25 ноября, 2012

И ВСЕ-ТАКИ Я ВЕРЮ

Геннадий РЫЛЕЕВ

Геннадий Федорович Рылеев, родился в 1926 г. В Советской Армии с 1943 г., участник Великой Отечественной войны - рядовой, стрелок. Окончил Житомирское военное артиллерийское училище (1948 г.), Военно-командную академию ПВО (1960 г.). Командовал взводом, батареей, дивизионом, полком, бригадой. Был начальником боевой подготовки ЗРВ дивизии, офицером оперативного отдела и аппарата ЗРВ армии, начальником ЗРВ корпуса и начальником зенитных ракетных войск, членом Военного совета 10-й ОА ПВО, армии, начальником Ярославского ВЗРКУ ПВО. Награжден орденами Отечественной войны I степени, "За службу Родине в Вооруженных Силах СССР" III степени, медалью "За боевые заслуги" и многими другими.

В сентябре 1960 года я, свежеиспеченный майор, окончивший Военную командную академию ПВО и воодушевленный приемом в честь выпускников в Кремле, ехал к новому месту службы, с удивлением разглядывая через окно вагона однообразную лесистую местность, серые пристанционные постройки, людей... Кто бы знал, что в этих краях мне предстоит прослужить двадцать лет, уехать отсюда генерал-майором?

Вскоре я представлялся командиру зенитного ракетного полка полковнику Тимофееву, который самолично повез меня на "точку", расположенную в 36 километрах от города, на правом берегу Северной Двины, посреди заболоченной тундры. Здесь, у подполковника, уходившего по возрасту в запас, я и принял хозяйство, получив в командование боеготовый дивизион. Зрдн - это как бы "полк в миниатюре": полторы сотни солдат и сержантов, 15 офицеров с женами и детишками, ЗРК С-75, СРЦ П-12, много автотранспорта - 13 ТЗМок, 7 гусеничных тягачей, несколько МАЗов и КрАЗов, транспортная машина, водовозка и ГАЗ-67, да еще и разное другое имущество. Здесь были также продовольственный, вещевой и КЭЧевский склады, холодильник-ледник, дизельное электрохозяйство, склады горючего, запасы угля и дров и даже шесть собак в специальном вольере... Однако, в отличие от полка, здесь не было начальников отделов и служб, а потому приходилось "крутиться" самому. Короче говоря, я стал полновластным командиром маленького гарнизона с непростым и полностью автономным хозяйством...

Хорошо помню старших техников и командиров взводов, их лица, особенности характера, а вот большинство фамилий, к сожалению, позабылось за давностью лет. Помню только несколько: Ушань, Овчинников, Бойко, Давидюк, Киселев. Командирами батарей в дивизионе были майор Александров и капитан Лунев...

Проверки боеготовности были частыми. Особенно мне досаждали проверки аппарата ЗРВ во главе с полковником Слинько. Каждый приезд был внезапным и обязательно заканчивался разносом, обещанием снять меня с должности... К счастью, вскоре на должность начальника ЗРВ пришел Федор Васильевич Симонов, воистину мудрый учитель и воспитатель, который не только внес огромный вклад в дело развития наших войск, но и очень помог многим офицерам. Среди проверяющих, к слову, выделялись инженеры капитаны Желтов и Жарков, майор Торбин и, конечно же, признанный корифей ЗРВ полковник Аптер. Они, буквально как волшебники, возвращали к жизни неисправные системы и блоки, именно с этой поры я отношусь к инженерам с особенным уважением...

Как-то я обратил внимание на постоянно плывущие по Северной Двине длинные бревна и решил использовать их на благо дивизиона. Дело в том, что автотехника стояла под открытым небом и зимой ее так заносило снегом, что она была неотличима от сугробов. Я договорился о распиловке кругляка на доски и балки и вскоре уже был возведен обширный навес для автомобилей. Начальник автослужбы армии оценил эту инициативу и через месяц у нас уже проводились сборы начальников АТС частей объединения. Однако и мы на месте стоять не стали, по предложению шоферов в дивизионе построили автомастерскую.

