «Через час доложишь о вступлении в должность». Через час я доложил генерал-лейтенанту Н.Д. Гулаеву о выполнении. Он коротко сказал: «Власть на земле не должна валяться. Берись за дело» и положил трубку.

Дела, конечно, было много. Дивизия большая по составу, да и территорию охватывала приличную. Память многое сохранила. По-моему, главное было то, что важность задач, суровые природные условия, периодически имеющие место разного рода трагедии, человеческие жертвы сплотили руководство дивизии, каждый чувствовал свою меру ответственности и спрос, естественно, был суровый. Я работал с двумя командирами дивизий, но не помню, чтобы Г.И. Осьмачко или В.А. Белоусов закатывали истерики, унижали личное достоинство подчиненных. И чем сложнее была обстановка, тем собраннее и спокойнее они вели себя. Под стать им были и заместители полковники Н.И. Скок, А.Д. Маликов, Д.К. Кушнир, очень опытные начальники родов войск Г.М. Котов, В.И. Бояковский, И.И. Решетиловский, начальник тыла А.Е. Терушкин, да и бригадами и полками командовали профессионалы своего дела В.И. Батюнин, Г.И. Носков, М.И. Рантала, Г.Я. Шергин, В.П. Тарасов, А.Н. Поляков, Н.С. Никифоров, В.В. Коваленко.

Вспоминаю, как мы готовились к инспекции дивизии, которую возглавлял Маршал Советского Союза П.Ф. Батицкий. До ее начала в дивизию прибыл командующий ЗРВ генерал-полковник И.М. Гуринов. Был воскресный день. Оставив командира дивизии на месте, он свой выбор остановил на мне и мы поехали в зенитную ракетную бригаду. Комбриг Г.И. Носков показал ряд стартовых позиций, хранилища ракет и мы поехали в штаб. День был солнечный. Вдали было видно, как горожане отдыхали на побережье. И вдруг Гуринов требует остановиться. Выходит из машины и предлагает искупаться. Мы с комбригом пытались объяснить, что вода всего +4°, но это не возымело действия, мы нехотя разделись и робко пошли в воду. Иван Михайлович шумно несколько раз окунулся, и мы вышли на берег. У меня зуб на зуб не попадал. Но все обошлось, на обед поели горячего борща, а перед тем приняли по 100 грамм. В моей жизни купание в Белом море было единственным. По дороге генерал Гуринов попросил меня подумать о возможной кандидатуре начальника ЗРВ корпуса в Заполярье.

На следующий день мы с комдивом встречали Главкома Войск ПВО. С аэродрома сразу прибыли на КП дивизии. Были заслушаны ряд должностных лиц. И вдруг П.Ф. Батицкий спрашивает: «Кто ответит, как можно уничтожить «Фантом», идущий на позицию на предельно малой высоте?». Возникла пауза... Главком указал на начальника оперативного отдела и начальника авиации, но ответами был неудовлетворен. Гроза нарастала. И вдруг начальник ЗРВ дивизии полковник Г.М. Котов попросил разрешения. Георгий Михайлович спокойно объяснил, что «Фантом» при подходе к СП должен сделать «горку» и в этот момент производится пуск. Ответом маршал был удовлетворен, и заслушивание закончилось. В перерыве я подошел к генералу Гуринову и сказал, что Котов – лучшая кандидатура на корпус. Вскоре Г.М. Котов убыл на новую должность.

Не забывается, как остро переживали мы с командиром и политотдельцами происшествия, и особенно с гибелью людей. В один из дней я был на полетах в 518 ап. Погода была отличная. Наблюдал за полетом взлетевшего на разведку ТУ-128 и тут мы с руководителем полетов одновременно увидели шлейф дыма и услышали доклад экипажа о пожаре. Руководитель полетов приказал направить самолет в безлюдное место и катапультироваться. Однако в результате нарушения порядка катапультирования погиб капитан Пилипенко. Вместе с Г.И. Осьмачко я стоял в почетном карауле, провожая в последний путь замечательного летчика, отличного офицера, хорошего человека и отца двоих детей. Из головы не выходило, как оставшиеся в живых члены экипажа, два начальника, сговаривались, как надо докладывать, а я был невольным свидетелем этого. Они, конечно, свое получили, но и я для себя сделал вывод – по-партийному спрашивать с тех, кто нарушает законы летной службы.

