10 ноября, 2012

НЕМНОГО О КОМАНДУЮЩЕМ И О СЕБЕ

Витольд РЯБЦЕВ

Рябцев Витольд Романович (род. в 1928 г.), генерал-лейтенант в отставке, заместитель командира 16-го корпуса ПВО (1968-1969 гг.) В Советской Армии с 1945 г. Ветеран Великой Отечественной войны. Участник боевых действий в Афганистане. В Московском округе ПВО служил офицером пуска, командиром батареи, зенитного ракетного дивизиона в ЗРП С-25, заместителем командира 16-го корпуса ПВО. Окончил Одесское артиллерийское училище, Военную командную академию ПВО, Военную академию Генерального штаба. Прошел путь заместителя командира, командира зенитной ракетной бригады, дивизии, корпуса, первого заместителя командующего 12-й отдельной армией ПВО. Уволен из кадров с должности первого заместителя командующего ЗРВ ПВО страны. Награжден двумя орденами Красной Звезды, орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» III степени, многими медалями Союза ССР.

В канун 50-летия Московского округа ПВО инициативная группа ветеранов обратилась ко мне с просьбой рассказать об одном из командующих округа генерал-полковнике авиации Бочкове Борисе Викторовиче.

Армейские дороги то сводили, то разводили нас, но каждый раз в новом качестве.

Первая встреча состоялась в г. Горьком (ныне Нижний Новгород), куда я после академии Генерального штаба был назначен заместителем командира 16-го корпуса ПВО, а им командовал Борис Викторович. Потом мы служили на западе страны: я – командиром Калининградской дивизии, Рижского корпуса ПВО, Б.В. Бочков – первым заместителем, командующим 2-й (минской) отдельной Армией ПВО.

После выдвижения его в декабре 1975 г. командующим Московским округом, он уже в 1976 г. ходатайствовал о назначении меня к нему первым заместителем (я тогда служил на Дальнем Востоке). Но вмешались тревожные события: нарушение иранским самолетом госграницы в Средне-Азиатском регионе. Значит, не судьба. Так и не послужил еще раз в округе под знаменами генерала Б.В. Бочкова.

Однако совместная служба позволяет мне со всей очевидностью рассказать читателям об этом военачальнике, наблюдая его в разных жизненных и служебных ситуациях как профессионала и просто человека. К тому же, 7 лет работы в Главном штабе Войск ПВО позволили мне продолжить и углубить свои наблюдения.

Мне известно, что Борис Викторович почти на 30 лет старше округа. 2 октября ему исполнилось бы 80 лет. По зову сердца он оказался в авиации, сначала в Качинской, потом Вязьниковской военной школе пилотов. Ускоренная подготовка – и он в сентябре 1943-го младшим лейтенантом вступает в войну. На 1-м Белорусском, Западном фронтах участвует в боевых действиях, пока не прозвучали залпы Победы. Окончив командный факультет Военно-воздушной академии, занимается совершенствованием огневой и тактической подготовки пилотов в полку, дивизии, армии. С должности заместителя командира дивизии по летной подготовке в возрасте 34-х лет поступает в академию Генерального штаба. Затем, пройдя дивизию ПВО, 3 года командует корпусом, потом армией и округом ПВО (1975–1980 гг.).

В 1987 г. завершил службу заместителем главнокомандующего Войсками ПВО страны.

Полтора года под командованием генерал-майора авиации Б.В. Бочкова пролетели в Горьком быстро. За этот период я неоднократно убеждался в исключительной порядочности и честности Бориса Викторовича, полном отсутствии вельможности, высокомерия, зазнайства. Его своеобразная простота была, как бы, подобием визитной карточки. К нему можно было свободно обращаться в любое время, поспорить, если был не прав. Высокая коммуникабельность позволяла легко находить общий язык и с подчиненными, и с равными по должности. В отличие от других начальников не менялся с присвоением высоких воинских званий. Всегда имел широкий круг хороших знакомых, в том числе среди руководителей города, области, крупных промышленных предприятий. На всю жизнь у него сохранились дружеские отношения с директорами авиазавода, ГАЗа, начальником Волжского пароходства. Это помогало оперативно решать многие вопросы, связанные с ВПК и обеспечением заказов для авиации и Войск ПВО.

Человеком Борис Викторович был бескорыстным, не меркантильным. Подношений не принимал и «дармовщинку» не признавал. Где бы ни питался, рассчитывался до копейки. Широкий по натуре, вместе с женою Владиленой Константиновной любили принимать гостей. Его отцовские чувства к дочери Татьяне были примером для других семей.