Особенно запомнился тот день, когда, как раз во время обеда, я услыхал крики солдат. Бегу в казарму, просчитывая, что могло случиться. Но оказалось, что это дивизион подключили к постоянной линии электропередачи. Тем самым было снято огромное количество проблем, и для всех началась буквально новая жизнь. Прежде всего, сроки приведения техники в боевую готовность сократились в два раза, в расположении стало можно смотреть телевизор, в домах появились холодильники и стиральные машины... Хотя, конечно, условия жизни у нас были далеко не городские: "сборно-щелевые" домики, маленькие квартирки, "офицерское троеборье" по утрам: дрова-вода-помои. Однако, войдя сюда, моя жена радостно воскликнула: "Неужели это моя квартира и не будет никакой хозяйки!".

Памятным событием была встреча с прославленным полководцем Великой Отечественной войны Маршалом Советского Союза Константином Константиновичем Рокоссовским, который возглавлял Главную инспекцию Министерства обороны. Маршал - высокий, стройный, приветливый - осмотрел казарму, внимательно выслушивал ответы солдат и офицеров, побывал на кухне, потребовал показать ему баню, затем выразил желание ознакомиться с тем, как живут офицеры. Я пригласил его в свою квартиру, которая ничем не отличалась от всех прочих, но он попросил отвести его в квартиру кого-нибудь из моих подчиненных. Войдя в комнату, Константин Константинович вежливо поздоровался с молодой хозяйкой, извинился за вторжение, задал несколько простых житейских вопросов... Уходя, выразил добрые пожелания офицерской семье. На мой взгляд, это был ярчайший пример уважительного отношения известного военачальника к своим в полном смысле слова младшим товарищам, людям, так же как и он, связавшим жизнь с армией...

В апреле 1962 года я был назначен начальником отделения боевой подготовки ЗРВ нашей 23-й дивизии ПВО и переехал в гарнизон Васьково, в пятнадцати километрах от Архангельска. Переезжать было легко, все наше имущество было уложено в чемоданы и ящики из-под противогазов.

До этого у меня сложилось убеждение, что штабная служба нечто второстепенное. Четырехлетнее пребывание в штабах дивизии и армии убедило меня в обратном, я понял, что штабной опыт необходим для формирования полноценного командира... На первых порах мне немало помог дружный коллектив аппарата начальника ЗРВ дивизии. Замечу, что офицеры Любарский, Коваленко, Батюнин и другие отличались не только прекрасной профессиональной подготовкой, но и такими качествами, как дисциплинированность, тактичность, скромность. Особое уважение испытывал я к старшему лейтенанту Аркадию Ковалеву, талантливому инженеру и незаменимому специалисту. Кстати, чтобы быстрее вникнуть в суть работы, я решил брать на себя обязанности подчиненных мне офицеров, уходящих в отпуск. Действительно, это очень помогло.

Добрым словом хочу вспомнить командира дивизии Степана Филипповича Копыла, который был для нас образцом для подражания. Подтянут, выдержан, всегда вежлив, приветливый и доступный. Под стать ему был и начальник штаба Алексей Максимович Яроцкий - мудрый, инициативный и предусмотрительный, располагающий к себе человек...

Два года пролетели быстро, а весной 1964-го начальник оперативного отдела штаба армии полковник Иван Григорьевич Карпов "сосватал" меня на должность старшего офицера отдела, направленца на ЗРВ... Жена переездом в Архангельск была довольна: мы получили двухкомнатную квартиру, купили кое-что из мебели, навели уют и зажили припеваючи. Дочка ходила в садик, сын в школу, жена устроилась на работу. Но как оказалось, эта идиллия не продлится и трех лет.

В первые полгода полковник Карпов навязывал мне такой темп работы, что я неоднократно просил его отпустить меня в войска. Как оказалось, это была "обкатка"... Иногда мне приходилось работать по личным поручениям командующего генерал-полковника Федора Акимовича Олифирова. Документы он отрабатывал дотошно и скрупулезно, и такой стиль я сам постарался применять потом во всей своей последующей работе. Главное, что по его примеру я всегда все писал сам, не опускаясь до "озвучивания" чужих мыслей.

Я знал от сослуживцев, что командующий суров и первое время заходил к нему с опаской, но потом убедился, что он просто не любит людей некомпетентных. Помню, как он выставил из кабинета полковника, который взял меня "на подхват" и приказал, чтобы докладывал я, майор. В группе командующего мне приходилось бывать и в командировках на Новой Земле, в Гремихе, в других гарнизонах и каждый раз генерал Олиферов показывал себя требовательным и справедливым начальником, в полном смысле слова государственным человеком. Отмечу также его ровное и уважительное отношение ко всем подчиненным.