По этому и другим вопросам у меня было полное взаимопонимание с начальниками политотделов авиационных полков Геральдом Ивановичем Сычевым и Анатолием Григорьевичем Кияном, которые были не только первоклассными летчиками, но и крепкими политработниками, хорошими и добрыми товарищами, авторитетными руководителями. Добрым словом я вспоминаю и начальников политотделов зенитных ракетных частей И.А. Ляшенко, Б.А. Кудрявцева, В.П. Сватикова, А.Н. Новикова, Ю.А. Журбенко, Л.И. Чувычина, В.А. Гусакова, радиотехнических – Ю.А. Салина, В.А. Добрицу, Ю.И. Киреева, В.Ф. Быченко, замполитов узла связи А.Н. Трубина, И.И. Синкевича, ставших потом секретарями партийной комиссии дивизии, а также отдельных частей В.П. Сергеева, Д.И.Панкова

Конечно, задающим генератором в политической работе был политотдел дивизии. Все офицеры имели большой опыт, высшее образование, были хорошими аналитиками, а главное, были хорошими товарищами и уважаемы в войсках. Среди них Е.И. Середа, Ю.Н. Звягинцев, Е.М. Пашовкин, А.Н. Трубин, В. Биденков, А.М. Елизаров, М.И. Гуменник, С.А. Михайлов, В. Дерябин, О. Ильин. Наша работа не всегда была видна, и делали мы свое дело не для показухи. Постоянная связь с политорганами, многочисленным партийным и комсомольским активом, офицерскими и солдатскими клубами, библиотеками, позволяла видеть не только слабые места, но и концентрировать внимание на узких местах в воспитании личного состава.

Все мы были организаторами встреч с участниками гражданской войны, героями Великой Отечественной, передовиками производства, деятелями культуры. Никогда не забуду, с каким интересом слушали офицеры и солдаты, учителя и школьники выступление дважды Героя Советского Союза, командующего Николая Дмитриевича Гулаева, Героев Советского Союза Серафима Павловича Субботина, Ивана Васильевича Федорова. А с каким восторгом принимали в гарнизонном Доме офицеров выступление певиц Галины Каревой и народной артистки СССР Евгении Семеновны Мирошниченко! В конце своего выступления она сказала, что у нее растут два сына, и она надеется, что они будут достойными защитниками своей Родины. Затем она пригласила присутствующих на свой спектакль в драматический театр.

Пришло время прощаться с Г.И. Осьмачко, он получил повышение по службе. Вспомнили мы и о том, как он на свой страх и риск приказал уложить десяток аэродромных плит вместо гнилых отмостков, которые в любой момент готовы были рухнуть в болотную топь вместе с пешеходами, и еще многое другое. На построении личного состава гарнизона я по поручению офицеров вручил Григорию Ивановичу наш подарок – охотничье ружье. Тут же был представлен новый командир дивизии полковник Владимир Алексеевич Белоусов, закончивший академию Генерального штаба, участник боевых действий во Вьетнаме и Египте.

Знакомясь с частями дивизии, проверяя боевую готовность зенитных ракетных и радиотехнических подразделений, он не только видел ошибки в работе офицеров, но и тут же показывал, как это надо устранить, так как до тонкостей знал технику.

Обходя гарнизон, мы подошли к спортивному залу, который из-за ошибки в фундаменте не эксплуатировался. Он тут же поручил инженеру дивизии сделать расчеты по укреплению фундамента и через несколько месяцев красавец–зал заработал вместе с душем и сауной. Это был настоящий подарок для детей и жителей гарнизона.

