24 января, 2013

КОМАНДАРМ – АС ИЗ ПЕРВОЙ ДЕСЯТКИ

(слово о генерал-полковнике авиации Н.Д. Гулаеве)

Александр ИВАНОВ

генерал-майор, председатель Совета ветеранов 10-й ОА ПВО

Николай Дмитриевич Гулаев (1918–1985 гг.). В 1940 г. окончил Сталинградское военное авиационное училище, затем – Военно-воздушную инженерную академию, Военную академию Генерального штаба. В Советской Армии с 1938 г., на фронтах Великой Отечественной войны – с августа 1942 г. – командир звена, эскадрильи, штурман истребительного авиационного полка. В воздушных боях лично сбил 57 самолетов противника, из них один – таранным ударом. Дважды Герой Советского Союза (1943, 1944 гг.). В послевоенный период – командир истребительной авиационной дивизии и 2-го корпуса ПВО в Московском округе ПВО, с 1966 г. первый заместитель командующего, а с 1968 г. – командующий 10-й ОА ПВО. В 1974–1979 гг. – заместитель Главкома Войск ПВО по боевой подготовке. Был награжден одиннадцатью орденами и многими медалями.

Судьбу его, как это нередко случается, определили время и место рождения. Николай Гулаев появился на свет в казачьем краю – станице Аксайской Ростовской области, 26 февраля 1918 года – как раз в те дни, когда, как считается, родилась Красная Армия, И значит, ему уже на роду было написано избрать военную стезю, служить Отечеству. Вот только сел казак не в седло, а за штурвал боевого самолета... Он поступил в аэроклуб, окончил Сталинградское военное авиационное училище, а через два года, в августе 1942-го, принял в небе над Сталинградом свой первый воздушный бой, одержав первую из 57 побед.

Боевая жизнь Гулаева – командира звена, заместителя командира и командира эскадрильи, штурмана полка – ярчайший пример летного мастерства, мужества, исключительной храбрости и смелости. Враг топтал нашу землю, оккупировал те самые места, где Николай родился и вырос, и в сердце летчика жила и росла непримиримая, яростная ненависть к захватчикам: он защищал свою Родину, он защищал свой дом. Возможно, именно этим объяснялась та высокая результативность его боевой работы, о которой говорилось во многих приказах, которая не единожды была отмечена государственными наградами.

Бывший командир 1-й эскадрильи 27-го истребительного авиационного полка Герой Советского Союза полковник в отставке Федор Федорович Архипенко, у которого Гулаев был замом, говорит так:

– Это был летчик-самородок, входивший в первую десятку асов страны… Он никогда не мандражировал, быстро оценивал обстановку. Внезапные и результативные атаки Николая вызывали панику и разрушали боевой порядок противника, срывая ему прицельное бомбометание. Он был очень смел и решителен, часто приходил на выручку, порой в нем чувствовался настоящий азарт охотника...

Слова эти подтверждаются хотя бы тем, что один вражеский самолет Гулаев сбил таранным ударом.

А вот записи из его летной книжки – с первого дня начала Курской битвы:

5 июля 1943 года – 6 боевых вылетов, четыре победы.

6 июля – сбит ФВ-190.

7 июля – действовал в составе группы, сбито три самолета противника.

8 июля – сбит Ме-109.

12 июля – сбиты два Ю-87.

Кстати, в этот день Гулаев взлетал уже как командир эскадрильи. А вскоре за эти победы он был награжден первой Золотой Звездой Героя Советского Союза. На счету пилота было 13 лично сбитых им самолета и 5 в группе.

Только в марте 1944-го Николай побывал на Дону, в родных краях. Здесь он узнал, что отец его был казнен гитлеровскими захватчиками... В часть, казалось, Гулаев вернулся другим человеком – обычно веселый, жизнерадостный, общительный, он стал замкнут и неразговорчив. Комэск рвался в бой, ярость и ненависть к захватчикам кипели в его душе. За первые же две недели апреля он сбил в воздушных боях десять немецких самолетов.

Но и он, конечно, не был заговорен от огня противника. 30 мая, сбив в одном бою четыре вражеских самолета, Гулаев был тяжело ранен. Каким-то сверхчеловеческим усилием воли сумел он дотянуть до аэродрома и потерял сознание только после посадки. Через месяц, еще в госпитале, он узнал о том, что стал дважды Героем... А вскоре, оправившись после ранения, он вновь летал и сражался – уже в небе над Польшей. 10-го, 11-го и 12-го августа 1944 года он сбил по одному немецкому самолету, а четырнадцатого совершил свой «крайний» боевой вылет – пришел приказ о направлении в Военно-воздушную академию.

Итог боевой деятельности Николая Дмитриевича таков: 240 боевых вылетов, 69 воздушных боев, 57 лично сбитых вражеских самолета. Не лишним, кстати, будет уточнить, что Иван Никитович Кожедуб сбил 62 самолета противника, Александр Иванович Покрышкин – 59. Гулаев по числу сбитых машин неприятеля был третьим. Он воевал на Воронежском, Сталинградском, 1-м и 2-м Украинских фронтах, участвовал во многих крупных стратегических операциях Великой Отечественной войны.