В конце 1965 года я был назначен заместителем начальника отдела боевой подготовки и боевого применения ЗРВ, вернулся в свой любимый род войск, имея за плечами хороший опыт штабной работы. Управление ЗРВ возглавлял полковник Симонов, опытный артиллерист-фронтовик, выпускник Академии Генерального штаба. Работать с ним было интересно и поучительно, к тому же Симонов заботился не только о профессиональной подготовке, но и о служебном росте подчиненных. Так что в конце 1966-го я был назначен командиром зенитного ракетного полка, располагавшегося вблизи Петрозаводска. В этой части я бывал неоднократно, но одно дело наезжать с проверками, а совсем иное командовать полком. Кстати, принимая полк, я дал себе зарок: бросить курить, называть подчиненных только на "вы" и избавиться от "ненормативной лексики". Товарищи мои посмеялись, сказав, что я продержусь до первого "ЧП", однако я верен своему слову и поныне...

В полку приняли меня хорошо. Здесь был крепкий, сложившийся коллектив - как опытные офицеры-фронтовики, так и молодые специалисты-ракетчики. Я твердо решил никаких "революций" не делать и вообще до принятия каких-то решений осмотреться как следует, все должным образом изучить. Перед отъездом попросил также руководство хотя бы два месяца не беспокоить полк проверками, однако эта моя просьба выполнена не была...

Начальником штаба полка был подполковник М.И. Аболмасов, который очень мне помог. Затем его сменил также знакомый мне майор В.Н. Павлов, некогда бывший начальником штаба моего дивизиона... Самые теплые воспоминания остались у меня от совместной работы с Иваном Андреевичем Шивагорновым - начальником политотдела полка, настоящим комиссаром по своей душе. Главным инженером был очень толковый специалист капитан-инженер-Вадим Юрьевич Степанов, а начальником тыла Николай Васильевич Орехов, коренной ленинградец, настоящий интеллигент... Добрым словом вспоминаю вооруженца Потапова, мобиста Фомина, начхима Кондратенко, автомобилиста Дубиновского, ЗНШ Ильина, разведчика Булгакова, командиров дивизионов Тарасенко и Зорина, комбатов Пологова и Сейфулаева, связиста Яцукова, доктора Ципуха и многих других. Пусть не обижаются на меня не названные товарищи, их более ста. Все они честно служили Советскому Союзу, были верны присяге.

Хорошо сложились мои отношения и с командованием дивизии. Я всегда находил совет и поддержку у начштаба полковника Петра Клименко, начальника политотдела полковника Андрея Ивановича Киринюка, да и вообще у всех начальников отделов и служб. "Шефом" полка являлся заместитель командира дивизии полковник Владимир Михайлович Бакулин.

Львиную долю своего времени я уделял подразделениям, особенно - третьему дивизиону, которому предстояло выполнять боевые стрельбы. Его командир майор Ю.И. Смородский, молодой офицер, отличался хорошим знанием боевой работы, исполнительностью и требовательностью, разумной инициативой. Дисциплина и порядок здесь были на должном уровне. Командир понимал меня с полуслова, а я, используя обобщенный опыт, вводил его во все тонкости и нюансы стрельб. Труды наши не пропали даром, дивизион отстрелялся на "отлично". Блестяще сработал офицер наведения старший лейтенант Георгий Шергин, которому не помешали и радиопомехи, забивавшие весь экран. Успешно выполнил задачу и личный состав технического дивизиона подполковника Степовенко... Отмечу также, что по итогам 1967 года армейская комиссия оценила полк на "хорошо".

В течение короткого северного лета мне, несмотря на скудное финансирование, удалось существенно улучшить инженерное оборудование дивизионов; в дело пошла и "некондиция", полученная на заводе ЖБИ и железные плиты, взятые на заброшенном со времен войны полевом аэродроме. Работами, проявляя при этом трудолюбие, смекалку и высокие организаторские качества, руководил начальник инженерной службы полка майор Крот...