Бывало и так. Командир, прекрасно игравший в волейбол, подбирал команду, и мы ехали в полк, бригаду и, как правило, выигрывали. Такого еще не было.

Следующим объектом было строительство современного здания штаба дивизии. Конечно, это было событие – перейти из старых бараков в теплое, светлое здание с канализацией и водопроводом, но это было потом, а пока шла закладка фундамента и первых кирпичей, в котором приняли участие все желающие офицеры.

Хочу сказать и о другом. Владимир Алексеевич внес как бы свой подход в решение кадровых вопросов и в особенности, когда речь шла о снятии с должности. В районе Плесецка произошло тяжелое происшествие с гибелью солдат. Я с группой выехал для расследования причин. Суть его в том, что трое старослужащих выехали на пожарной машине в самоволку. Крепко выпили. При возвращении их машина перевернулась и двое погибли. Возвратившись в дивизию, я доложил командиру обо всем и о предложении снять с должности командира роты. С выводами комиссии он согласился, но приказ не подписал. Я, откровенно говоря, был удивлен. Через несколько дней командир роты прибыл в штаб дивизии. На беседе присутствовал я и начальник отдела кадров Б.П. Дутов. Командир выслушал доклад офицера, а затем, ссылаясь на устав и другие документы, как бы подвел его к самостоятельному решению. Офицер встал и сказал, что он не справился со своими обязанностями и попросил перевести его на другую должность. Весь этот разговор происходил в спокойной обстановке. Для меня это был урок на будущее.

И еще об одном. Не могу забыть внимание к моей семье В.А. Белоусова. Во время моей учебы на курсах прилетела дочь. Последний автобус в Васьково уже давно ушел. Жена обратилась к моему заместителю. Машину он выделил, а старшего предложил искать самой. Аэлита была вынуждена обратиться к командиру. Владимир Алексеевич сам поехал и привез Танюшку домой. Такое не забывается.

Вспоминая о командирах дивизии Г.И. Осьмачко и В.А. Белоусове, я не могу сказать, что мы были большими друзьями, но хорошими товарищами были точно. Это были два командира, разные по характерам, но я, как начальник политотдела и просто как человек, не испытывал дискомфорта в общении с ними, мы всегда приходили к согласию, находили общий язык. Помогало нам и то, что мы в праздники и дни рождения собирались вместе с семьями и до сегодняшнего дня поддерживаем дружеские отношения.

Хочется вспомнить и о многих офицерах управления, которые честно служили Родине, были примерными коммунистами, таких как Рудя, Коломина, Гарбузова, Мочалова, Цимбаревича, Либермана, Иванова, Иванчука, Семенова, Рувинского, Дутова, Мавринского. Кобылко, Кузнецова, Пахомова, Чечеля, Степанцова, Данилова, Шабалдаса, Еремеенкова, Любинского, Пахомова (особый отдел) и многих других.

К середине 70-х годов произошла смена руководства армии. Генералы B.C. Дмитриев, В.В. Кондаков, Ю.А. Зеленков отличались по стилю и методам работы, по своим подходам в оценке положения дел. Всегда выдержаны и, что особенно приятно, умеющие слушать и слышать подчиненных. Помню, как знакомясь с положением дел в штабе дивизии и закончив выслушивать доклады начальников, новый командующий попросил меня пригласить к нему для разговора помощника по комсомольской работе. Капитан Вячеслав Дерябин с большим волнением переступил порог кабинета. Один на один они разговаривали около часа. Такого еще не было. Прощаясь, командующий сказал мне: «Нормальный парень». А Слава долго рассказывал о своем разговоре с командующим и о том, где делал «заплывы». Будущее показало, что общение с комсомольцами было чертой стиля работы командующего. В связи с этим вспоминаю еще одного руководителя, первого заместителя командующего генерал-майора Льва Александровича Громова.