Говоря о человеческих, личных качествах, отмечал и отмечаю в нем человека дела. На первом месте всегда находилась служба. На это нацеливал подчиненных, среди которых никогда не выделял «любимчиков», всех оценивал по результатам усилий, с нерадивых спрашивал по «полной программе». При всей своей демократичности держал замов и командиров частей на расстоянии. Хотя примеров его простого общения с военнослужащими и членами их семей много. Никто его не видел, чтобы он кричал или стучал кулаком по столу, а критических ситуаций хватало.

За службу приходилось видеть многих начальников авиационной закваски. Кроме авиации они знать ничего не хотели. Борис Викторович много времени уделял подготовке зенитных ракетных частей, особенно перевооружающихся на новые комплексы. Учения и разборы по ним проводил со знанием дела. Боевые стрельбы на полигоне держал в центре внимания.

Обмениваясь воспоминаниями с ветеранами Войск ПВО, я слышал об этих качествах Б.В. Бочкова от полковника Л.Н. Никанорова. Он в бытность Б.В. Бочкова, как командующего войсками округа, служил в Управлении вооружения и готовил материалы для доклада на заседании военного совета Войск ПВО страны.

Генерал-полковник Б.В. Бочков, докладывая о процессе перевооружения частей округа на новую технику, хорошо знал состояние дел и свободно оперировал фактами, подтверждающими тезисы доклада. По ответам на последовавшими вслед за этим вопросы было видно, что он не из «дипломатов», говорил так, как думал. На грозное обращение П.Ф. Батицкого о невыполнении его требований по автоматизированному наведению самолетов на цели командующий ответил так, как есть: «Система еще не надежна, бывают неисправности. Поэтому во избежание катастроф идет наведение голосом по радио». Тирада главкома – «Что это за детский подход? Есть мой категорический приказ и его надо строго выполнять...» – повисла в воздухе без ответа.

Грубость начальников Б.В. Бочков не признавал за убедительный аргумент их правоты. Поэтому старался тактично разъяснить подчиненным поставленную задачу. При этом требовал от них личного доклада, не прикрываясь шифровками. Через голову командиров не действовал. Точность и своевременность исполнения приказов были законом, находились на контроле. За неисполнительность строго спрашивал и готов был принять доклад даже ночью. Проявляя заботу о подчиненных, следил, чтобы соблюдался график отпусков, чтобы отдыхали полностью. Когда-то была такая мода. Чтобы убедить старшего начальника в особо усердном несении службы, отдельные командиры выходили из отпуска досрочно. Б.В. Бочков этого не любил. Не признавал уважительных переносов. В этих случаях он говорил: «Отпуск спланирован с учетом плана боевой подготовки. Вот и выполняй. Замы обойдутся и справятся без тебя. Все хорошее и плохое – твое. Надо было раньше думать».

К командирам Б.В. Бочков был придирчив в вопросах четкого знания боевой задачи, тщательной подготовки и «защиты» разработанных боевых документов. Ведь во время боевых действий будет некогда разбираться во всех тонкостях организации разведки, взаимодействия, управления частями и подразделениями.

Зная, что здесь спуска не будет, командиры запоминали план боевых действий почти наизусть и четко представляли свой «маневр».

Борис Викторович не терпел людей, стремящихся уйти от ответственности и переложить вину на других. Сам ее не боялся, и других так же воспитывал.

Время делает свое дело. Отрицательные моменты стираются, а все хорошее держится в памяти. А на мелочи стоит ли обращать внимание? А потом, кто как посмотрит на одни и те же события и действия?

Мне рассказывали, что, как-то летом 1977 г. генерал-лейтенант Б.В. Бочков заслушивал подчиненных и просматривал подготовленные для него схемы в своем служебном кабинете на Кирова, 33 (ныне Мясницкая), находясь без обуви в шерстяных носках. Можно выразить возмущение: «Как это позволительно военному человеку? Неуважение к подчиненным...» А ведь можно рассудить иначе: командующий принял по-домашнему (только без чая). Но все равно – элемент доверия...

Так что в ответ на некоторые разговоры об особенностях этого человека скажу: «Он – бывалый летчик, участник Великой Отечественной войны, отмеченный боевыми орденами и медалями, генерал-полковник. Это о многом говорит. Мы, бывшие его подчиненные, всегда относились к Борису Викторовичу с большим уважением». Мои воспоминания и впечатления не слишком отличаются от мнения других ветеранов. К примеру, бывший так же подчиненный по службе, а ныне генерал-майор в отставке Поздеев Анатолий Филиппович как-то в разговоре очень коротко заметил: «Борис Викторович был по-своему талантлив. Все схватывал налету. Очень простой и доступный с товарищами. Вне служебной обстановки для него нет подчиненных и начальников, всех на «ты» и по имени».