Кстати, не могу не сказать нескольких добрых слов и о наших прапорщиках. Я убедился, что, имея в подчинении хорошо подобранный, обученный и воспитанный отряд прапорщиков, можно решать самые сложные вопросы. Не претендуя на повышение и перевод в другие части, они надежно и постоянно тянут на своих плечах нелегкое войсковое хозяйство, умело, чаще всего - на личном своем примере, обучают молодых солдат премудростям военной службы, являются хранителями войсковых традиций. Считаю, что воистину золотым фондом полка были прапорщики Тихонов, Смакоуз, Осовалюк и Гринцевич, Питкевич, Кручинин, Романович и многие другие...

В городке все офицеры и прапорщики, включая командира, жили в деревянных домах с печным отоплением и без удобств. Так же как и все, я колол дрова, носил воду, только делал это пораньше, чем все, чтобы у офицеров не было необходимости уступать мне очередь.

В общем-то, я был всем доволен, но летом 1967 года после успешного выполнения боевых стрельб на полигоне Ашулук генерал Симонов вдруг спросил, не зазнаюсь ли я, если меня поставят на бригаду? Я отвечал, что зазнаваться тут нечем; бригада это тот же полк, только в четыре раза больше, а потому и работать придется также гораздо больше... В декабре я был назначен командиром зенитной ракетной бригады на Кольском полуострове.

Вхождение в новую должность прошло гладко. Однако все заместители командира бригады были полковниками и в течение двух с половиной лет, пока я с ними не сравнялся, это создавало для меня определенные неудобства... Зато мне сразу пришлось столкнуться с настоящими трудностями в боевом управлении. При неавтоматизированном КП бригады командир физически не успевал ставить задачи на уничтожение воздушных целей всем дивизионам. Мешала также большая удаленность штаба бригады от КП, где приходилось бывать по несколько раз в сутки, а то и по несколько суток сразу, все зависело от авиации вероятного противника. Кстати, моим главным и незаменимым помощником, единомышленником и другом стал начштаба полковник Исидор Ильич Цодыковский. Отличный строевик и спортсмен, военный человек до мозга костей, он уже всем своим видом и поведением дисциплинировал подчиненных. Работоспособность у него была уникальная; из оперативного зала КП он мог не выходить по 2-3 суток. А дружим мы с ним до сих пор...

Бригадой мне довелось командовать почти пять лет. За это время я более десяти раз выезжал с боевыми расчетами и техникой на различные полигоны для выполнения тактических учений с боевыми стрельбами. Всего же было проведено свыше тридцати стрельб по крылатым мишеням, сверхзвуковым ракетам-мишеням на предельно больших и предельно малых высотах, в активных и пассивных помехах, по маневрирующим целям, на отрицательных углах...

Особенно запомнилась стрельба на морском полигоне с острова Кильдин в 1969 году, даже не столько она сама, сколько передислокация на остров. В районе расположения бригады был сформирован эшелон с тяжелой техникой и средствами тяги. Через четыре часа последовала разгрузка в районе Североморска, марш до порта, где технику погрузили в трюмы двух транспортных судов и затем еще два часа везли морем... Из-за мелководья транспорты встали на якоря на рейде и началась перегрузка техники на плоскодонные баржи типа "Танкист", с которых затем она выгружалась на берег. Но и на том дело не заканчивалось; требовалось еще затащить технику с пирса на сам остров. Так как высота его над уровнем моря составляла более сотни метров, то каждую машину приходилось тащить двумя гусеничными тягачами... Все эти бесконечные перегрузки происходили в пределах одних суток, личный состав был вымотан до предела, солдаты буквально засыпали на ходу... Но ничего, обошлось почти без неприятностей, лишь одного исчезнувшего солдата нашли после долгих поисков спящим в кабине дизельной электростанции... Отстрелялись мы успешно. Правда, после учения из-за отсутствия плавсредств я еще в течение целого месяца не мог снять с острова технику и личный состав...

Бригаде довелось участвовать в таких учениях, как "Арктика-68", "Север", "Амазонка-71", "Запад-72" и других, причем оценка всегда была одна - "хорошо". Кстати, наши успехи не раз отмечались как вышестоящим командованием, так и партийными и советскими органами Кольского края. В 1972 году за успехи в социалистическом соревновании в честь 50-летия СССР соединение было награждено Юбилейным почетным знаком ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета и Совета Министров СССР…

...Остановлюсь на некоторых эпизодах, запавших мне в душу. Ознакомившись со всеми подразделениями бригады, я был восхищен ее мощью. Пять дивизионов еще находились в свернутом состоянии и не имели стартовых позиций, так что строить позиции и жилье, укомплектовывать и слаживать боевые расчеты, развертывать и отстреливать комплексы на полигонах выпало на мою долю. Трудностям теряли счет, дивизионы выступили на оборону воздушных границ Родины в установленные сроки...