Это был высокообразованный, в совершенстве разбирающийся в стратегии и тактике применения войск ПВО и, в частности, зенитных ракетных войск. Его личный опыт, как участника войны и боевых действий в Египте, глубокие знания применения ПВО в годы Великой Отечественной войны создавали ему абсолютный авторитет. Он постоянно находился в войсках и любил повторять слова П.Ф. Батицкого о том, что «командира кормят голова и ноги». Он был непосредственным организатором и участником научно-практических и ракетно-стрелковых конференций. Высокая культура речи, умение просто объяснить сложные проблемы, корректное поведение, за что его очень уважали в войсках и особенно молодые офицеры. Он всегда откликался на мои просьбы принять участие в партийно-политических мероприятиях.

Наше поколение ПВО страны знает, что 3 августа 1970 года два дивизиона Н.М. Кутынцева и К.И. Попова уничтожили пять израильских самолетов, это записано в учебниках и историю, но не все помнят и знают, что одним из главных разработчиков и непосредственным участником этого победного боя, приведшего к прекращению боевых действий, был Лев Александрович Громов.

После восьми лет службы на Севере, получив предложение перейти на службу в Ленинградское высшее военно-политическое училище ПВО, я, не колеблясь, согласился. Вспоминаю этот этап моей жизни с глубоким удовлетворением. Общение с вышеназванными руководителями, конечно, формировало нас и готовило к действиям в любой обстановке, учило искать пути достижения, а не объективные причины. Как можно забыть Алексея Васильевича Кулакова, Геннадия Ивановича Федорова, Андрея Ивановича Киринюка, Василия Павловича Дегтярева, Виктора Григорьевича Никулина. Однажды А.В. Кулаков дал мне совет: «Будешь начальником, найди время и посмотри на себя со стороны». А.И. Киринюк никогда не подавлял меня своим авторитетом. В.Г. Никулин тогда и сейчас рядом, всегда вносил дельные предложения. Все они разные, но чистые и лишенные какой-либо меркантильности люди. Одним словом, было у кого учиться. Вместо меня был назначен А.Н. Новиков начальник политотдела 24-й зрбр. В день прощания сфотографировались на память.

После училища военная судьба вновь привела меня в 10-й ОА ПВО, но теперь уже в Заполярье. На корпусе я менял генерал-майора В.Т. Кардаша, которого знал еще по академии. Виктор Тимофеевич уходил на повышение. К сожалению, он ушел из жизни. Чувство глубокого уважения к нему требует сказать, что это был человек большого трудолюбия и порядочности, много сделавший в деле воспитания личного состава. Поскольку командир был в отпуске, в курс дела меня вводил его заместитель полковник В.И. Старченков.

По содержанию боевой задачи и составу войск корпус занимал особое место не только в армии, но и в войсках ПВО. Буквально в первый день я ощутил близость государственной границы и готовность к действиям дежурных сил. Сигнал «Дрофа», означавший полет американского стратегического разведчика СР-71, объявленный по ГГС оперативным дежурным, обязывал бросить все дела и мчаться на свое рабочее место на КП. В училище я отвык от подобного и, находясь в зале боевого управления, впитывал складывающуюся обстановку, принимая доклады от начальников политорганов. Филигранная работа планшетистов РИЦ позволяла видеть полет как разведчика, так и нашего перехватчика. Вся атмосфера на КП позволяла понять, что сотни глаз следят за полетом СР-71 и готовы в случае нарушения границы сбить его. Думаю, что это хорошо знал и американский пилот. Совершив полет вдоль Кольского полуострова и сделав петлю около Новой Земли, он таким же путем удалился восвояси. Начальник штаба полковник В.М. Трубачев дал оценку действиям дежурных сил частей. Это была стройная система работы, над совершенствованием которой работали все отделы и службы не только в корпусе и армии, но и в Главкомате ПВО.