Вот с этим образом мы живем и поныне.

Нелегко даются воспоминания. Но большие должности, на которых я встречался с генералом Б.В. Бочковым, это – одна часть моей жизни. А память возвращает в пору офицерской юности. Одесское артиллерийское. Командир взвода в Группе советских оккупационных войск в Германии, в артбригаде особой мощности под Саранском. Отбор с пристрастием через МГБ в «совершенно секретные» войска Подмосковья. Наш «Сталинский набор» летом 1953 г. – в 1-ю армию особого назначения.

Всего лишь 49 км от Москвы (а теперь рядом Зеленоград – один из районов столицы), 610-й зрп С–25. И вот я – офицер пуска в радиотехническом центре (станция Б–200), выполняющем функции командного пункта полка. Начальник РТЦ капитан В. Железовский приходил в растерянность от такого «набора»: от офицеров, прошедших войну, до безусых студентов.

Здесь были и пехотинцы, и авиаторы, и моряки. Не знающие службы офицеры, еще стесняющиеся военной формы, на разводах караула во всеуслышание доводили до всех секретный пароль. Но на такие «мелочи» тогда внимания не обращали. Главное – побыстрее изучить технику и свою специальность.

В нашем полку корпус (штаб его находился недалеко, в г. Долгопрудном) организовал подготовку офицеров пуска, среди которых оказался и я. Занятия в классах и на технике, облеты станции и регламентные работы. Зачеты, зачеты и экзамены. Но вот приказ по корпусу – и мы допущены к обслуживанию своих систем. Такое напряжение не каждому по силам. Шли рапорты с просьбой возвратить на прежнюю службу в Советскую Армию. Кое-кого командир корпуса полковник Сапрыкин и возвращал. Режим и секретность на каждом шагу. Доходило до шараханья. Так, в документах по технике обучаемые усиленно замазывали фамилию одного из разработчиков системы С–25 Сергея Берии, сына всесильного в недалеком прошлом Лаврентия Павловича.

Время спрессовано таким обучением, как бы, остановилось и замерло. Решающий, определяющий момент – боевые стрельбы на фоне тактического учения. Ракетный гром среди песчаных барханов в Капустином Яре. Усилия не пропали даром. Огромные чувства удовлетворения, радости, гордости охватили весь личный состав. Высокая эффективность стрельбы вселила уверенность в мощь и неотразимость нашего оружия. Значит, это не слова о том, что небо Москвы под надежной защитой. Наш полк занял 2-е место в армии. И этот отсчет пошел с мая 1955 г.

Но накал боевой работы в частях не спадал. Шли непрерывные тренировки, подготовка людей и техники к выполнению боевой задачи. Много пота и нервов потребовалось, чтобы 6 июля 1956 г. все зенитно-ракетные полки С–25 смогли заступить на боевое дежурство по противовоздушной обороне столицы. Волнующее событие огромной важности.

Дежурные ракеты нашего полка заправили компонентами ракетного топлива, проверили и доложили о готовности к пуску. После чего весь полк был построен. Вынесли боевое знамя.

Объявили боевой приказ о заступлении на дежурство. Начался торжественный митинг. Сколько лет прошло, а я все помню, как мурашки бегали по телу от волнения и чувства своей личной ответственности за выполнение боевой задачи. Ведь я, как-никак, офицер пуска!

Позднее в полки поступили ракеты со спецзарядами. Проверку их готовности проводил лично маршал артиллерии Н. Яковлев, заместитель главнокомандующего Войсками ПВО страны.

С тех пор я навсегда усвоил то, что святая святых в ПВО – это способность в любую минуту выполнить боевую задачу. В частях ЗРВ никто не имел права уйти со своего рабочего места, с позиции, пока вверенная техника неисправна. Это было просто немыслимо. И это мы впитали в себя на всю жизнь.

Проблем больших и малых возникало много. Сильно беспокоило состояние подъездных дорог, которых не один десяток километров. Особенно тяжело приходилось зимой. Вся снегоуборочная техника и личный состав бросались на расчистку. Не легче было и в весеннюю распутицу. Дороги заливало. Вроде бы, мелочь. Но это – боевая готовность... Много внимания уделяли охране наших позиций. Труднее приходилось с дивизионом. Двойное проволочное ограждение часто повреждали лоси, которым полюбился наш «выгон» (так условно называли дивизион), а также многочисленные охотники за грибами и ягодами.