В специфических условиях Заполярья и мне, и подчиненным частенько приходилось принимать нестандартные решения, проявлять инициативу, брать ответственность на себя, действовать самостоятельно. Так, при развертывании маловысотного дивизиона на сопке потребовалось построить около пяти километров дороги для перевозки техники через заболоченную тундру. Ни проекта, ни денег, ни времени у меня не было. Я обратился к первому секретарю горкома КПСС Кавинскому, который дал партийное поручение помочь военным коммунисту-пенсионеру, бульдозеристу по профессии. За короткое заполярное лето этот чудо-бульдозерист построил дорогу, разумеется, при всемерной помощи с нашей стороны. А другой пенсионер, инженер-строитель, тоже в качестве партийного поручения, руководил строительством сборно-щитовой казармы и двух домиков для офицеров. Дивизион заступил на боевое дежурство в положенный срок, а зиму люди встретили в тепле.

Командир дивизиона капитан-инженер Георгий Иванович Носков, ныне он генерал, кандидат наук, живет в городе Пушкине, казарму на склоне сопки строил самостоятельно. Когда я приехал в дивизион, то был восхищен: из кирпича был выстроен повышенный фундамент, а склон сопки использован для размещения в фундаменте складов и даже свинарника, обитателей для которого Носков взял в долг у командира соседнего дивизиона.

Когда командиру дивизиона подполковнику Владимиру Абрамовичу Бейлину понадобились узкоколейные рельсы для устройства подъездного пути от укрытий к пусковым, он по договоренности с директором и с помощью шахтеров, извлекал их из выработанных штреков рудничной шахты. А шпалы для железнодорожных путей нам помог получить генеральный директор треста "Североникель". Среди солдат срочной службы я нашел специалиста-путейца, который по имеющимся чертежам смонтировал подъездные пути на два комплекса, хотя задача была поставлена оборудовать подъездные пути только на один...

Перед нами встала проблема устройства прочных двустворчатых защитных ворот для укрытий тяжелой техники комплекса С-200. Решить ее помогли шефы - инженеры-конструкторы организации "Севзапстальконструкция".

Они все рассчитали и изготовили требуемое количество ворот, не взяв за это ни копейки. Кстати, толщина створок ворот была 30 сантиметров; они засыпались песком и крепились на огромных шарнирах, позволяющих открывать их одному человеку...

А как ни вспомнить эпопею, связанную с прокладкой многожильного тридцатикилометрового подземного кабеля для обеспечения работы автоматизированной системы управления ракетными каналами! Эту работу обязаны были сделать строители, но они дело завалили. Прилетевший для контроля заместитель командующего генерал Лев Александрович Громов оценил обстановку и приказал мне проложить кабель в течение месяца своими силами. Сейчас бы сказали, что этот приказ был невыполнимым, незаконен и т.д., но в нашей Советской Армии, где все было подчинено интересам службы и дела, незыблемым было уставное положение: "Приказ начальника - закон для подчиненного".

Я выбрал четыре подразделения, мимо которых должен был проходить кабель, приказал собрать солдат и сержантов, подлежащих увольнению, дело было осенью и поставил задачу отрыть траншею, разложить и засыпать кабель. Что характерно, заболевших, нытиков и нарушителей дисциплины не оказалось, все трудились не хуже корчагинцев, так что о выполнении задачи я доложил генералу Громову на два дня раньше срока.

За пять лет боевая техника и ракеты были надежно укрыты в прочных железобетонных сооружениях, замаскированы, капитально зарыты в землю. Специальные сооружения отапливались от автономных котельных, а более 300 машин и гусеничных тягачей были укрыты в кирпичных гаражах и боксах. Предметом особой заботы были дороги, от состояния которых зависела не только боевая готовность, но и выживание людей. Еще тяжелее давалась расчистка внутрипозиционных дорог, особенно на группе дивизионов С-200. Предусмотренная распорядком дня физзарядка нередко заменялась расчисткой снега, которая продолжалась иногда по несколько дней кряду.