Знакомство с офицерами и служащими политотдела показало, что все они имели не только солидный опыт, но и были хорошими аналитиками, психологами и очень быстро помогли мне освоиться на новом месте. С добрыми чувствами вспоминаю В.К. Абрамова, В.Г. Стяжкина, В.Ю. Евгеньева, В.И. Франчука, Ю.К. Лыхина, В.А. Шумилина, А.Н. Яроша, А.А. Мягченкова, А.Ш. Ахмадулина, В.Ф. Федюшина. У каждого из них было свое направление и я не раз убеждался в их высокой компетентности. Образно говоря, политотдел представлял «мозговой центр» политической работы в корпусе, где всячески поощрялось творчество, инициатива, уход от шаблонов и штампов, однако могли и строго спросить. Нам удалось внести коррективы в содержание воспитательной работы с учетом специфики каждого рода войск, в том числе в учебу политработников, партийного и комсомольского актива. Много сделали в этом направлении Виктор Григорьевич Стяжкин, Владимир Константинович Абрамов, помощник по комсомолу Владимир Евгеньев, у которого инициатива била через край. Имея хорошую подготовку, полученную в ЛВВПУ ПВО, он прекрасно себя зарекомендовал. За кипучую энергию, стремление помочь, защитить, научить его уважало командование корпуса, за это его любили и в войсках.

Кстати говоря, выпускники ЛВВПУ ПВО, которых в корпусе было немало, являлись нашей опорой. Не скрою, мне доставляло истинное удовольствие работать с ними, поскольку многие заканчивали училище при мне и большинство из них я знал еще по учебе. Эти ребята, как молодая кровь, внесли свежесть и новизну в воспитательный процесс. Им под стать офицерам были и женщины политотдела. Делопроизводством заведовала Анна Павловна Шевелева, она же была и машинисткой. Работы у нее всегда было много, однако ее участок всегда был в порядке. Не менее пунктуальной и ответственной была Валентина Николаевна Пивоварова – инструктор партийного учета. Все проверки их деятельности заканчивались тем, что их ставили в пример другим служащим. Мы все искренне уважали их, они были настоящими патриотками нашего дела. Много воды утекло с той поры, но теплые чувства уважения к политотдельцам корпуса не исчезло.

С не меньшей теплотой и уважением вспоминаю начальников политорганов бригад и полков С.А. Василевича, Н.Н. Полянского, Д.Л. Примака, Е.Н. Мукшина, В. И. Мартыша, А.А. Таганова, А.Н. Андреева, Ю.В. Соболева, П. И. Филиппова, В. И. Сорокина, И.Д. Носыча. Это были «зубры» политической работы, обладающие большим чувством юмора и оптимизма, их авторитет был высок. Вместе с командирами они составляли сильный тандем, а это много значило для дела.

Вороша в памяти прошлое, не перестаю восхищаться столицей Северного флота г. Североморском, его красивыми и чистыми улицами, набережной, где стоит памятник военному моряку Алеше – символу мужества и стойкости.

Все улицы названы в честь героев, моряков и летчиков. Прибыв в Североморск в канун праздника Великого Октября, я получил приглашение на морской парад. На катере вместе с руководством флота, области, г. Североморска мы обошли строй военных кораблей. Я всматривался в лица военных моряков, застывших в парадном строю. Чувствовалась мощь нашей державы. На всю жизнь осталось чувство уважения к этим людям. Такое не забывается. В ходе рабочих встреч с командующим адмиралом В.Н. Чернавиным, членами Военного Совета Ю.И. Подориным, Н.В. Усенко, первым заместителем командующего B.C. Крутиковым я чувствовал уважительное отношение к корпусу, который флот считал своим.

Я вспоминаю, как во время частых приездов Главком ВМФ адмирал флота СССР С.Г. Горшков постоянно проявлял интерес к нашим проблемам.