Время шло, и мои 8 лет службы в войсках, да 3 года в спецшколе «проявили» себя. Специальность свою освоил, показал себя на боевой работе. Наш мудрый командир полка подполковник В.М. Радчук хорошо разбирался в людях. Видать, разглядел во мне, бывшем детдомовце, задатки крепкого руководителя и предложил мне должность командира стартовой батареи. А ведь целый год батарея жила без командира.

Присвоили мне очередное воинское звание «капитан». Как положено, все чин чином. Звездочку обмыли. Всем было интересно посмотреть на нового молодого комбата. Уже здесь ко мне присматривались мои командиры взводов: с кем служить. Присутствовали бывшие сослуживцы с РТЦ, техники. Пришел даже сам командир полка. Такой чести я не ожидал.

Надо сказать, что В.М. Радчук был талантливый руководитель и воспитатель. Я таких больше не встречал. И позже, когда его способности широко проявились на посту командарма, в них убедились все, кто его знал. Он был образцом военного человека и генерала. Его уважали и любили. Примерно чем-то похожий образ создал Василий Лановой в фильме «Офицеры». Очень печально, что такие замечательные люди долго не живут. Генерал-лейтенант В.М. Радчук умер от сердечного приступа на отдыхе, купаясь в море. До сих пор в моей памяти звучат его слова: «Технику освоить легче, чем учить и воспитывать людей. Их не опечатаешь и в сейф не положишь».

А я, заступив в должность, сразу же взялся за техническую подготовку личного состава. А что делать без учебно-материальной базы? Тогда еще ничего не было. Начинали с нуля. Чертили, рисовали, создавали макеты. Задача стояла перед каждым командиром – иметь свой спецкласс. Опять воспоминания приводят к такому курьезному случаю.

Наш полк на «ближнем» кольце (имеется в виду первое бетонное кольцо, соединяющее ближние от Москвы полки) всегда «ходил» в передовых, гремел. Каждый начальник хотел побывать в войсках, а тут от Долгопрудного рукой подать, чуть ли не первые. Вот и приехал к нам очередной московский проверяющий из округа, генерал Волошко. Осмотрел все неспешно, обстоятельно. Привлек его наш самодельный спецкласс. Похвалил. А потом вдруг, на тебе! Вопрос комбату: «Почему Вы, товарищ капитан, так не любите Владимира Ильича Ленина?» Тут уж я совсем растерялся: «Почему, товарищ генерал? » – спрашиваю. А он мне на полном серьезе: «Так в вашем классе нет ни одного портрета Ильича!»

Быстренько я пришел в себя и говорю: «Если есть в этом такая необходимость, то немедленно сей недостаток устраним». Сняли один важный стенд (автопилота), на его место повесили портрет и сразу же доложили генералу. Остался доволен. Все, не зря приезжал.

Вот так порою и оценивали состояние учебной базы. У проверяющих, как сейчас помню, был даже вопросник, где под номерами находились пункты для проверки: портреты руководителей партии и правительства, военачальников, министра обороны, опись имущества, школьная доска с тряпкой и мелом, урна для мусора и прочее. За отсутствие чего-либо снижали баллы.

Но учебный процесс не стоял на месте. Оборудовали классы. Создавали действующие макеты. Проводили различные состязания на технике. Важную роль в этом процессе играли сержанты, выпускники Калужской школы (начальник – полковник Н. Наумов). Уровень их подготовки позволял свободно заменить офицеров на системах.

В процессе боевой подготовки и несения дежурства удалось сплотить коллектив батареи и, успешно выполнив боевые стрельбы, выйти в число лучших полковых подразделений. Мои труды заметили и оценили. После беседы с командармом генерал-лейтенантом К.П. Казаковым получил назначение командиром дивизиона в 708-й зрп 17-го корпуса. Мне повезло в том, что пришлось начинать почти с нуля (моего предшественника подполковника Кащеева сняли за развал работы). Дело в том, что поддерживать достигнутый высокий уровень коллективом всегда сложнее, чем работать на мобилизацию людей на высокие рубежи.

Дивизион в полку С–25 – величина немалая, по личному составу – две трети от численности части. Одних только пусковых установок 60 (на две стартовые батареи), своя группа технического обслуживания (заправка ракет окислителем и горючим).

