13 января, 2013

«НАШ ДОКЛАД ОКАЗАЛСЯ ПЕРВЫМ»

Николай РЫМАШЕВСКИЙ

Николай Александрович Рымашевский родился в 1939 г. Окончил Горьковское военное училище связи (1962 г.), ВКА им. Г.К. Жукова (1974 г.). Прошел срочную службу, был начальником смены, командиром взвода, замполитом и командиром роты, старшим офицером оперативной разведки армии, начальником разведки дивизии, корпуса и 10-й армии ПВО, заместителем начальника разведки МО ПВО. Награжден орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» III степени, медалями. Полковник.

Особое место в моей более чем тридцатилетней армейской биографии – от рядового солдата до полковника – занимает служба на Севере. Все началось стремительно и довольно-таки необычно...

7 января 1982 года я находился на комсомольской конференции корпуса, в котором служил начальником разведки. И вот, только закончилось выступление начальника штаба соединения, как я получаю приказание убыть к командующему армией. Уже на следующий день я был на беседе у начальника штаба объединения генерал-майора А.А. Пахомова. Разговор наш продолжался более часа. Он расспрашивал, а я все о себе рассказывал... После этого начштаба повел меня к командующему – генерал-лейтенанту Ю.А. Горькову.

И тут-то я получил первое замечание: мне было сказано, что надо не рассказывать, а докладывать. Учитываю, сразу перестраиваюсь и начинаю говорить четким военным языком. На обратном пути генерал Пахомов сказал, что мои ответы свидетельствовали о знании вероятного противника, что это и предопределило решение о моем назначении, потому как кандидатов было четверо...

Отправляться к новому месту службы также пришлось в срочном порядке. В корпусе только начались учения, как вдруг в конце первого дня я получаю приказание убыть в Архангельск. Пришлось сдавать две должности – начальника разведки и секретаря парткома штаба корпуса и немедленно собираться в дорогу. Такая спешка обуславливалась тем, что 10-я армия начала подготовку к масштабным учениям и начальник разведки должен был быть «на месте».

Через две недели после прибытия я получил приказание убыть в разведуправление Северного флота для решения задач взаимодействия. При этом мне было рекомендовано «пройти пешком» вдоль и поперек весь Кольский полуостров.

С флотом я раньше дела не имел, поэтому вопросов и сомнений было много. Как встретят моряки, получится ли деловой разговор, удастся ли сразу достичь взаимопонимания? Опасения оказались напрасны, и это почувствовалось в самом начале разговора с начальником и заместителем начальника разведуправления Северного флота. Доброжелательность, глубокое знание всех вопросов, заинтересованность в общем деле помогли нам сразу установить хорошие рабочие отношения. Уже на следующий день вместе с офицером разведуправления и начальником разведки корпуса ПВО мы выехали в подразделения Северного флота, доехали практически до самой границы. Я мысленно поблагодарил генерала Пахомова, точно определившего, с чего именно следует мне начинать вхождение в должность... Впоследствии, кстати, я довольно часто бывал у моряков, и обоюдная польза от этого была очень большая.

Впрочем, для меня это стало ясно уже во время учений, начавшихся 7 апреля. Как всегда, принятие решения на проведение противовоздушной операции началось с заслушивания доклада начальника разведки. Доклад, по оценке командования, получился и соответствовал складывающейся обстановке. Выводы и предложения на ведение разведки были признаны правильными, а потому вопросов по этому разделу доклада не было. Зато много вопросов оказалось по организации взаимодействия с Северным флотом – чувствовалось, что этот момент имеет особое значение. Хотя командующий армией генерал-лейтенант Горьков хранил молчание, но слушал он меня очень внимательно... Я не догадывался, что это был для меня своеобразный экзамен, окончательно решивший вопрос моего утверждения в новой должности. Уже потом мне передали слова командующего, что как начальник разведки я сильный, а полком заниматься меня заставят... Дело в том, что в моем прямом подчинении находился также еще и армейский полк, и потому мне постоянно и одновременно приходилось решать две разномасштабные задачи. Нужно было заниматься организацией разведки в армии и вникать, буквально, во все вопросы жизнедеятельности полка – от выполнения боевых задач до обустройства и организации быта личного состава. Но о том несколько ниже...