У Гулаева была своя неповторимая, только ему одному присущая манера ведения боя. Он выжимал из машины все возможное и невозможное, интуитивно чувствовал маневр противника – и потому был результативен, как никто. В разные периоды боев он за один день трижды сбивал по четыре, дважды – по три и семь раз – по два фашистских самолета!

Под командованием генерала Н.Д. Гулаева мне довелось служить во второй половине 1960-х годов – в 10-й отдельной армии ПВО. В нашем объединении, да и вообще в Войсках противовоздушной обороны, к Николаю Дмитриевичу все относились с огромным уважением.

Кстати, он никогда не кичился своими заслугами и высокими званиями, был скромен в самооценке. В войсках армии тогда служило много фронтовиков, в том числе и Героев Советского Союза – генерал-майоры авиации П.А. Сомов, И.В. Федоров, полковник С.П. Субботин.

Наша 10-я армия стояла на главном стратегическом направлении. Ее истребители-перехватчики летали над акваторией Баренцева моря, готовясь встретить и уничтожить стратегические бомбардировщики вероятного противника до рубежа пуска ими крылатых ракет... Понятно, какая огромная ответственность была возложена на плечи командарма, однако я не скажу, что жил генерал Гулаев одними только военными делами, своими служебными обязанностями. В те времена говорилось о том, что народ и армия едины, и что советские офицеры, генералы – это лучшие представители нашего народа. Так что совсем не случайно, что Николай Дмитриевич пользовался большим уважением и у простых северян. Как депутат Верховного Совета РСФСР он регулярно встречался с жителями городов и поселков, военных городков, выступал перед школьниками. Люди ценили его за открытость, простоту обращения, нестандартное мышление. Чаще всего, глядя на его Золотые Звезды и многочисленные награды, его спрашивали, как ему удалось «наколотить» столько фашистов? Николай Дмитриевич, полушутя, полусерьезно ссылался на удачу, везение, поддержку товарищей и хорошую технику – словно бы не было у него ни опыта, ни боевого мастерства... Однако, что просто поражало, он в деталях помнил не только все свои воздушные бои, но и собственные ощущения, при этом испытанные. Видимо, память его зафиксировала те мгновения с фотографической точностью – и навечно.

Разумеется, командующий очень часто бывал в войсках – особенно в летных частях. Выступая здесь перед молодежью, личным составом подразделений, он на глазах преображался, как-то очень образно, артистически, жестикулировал, а порой вкручивал в свой рассказ такую «терминологию», от которой аудитория приходила в изумление и восторг.

Условия Севера накладывали свой отпечаток на организацию летной работы, содержание аэродромов, жизнь и быт летных гарнизонов. Генерал Гулаев любил бывать на полетах, участвовать в их разборе, да и просто разговаривать, общаться с летчиками. В вопросах авиации для него не было мелочей – ведь он как никто знал, к чему может привести отступление от строгих законов летной службы.

Работать с ним было нелегко. Хотя командующий замечал и ценил людей трудолюбивых, полностью отдающих себя службе, однако «любимчиков» у него не было. Тех же, кто пытался приукрасить свою деятельность, создать видимость кипучей работы, он высмеивал едко, порой даже артистично. Он буквально интуитивно распознавал людей, находившихся не на своем месте, и очень не любил пустословие...

Спрос за недостатки был суровый. Я бы сказал, что Николай Дмитриевич понимал жизнь так, как она есть, и требовал такого же понимания от подчиненных. Поэтому, кстати, он с особой тщательностью – при поддержке штаба и политического отдела армии – готовил и проводил сборы руководящего состава всех уровней. Здесь детально отрабатывались вопросы боевого дежурства, летной подготовки, укрепления воинской дисциплины. По той же причине командующий старался не пропускать ни одного семинара секретарей партийных и комсомольских организаций, кадров политработников...

Не могу не сказать, что Николая Дмитриевича отличал большой оптимизм. Ему, как говорится, не было чуждо ни что человеческое – он любил и ценил песню, юмор, шутку, был страстный и удачливый рыбак, был душой застолья, любил русскую баню... Особенно мне запомнилось, как в феврале 1974 года, после окончания командирских занятий, мы на обеде поздравили его с днем рождения – тогда Николаю Дмитриевичу исполнилось 56 лет. Начальник политотдела корпуса генерал-майор И.А. Слухай вручил ему наш скромный подарок, подняли тост за его здоровье... Все было как-то очень скромно, душевно – могу сказать, по-семейному. А вскоре уже генерал Гулаев, назначенный заместителем Главкома Войск ПВО по боевой подготовке, прощался с нами, сам угощал всех самолично посоленными им арбузами и слушал те теплые искренние слова, которые каждый старался ему сказать. Кстати, на проводах присутствовал и 1-й секретарь Архангельского обкома КПСС Б.В. Попов. Местные власти также очень уважали и ценили нашего командующего...

Завершая этот короткий рассказ, могу сказать, что дважды Герой Советского Союза Николай Дмитриевич Гулаев в полном смысле слова принадлежал к тем людям, которые составляют истинно золотой фонд державы и нашего великого народа. Это был настоящий патриот нашей страны – не только по словам своим, но и по своим героическим делам.