Встречали меня без аплодисментов, настороженно. Оно и понятно. На должность с категорией «подполковник» желающих было много, назначали уже в звании «майор», а среди таковых было в достатке участников Великой Отечественной войны. А тут «варяг» и даже из другого корпуса, к тому же и капитан. Правда, справедливости ради, следует сказать, что от капитана-то и можно ожидать большего служебного рвения, есть куда расти.

Со мною основательно знакомились и командир полка Е.Е. Полуэктов, и замполит Осецкий, и главный инженер Шушкевич. Все подполковники. Когда прибыл в дивизион и доложил личному составу о своей прошлой службе, слышал даже невнятные реплики: «Ничего-ничего, пусть поработает. Глядишь, и сломает себе шею на дивизионе...»

Я понимал, что будет непросто. Майоры комбат Перфилов и начальник штаба Черданцев уже прошли войну, лет на пять были меня старше. Но все отношения наладились, в чем помог замполит капитан Зацепин. С комсомольской организацией сразу нашел правильные формы общения, как-никак, сам в прошлом поработал неосвобожденным секретарем. Моей опорой в работе по укреплению дисциплины стали сержанты из Подольской школы младших командиров.

По предшествующему опыту знал, что высокая организация боевой и политической подготовки, уставного порядка, бдительного несения боевого дежурства поможет поднять весь коллектив дивизиона. Требовательность и исполнительность поставил во главу угла, считая, что, скорее солнце упадет на землю, чем последует послабление. Люди об этом знали и убеждались ежедневно.

Неслыханно. Солдаты и сержанты стали отдавать друг другу честь. По их поведению вне дивизиона все знали, откуда они.

Поднимали стимулирование. Солдат и сержантов поощряли. Перед строем вручали погоны с очередным воинским званием, отпускные билеты, доставляли воинов при этом на вокзал. Организовали переписку с родными, предприятиями тех мест, откуда призваны воины. Посылали благодарственные письма, фотографии. Воинов, подготовивших себе замену по специальности, увольняли из рядов армии в первую очередь с почетом под оркестр, фотографируя у знамени части. Использовали все возможности воспитательного процесса: художественную самодеятельность, кружковую работу, работу женсовета. Во всех делах активно участвовали партком полка с секретарем, капитаном Н. Шутовым, и комитет ВЛКСМ с секретарем, старшим лейтенантом К. Шутом. Хоть и шутливые подобрались фамилии, но работали они вполне серьезно, с высокой отдачей.

Общие усилия коллектива полка вывели его в 1958 г. на 1-е место в армии. Отличные показатели были отмечены переходящим Красным Знаменем военного совета.

Вспоминается один удивительный эпизод этого времени. Я слукавил. При вручении мне ценного подарка – портсигара с уральскими самоцветами главком П.Ф. Батицкий спросил: «А ты хоть куришь?» Я, не дрогнув, соврал: «Курю!» Храню по сей день этот подарок, как семейную реликвию.

Много и часто мы, командиры и начальники, говорили на разных совещаниях о необходимости быть ближе к личному составу. А тогда было так. Учебный год начинали, как и новый календарный одновременно, с 1 января. После новогоднего праздника к нам сразу же приехала 2 января 1958 г. группа офицеров во главе с командармом генерал-лейтенантом К.П. Казаковым. На вечерней прогулке личного состава дивизиона вместе со строем 1-й стартовой батареи шел и азартно пел строевую песню командарм. Очень выразительно звучала новая, только что разученная песня «Солдаты, в путь». Я же пел в строю 2-й батареи. Что-то я таких примеров потом не встречал.

Были ближе к людям и не считали это каким-то событием. Делали, как совесть подсказывала, не задумываясь. Тогда не искали, как нынешние «алхимики реформ» – в чем причины недостатков армии. Не было такого «жизненно важного органа», как всеармейский комитет солдатских матерей (находящийся на дотации и поддержке из-за океана). Слыхом не слыхивали о специалистах вместе с военкоматами, зарабатывающими на том, как молодежи «отмазаться» от армии. Все СМИ не вели свою подрывную работу по «демонизации» армии и флота.

Трудно на такой ноте заканчивать воспоминания о былой славе и мощи нашей Армии, ее Войск ПВО и ордена Ленина Московского округа противовоздушной обороны, золотой юбилей которого состоится накануне 60-летия Великой Победы. Без профессии защищать Родину и свой народ вряд ли можно выйти на столбовую дорогу величия нашего государства и восстановления его исторической роли среди других цивилизованных стран.