Корпус постоянно участвовал совместно с ВВС и ПВО флота в различных учениях и тренировках. Одним словом, мы были вместе как в напряженные будни, так и в дни государственных, военных и личных праздников. Все это придавало личному составу уверенность, повышало нашу ответственность. С большой признательностью вспоминаю Ю.И. Можарова, В.И. Петрова, В.К. Коробова, А.М. Устьянцева, С.П. Варгина, А.П. Визаулина, Л.А. Матушкина, В.И. Зуба, Ф.И. Осипова, В.И. Бобкова, Ю.П. Квятковского, В.П. Потапова, М.В. Прокудина, Н.С. Морозова, Н.С. Порфирьева, В.Н. Лосика, с которыми приходилось постоянно взаимодействовать.

Не могу не вспомнить и о традиционных отношениях с Мурманским обкомом партии, облисполкомом и другими органами власти. Член ЦК КПСС. Первый секретарь обкома В.Н. Птицын всегда откликался на наши просьбы. По пустякам, естественно, мы не обращались. При этом Владимир Николаевич шутил, что он старший лейтенант запаса и не может не выполнить просьбы генералов. Это была крупная личность. Во всем чувствовалось его влияние и умение общаться с людьми. Бывая в наших частях, знакомясь с боевой техникой, бытовыми условиями, он просто объяснял собравшимся смысл партийных решений, образно рассказывал о жизни мурманчан, об объектах, которые прикрывали части корпуса, о имеющихся проблемах. При его поддержке мы строили и ремонтировали огневые позиции, аэродромы, дороги, подъездные пути, линии электропередач и многое другое. Под стать ему были А.П. Зозулин, В.Н. Пашин, Т.Н. Щербаев, В.И. Горячкин, И.И. Гирвич, А.С. Дубровин, Л.П. Кавинский. Конечно, и мы в свою очередь помогали населению отдаленных поселков, особенно в дни разгула стихии.

Обком партии постоянно заботился о поощрении лучших воинов. Кроме того, по нашему представлению ежегодно лучший полк награждался переходящим Красным знаменем обкома и облисполкома.

Добрыми и товарищескими были отношения с В.А. Проценко, И.В. Сампиром – секретарями Североморского Горкома партии и Н.И. Черниковым – Председателем Горсовета.

Но главным, конечно, для нас было то, чтобы части корпуса были в любой момент способны выполнить боевую задачу. Разведка НАТО как воздушная, так и морская, глаз не спускала с Кольского полуострова. Да и внимание к нам со стороны Министра обороны, Генерального штаба, Главкомата Войск ПВО было непрерывным.

Были периоды, когда дежурные дивизионы приводились в готовность №1 более 20 раз в сутки. Напряжение было огромным. А если учесть, что в зимнее время ежедневно приходилось очищать позиции, аэродромы, дороги от снега, который шел непрерывно, то можно представить, как изматывались люди. Не каждый солдат, а порой и офицер, был готов стойко переносить тяготы и лишения такой службы. Помню, как телефонистка быстро предупредила меня, что «на проводе» генерал-полковник Бобылев, я представился, внутри что-то екнуло. Поздоровавшись, Сергей Андреевич поставил задачу: «Выехать в часть, разобраться по факту избиения солдата и доложить».

На следующий день вместе с доктором, дознавателем, комсомольским работником вылетели на Рыбачий. В дивизионе мы пробыли 3 дня, там уже находился начальник политотдела бригады Н.Н. Полянский. При осмотре солдата следов побоев на теле не обнаружили, зато под глазом был большой синяк. Суть инцидента состояла в том, что он систематически увиливал от уборки снега на позиции и сослуживцы его поколотили. Об этом он написал письмо домой. Из разговора с ним стало ясно, что вырос он в семье без отца. Мама оградила его от всех житейских проблем. Делать он ничего не умел, да и не хотел. По общему отношению было видно, что в коллективе его не уважали. По правде говоря, он и у меня симпатии не вызвал. Открытое комсомольское собрание было бурным. Присутствовал весь дивизион, кроме дежурной смены и караула. Комсомольцы показывали мне свои руки в кровавых мозолях. Досталось всем. Вспомнили все до мелочей. Участники избиения просили прощения, а пострадавший «пустил слезу» и обещал исправиться. Несмотря на большую воспитательную силу прошедшего собрания, оно отчетливо выявило и серьезные недостатки в работе с личным составом. Вместе с офицерами и сержантами мы еще раз, как говорят, по «косточкам» разобрали происшедшее и определили на будущее, что и как надо сделать, чтобы подобное не повторилось.