Я входил в оперативную группу командующего и меня постоянно привлекали для проведения различного рода мероприятий по планам как штаба армии, так и вышестоящих штабов. Приходилось делать расчеты, выводы и предложения, что накладывало особенную ответственность.

Помню, как однажды командующий отправился в одну из дивизий, где устроил проверку дежурных сил и средств... В 3 часа 15 минут я был разбужен телефонным звонком. Оперативный дежурный армии соединил меня с командующим. «Какая скорость у F-16?», — спросил меня генерал Горьков. «Максимальная – 2100 км/час. Но в зоне видимости РЛС РТВ нашей армии эти самолеты, которые базируются на авиабазе Будё в Норвегии, летают со скоростью 1400 км/час». «Вот и я также считаю! – отвечает командующий. – А мне здесь в дежурной группе ерунду говорят!». Так что начальник разведки должен был находиться в состоянии постоянной боевой готовности.

Особую обеспокоенность командования армии вызывали полеты самолетов стратегической разведки ВВС США СР-71 над нейтральными водами Баренцева моря. Эти самолеты имели высокие летные характеристики, а у нас не было опыта по пресечению их полетов в случае нарушения нашего воздушного пространства. Два таких самолета базировались на авиабазе Милденхолл в Великобритании и совершали полеты по два-три раза в неделю, причем обязательно в дни наших государственных праздников 1 и 9 мая, 7 ноября, 23 февраля... О каждом таком полете требовалось предупреждать дежурные силы и средства армии. Так вот, совершенствуя организацию разведки, мы добились того, что достаточно было самолету СР-71 выкатиться из ангара, как мы уже знали об этом... В начале 1986 года из различных источников стало известно, что руководство США приняло решение нанести удар с воздуха по объектам Ливии. Командующий армией поставил задачу вскрыть подготовку, замысел, привлекаемые для этой цели силы и средства, а главное – определить время нанесения удара.

Командующий у нас уже был новый, в конце сентября 1985 года им стал генерал-майор В.А. Побединский. Одновременно сменились начальник штаба и член Военного Совета. Новое руководство, обладавшее, кстати, солидной оперативной подготовкой, повысило требование к подчиненным и это нашло понимание среди офицерского состава.

Итак, задача была поставлена. Информация поступала в разведотдел штаба армии, где накапливалась, анализировалась и делались соответствующие выводы. Было известно, что ВМС США направили свои корабли, в том числе два авианосца, в Средиземное море, а ВВС увеличили интенсивность воздушной разведки над его акваторией. Были вскрыты полеты американских F-111 с авиабаз Милденхолл и Лейкенхит в Великобритании в район Азорских островов, где отрабатывались вопросы слаженности групповых полетов, дозаправки топливом в воздухе, а также нанесения бомбоштурмовых ударов по целям на полигоне в районе Азорских островов... Напрашивался вывод, что демонстрация удара будет осуществляться со стороны моря под прикрытием помех, а основной удар будет нанесен с юга. Оставалось определить время удара.

И с этой задачей разведотдел справился. Мною своевременно был сделан доклад командованию армии и дежурному генералу на ЦКП Войск ПВО о том, что группа порядка 20 самолетов ВВС США, взлетевших с авиабаз Милденхолл и Лейкенхит, осуществляет дозаправку в воздухе над акваторией Бискайского залива и в дальнейшем полетит бомбить объекты Ливии... Как потом оказалось, мои слова «группа порядка 20 самолетов» повторялись во всех соответствующих приказах и директивах Министра обороны СССР и главнокомандующего Войсками ПВО. На проведенных вскоре Главным штабом Войск сборах начальников разведки соединений и объединений ПВО генерал-майор М.В. Шульга констатировал, что этот доклад был первым в Вооруженных Силах СССР и по нему Советское правительство принимало соответствующее решение... Кстати, работа офицеров разведотдела армии была тогда высоко отмечена командованием: все получили различные поощрения, вплоть до повышения в должностях и званиях, а сам я был награжден орденом.

Хотя, конечно, в службе бывало всякое и не всегда все шло хорошо. Помню, как однажды, для всех неожиданно, начальник штаба армии В.М. Трубачев поставил задачу начать подготовку к очередному учению армии. При том, каждый начальник рода войск, отдела или службы должен был позвонить в Главный штаб ПВО и «по своим каналам» получить всю необходимую информацию по этому поводу. Практически ставилась задача вскрыть замысел учения... Спустя неделю, на очередном совещании, Трубачев спросил, получил ли я исходную обстановку. Докладываю, что я обращался к зам. начальника разведки Войск ПВО полковнику В.Н. Кульминскому и он ответил, чтобы мы ожидали директиву, а также то, что для анализа обстановки и проведения всех расчетов мне понадобится не более полутора часов.

Однако Трубачев выразил свое неудовольствие и дал мне свою тетрадь, в которой была расписана группировка противника. Через тридцать минут у меня были все начальники родов войск, отделов и служб, чтобы получить касающуюся их информацию. Однако за это время я успел разобраться, что мне представлены данные восьмилетней давности, которые не соответствуют реально складывающейся обстановке... Мне пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы убедить начальника штаба не использовать те сведения, которые он мне передал. Когда же на следующее утро была получена директива на подготовку армии к учению, то исходная обстановка и группировка противника были там совершенно иные... Но не прошло и часа, как разведотдел представил все необходимые данные.

На следующий день оперативная группа командующего была собрана для проверки хода подготовки к учению и на это предварительное заслушивание прибыл заместитель главкома генерал-полковник Б.В. Бочков. Очевидно, для какой-то подстраховки, Трубачев распорядился, чтобы все читали свои доклады по рабочим тетрадям. Заслушивание, как обычно, началось с доклада начальника разведки. Выхожу на трибуну, открываю тетрадь, начинаю читать текст с листа... Однако не прочитал я и полстраницы, как генерал-полковник распорядился: «Докладывайте обстановку без тетрадки!» Облегченно вздохнув, я взял указку, подошел к карте и продолжал доклад в привычном для себя стиле...

Теперь несколько слов о моей работе в подчиненном полку. О том, что такой полк существует, я знал, но я не знал, в каком он находится состоянии, какие трудности и проблемы придется мне преодолевать... Достаточно сказать, что штаб полка размещался в бывшей казарме строительного батальона, возведенной еще в 1956 году. Крыша поднималась и опускалась волнами, между дощатых стенок здания был засыпан шлак, и хотя в каждом кабинете были установлены электрические обогреватели от трамвайных плит до самодельных «козлов», офицеры здесь шинелей не снимали... Было понятно, что в случае короткого замыкания все здесь сгорит ярким пламенем, однако командование части относилось к делу философски.

В общем, для начала нужно было организовывать строительные работы. К счастью, меня поддержал и оказал немалое содействие в моих начинаниях начальник штаба армии генерал-майор А.А. Пахомов и к осени штаб полка уже переехал в двухэтажное кирпичное здание. Всего же, постепенно, на территории полка были построены КПП, магазин, бокс на 20 машин, КТП с классами, караульное помещение, а в последующем – санчасть и солдатский клуб. При этом я поставил задачу обратить особое внимание на подготовку нештатной пожарной команды, и, приходя в полк, сам проводил ее тренировки. В результате, когда загорелась казарма, с пожаром удалось справиться достаточно быстро...