Из этого и других подобных случаев политотделы корпуса и частей сделали необходимые выводы. Это был период, когда среди призывников были осужденные судом, некоторые плохо знали русский язык, имели слабое физическое развитие, а порой просто не годные к военной службе. По этой причине за год увольнялись около ста человек. Все это создавало большие трудности, требовало от командиров и политработников терпения, вдумчивости, более глубокого изучения своих подчиненных. Не каждый это понимал, считая, что армия не детский сад. Все это надо было учитывать.

С большим уважением вспоминаю Степана Александровича Василевича, Ивана Дмитриевича Носыча, Александра Николаевича Андреева, Владимира Ивановича Мартыша, Евгения Михайловича Пакина, много сделавших в этом направлении. Хочу также отметить командиров групп дивизионов в Гремихе и Полярном Анатолия Иосифовича Каштана, Валерия Павловича Вахнина, создавших дружные и сплоченные коллективы. Здесь заботились не только о службе, но и о быте и отдыхе. С «огоньком» работали комсомольские организации, возглавляемые молодым офицером Сергеем Пироговым. Таких коллективов было много, но о всех не скажешь. Одним словом, были среди наших командиров, политработников и Макаренки и Фурмановы.

Незабываемо тактическое учение, закончившееся боевой корпусной стрельбой на полигоне Ашулук. Было запущено 10 мишеней. Подразделения РТВ своевременно обнаружили цели, РИЦ и КП корпуса вскрыли замысел налета. Первыми вступили в бой истребители, которые сбили все назначенные им цели, затем результативно произвели пуски ракетчики 39-й и 42-й зрбр, ну а финальную, победную точку поставил Мурманский зенитный ракетный полк. «Эрэмка», эта иголочка в небе, идущая на большой высоте, была сбита первой ракетой. Эмоциональный всплеск охватил весь личный состав. Обычно строгое лицо командующего армией Ю.А. Горькова стало добродушным и он, устало улыбнувшись, сказал: «... поехали в полк». К нашему приезду личный состав был построен. Командующий поздравил с отличной стрельбой и объявил всем благодарность, а офицерам наведения и операторам вручил часы. Я от души пожал руку главному «виновнику» командиру 864-го полка А.Г. Малярову. На подведении итогов был отмечен высокий уровень боевой подготовки личного состава корпуса, высокую опенку получил и труд политработников, партийного и комсомольского актива, работа служб тыла. Корпус получил оценку «хорошо».

Мне не верилось, что этот труднейший этап закончился. Но впереди был еще этап марша домой, который может смазать достигнутый результат, если что-либо... Этого «если» нельзя было допустить и мы не допустили.

Рассказывая о некоторых фрагментах политической работы, я в то же время не отделяю ее от работы штаба и тыла, родов войск и служб. Противоречий между нами не было, да и быть не могло, поскольку делали одно дело. С добрым чувством вспоминаю В.М. Трубачева, В.И. Старченкова, Ю.М. Науменко, заслуженных военных летчиков СССРА.В. Ковалевского и Л.Н. Костромина, Г.М. Котова, P.P. Гасанова, В.Н. Бубенчикова, А.Н. Красникова, С.Е. Каштанова, А.Н. Слепенкова, ГД. Денисова, Ю.К. Андреева, Г. Шевченко, Н. Голубкина, Б. Снимщикова, В. Луцау А. Бурдельнова, А. Курилова, В. Машинистова, П.Ф. Ломтева (особый отдел), О.И. Боженко (прокуратура).