Между тем, бытовые вопросы были только одним из «узких мест». Самое неприятное, что в полку были очень низкими уровень и результативность боевой работы. Достаточно сказать, что за восемь лет только два донесения получили высокую оценку. Возник вопрос: в чем же причины? Если предполагать, что всему виной низкий уровень профессионализма, то как тогда могли быть те высокие оценки?

Пришлось вникать, и постепенно картина начала проясняться. Я увидел, что вся боевая деятельность командира полка заключалась в том, что он появлялся на КП и заслушивал оперативного дежурного. Оказалось, что подполковник А.Н. Потапов имел слабую оперативную подготовку и своей роли в выполнении стоящих перед полком задач просто не представлял. От этого во многом проистекала и бросавшаяся в глаза незаинтересованность, равнодушие к делу офицерского состава...

Побывал я в полку и на партийных собраниях – выступления были вялыми, какими-то «дежурными», словно бы все чего-то или кого-то боялись... Из общения с людьми я уже знал, что им было что сказать, но на собрании все молчали... А потом ко мне обратился начальник политотдела полка майор В.В. Шеметов и попросил выступить с докладом. Скажу честно, дел и без того у меня было много, но я понял, что это надо. Хотя, вопросов и сомнений у меня оказалось немало: как построить доклад, чтобы вызвать коммунистов на откровенный разговор, поймут ли они меня, повернутся ли в итоге лицом к боевой работе, а главное – будут ли у этой работы необходимые результаты?

...Когда я закончил доклад, в зале поднялся буквально лес рук, желающих выступить. Свое слово хотели сказать даже те, кто обычно на собраниях отмалчивался. Говорили о наболевшем, критики и самокритики было много, особенно досталось руководству полка. Все предложения и критические замечания нашли свое место в решении партийного собрания, четком, с конкретными поручениями и сроками их исполнения.

В общем-то, сама жизнь подтвердила правильность этих решений, потому как из года в год стало расти количество донесений с высокой оценкой: в 1982 году их было два, в 83-м – четыре, в 84-м – пять... Такого в полку еще не было, тем более что по результатам анализа выполнения задач разведки наша армия стала отмечаться в лучшую сторону в директивах Главного штаба Войск ПВО. Тогда, опять-таки впервые за долгое время, мы стали обращаться к командующему армией с ходатайствами о поощрении лучших офицеров, прапорщиков и солдат, что, конечно, не могло не влиять на настроение коллектива.

Рассказ о полку я завершу таким характерным эпизодом: 1 июня 1983 года, в день начала летней боевой учебы, в этой части побывал командующий армией генерал Ю.А. Горьков. В момент его прибытия проходило построение для проведения строевой подготовки. Командующий подошел к личному составу, заговорил с воинами. Ответы были четкими, правильными, словно бы каждый солдат или сержант заранее знал, о чем его спросят. Горькову понравился и внешний вид личного состава, о чем он сказал командиру полка, а затем, приказав руководителям продолжать занятия, командующий пошел по территории части. Мы обошли штаб и казармы, побывали на КП, где оперативный дежурный майор Сергеев очень грамотно и уверенно доложил обстановку. Командующий побывал на боевых постах и был откровенно удивлен, насколько хорошо все воины знали свои обязанности...

Когда Горьков отправился в другие части, я позвонил начальнику штаба армии. «Какие были замечания?», – спросил он. «Замечаний не было!», – доложил я. Пауза. Затем ответ: «Не может быть!».

...Проходят годы, многое стирается из памяти, но я никогда не забуду стремление офицеров штаба армии, разведотдела, полка, да и всего личного состава нашего объединения, честно и добросовестно выполнять свой долг защитников Родины. Было нелегко, было просто трудно, суровые условия Крайнего Севера накладывали на нашу службу свой особенный отпечаток, но где бы я ни бывал, на какие бы дальние «точки» ни приезжал – я нигде не видел уныния, не слышал жалоб... С этими людьми можно было решать любые задачи по защите воздушных рубежей нашей Родины – и мы их успешно решали!