Работая в большом коллективе, приходилось, к сожалению, сталкиваться и с фактами нарушений норм морали, злоупотребления служебным положением. С кем-то достаточно было товарищеского разговора, а с некоторых руководителей приходилось и строго спрашивать. Спрашивали и с меня. Не раз приходилось отчитываться на Военном Совете армии. Никогда не забуду, как в результате совершенного преступления, повлекшего гибель людей, я и командир корпуса получили по строгому выговору от командующего, а затем и на партийной комиссии армии. Мы отвечали и несли ответственность за деятельность, а точнее за бездеятельность руководства бригады. Впоследствии преступник был пойман и приговорен к расстрелу, но это не утешало. Моего командира уже нет в живых, и я считаю своим долгом сказать, что это был настоящий гражданин и патриот своей страны.

Коренной москвич, пилот от Бога, заслуженный военный летчик СССР, прошедший все ступени летной и командирской службы. Как писал когда-то К. Маркс в своей шутливой анкете, «ничто человеческое ему было не чуждо». Как руководитель он был надежен и командовал корпусом уверенно, дослужился до заместителя Главкома ПВО. В обычной же жизни он испытывал человеческую слабость к птичкам, рыбкам, собакам и сам ухаживал за ними. Под стать ему была и жена Тамара Андреевна, обаятельная, скромная женщина. Вырастили они двух дочерей, Светлану и Юлю. Это была очень гостеприимная семья. Практически все праздники мы встречали вместе. Анатолий Прохорович веселил гостей анекдотами, шуточными песнями, а особенно ему нравилась песня Э. Колмановского «Я люблю тебя жизнь». Ну, а Тамара Андреевна была хлебосольной хозяйкой. Наша дружба продолжалась до самых их последних дней.

Не могу не вспомнить добрым словом члена Военного Совета – начальника политотдела армии Василия Васильевича Кондакова. В дивизии и корпусе хватало неприятностей и в самые критические моменты я всегда чувствовал его чисто человеческое отношение к себе, он переживал случившееся вместе со мной. И еще, я ощущал с его стороны доверие и это позволяло мне быть более самостоятельным и уверенным. Сегодня понимаю, что ему самому было порой очень трудно, но он был человек стойкий и умел держать удар. Будучи в должности 10 лет и в такой сложной армии, Василий Васильевич, слава Богу, как нынче говорят, жив и продолжает работать в ветеранской среде. Периодически мы звоним друг другу.

Заканчивая свои воспоминания, хочу сказать, что товарищеские и дружеские отношения с офицерами 10-й Краснознаменной ОА ПВО мы сохранили до сегодняшнего дня. Ежегодно, уже в качестве ветеранов, встречаемся. В Москву приезжают из Минска, Киева, Херсона, Ярославля, Санкт-Петербурга, Днепропетровска, Твери, Петрозаводска, Архангельска, Владикавказа, Харькова и других городов.

Мы отмечаем юбилеи, праздники, к сожалению, бывают и траурные дни. Остро переживаем разрушение ПВО как системы, нынешнее положение офицерского состава. У настоящей армии и ее ветеранов сегодня отняли не льготы, а заслуги перед Государством, чем нанесли удар огромной разрушительной силы. Сделали это люди, для которых главным мерилом всего являются деньги, и сделано это в канун 60-летия Победы. Один из царей российских сказал, что у России есть два союзника – это армия и флот. Сегодняшнему руководству такие союзники, видимо, не нужны. С экранов телевизора, страниц целого ряда газет льется поток грязи на армию, на фронтовиков. В годовщину побед под Москвой, Сталинградом, Ленинградом почти на всех телепрограммах американские боевики, нет фронтовой хроники. Откуда же возьмется патриотизм и гордость за тех, кто победил фашизм?

И все же чувство надежды меня лично не покидает. Главное то, что мы вместе.