Нам также пришлось активно участвовать в строительстве арочных укрытий на аэродромах истребительной авиации. Для этой работы привлекались на все лето целые дивизионы... По счастью, нам здорово помогали шефы. С их помощью, кстати, мне удалось построить клуб при управлении бригады. Накануне Дня Советской Армии перед штабом, где я обычно встречал секретаря горкома и шефов, были разгружены детали сборно-щитовой казармы. Когда гости приехали на торжественное собрание, я завел разговор о своей задумке. Она была дружно раскритикована, отвергнута и тут же было принципиально решено, что с кирпичом поможет завод силикатного кирпича, с плитами перекрытия комбинат железобетонных изделий, светотехнику обеспечит комбинат "Североникель", металл "Севзапстальконструкция". Короче говоря, по всем позициям строительства вопросы были решены, а уже в результате в праздник Великого Октября мы вместе с шефами проводили торжественное собрание в новом клубе.

Пришлось мне выполнять и особо важную задачу по формированию, подготовке и отправке в Объединенную Арабскую Республику (Египет) двух сводных зенитных ракетных дивизионов, личный состав которых достойно выполнил свой интернациональный долг...

В связи с развертыванием новых дивизионов в других частях из бригады стали забирать лучшие кадры на повышение. Помню, в один год в другие части ушли 26 офицеров. Однако мои опасения, что такой отток обескровит бригаду, оказались напрасными, молодые, энергичные выдвиженцы быстро набрали опыт и дела пошли еще успешнее. С тех пор я не боялся выдвигать молодых, а они меня не подводили... Характерный пример. Будучи на полигоне, я обратил внимание, что офицер наведения старший лейтенант Пинчук отпустил бороду. На мой вопрос он ответил, что сбреет ее, когда отстреляется на "отлично". В ответ я полушутливо пообещал повысить его в должности при соблюдении этих двух условий... И вскоре Пинчук действительно был назначен командиром батареи, а позднее стал самым молодым в бригаде командиром зенитного ракетного дивизиона.

Кроме уже упомянутых офицеров, мне хотелось бы назвать В.А. Скрипникова, Ж.А Голобородько, В.В. Еспенкова, В. И. Лядина, А.А. Чернова, Г.Н. Калачева, Ю.В. Давидовича, М.М. Гака, П.А. Макарчука, Н.А. Тарасова и других, отличавшихся инициативностью, ответственностью и трудолюбием.

Из командиров соединений, в непосредственном подчинении которых мне довелось служить, запомнился генерал-лейтенант Виктор Иванович Парамонов. Высокий, стройный, худощавый, неулыбчивый, он пользовался в корпусе непререкаемым авторитетом. В один из приездов в часть он предупредил: "Если узнаю, что вы пытаетесь угощать кого-нибудь из моих проверяющих, у вас будут большие неприятности!" Я благодарен ему за четкую и строгую позицию в этом щекотливом вопросе! Добром вспоминаю и генерал-лейтенанта Юрия Дмитриевича Куликова, его большой вклад в укрепление и развитие ПВО Заполярья не подлежит сомнению. Став впоследствии начальником Минского ВИЗРУ, он превратил училище в лучший вуз в Войсках ПВО.

При управлении бригады семьи размещались в двух 40-квартирных домах с печным отоплением и горячей водой, которая подавалась по графику - два раза в неделю на два часа. Кто не попал в каменный дом, получал "апартаменты" в одном из сборно-щитовых домиков, вообще без удобств... Однако и в этих нелегких условиях жили мы весело: устраивались самодеятельные концерты, вечера с танцами под духовой оркестр, зимой заливали каток, на котором катались дети и взрослые. На "Проводы русской зимы" привозили оленьи упряжки с нартами, на которых саами-каюры катали всех желающих. Не обходилось и без горячих блинов и веселой музыки. Были в бригаде свои живописцы, композиторы и поэты. Один из них, начальник связи подполковник Боровиков, написал стихотворение "Кильдинский марш", где живописал все нюансы марша бригады на островной Кильдинский полигон ВМФ. Он же веселил народ озорными частушками, "героями" которых были его сослуживцы. Политработник Марлен Маркович Гак, всесторонне одаренный и талантливый человек, любимец личного состава, сочинил песню, посвященную бригаде и ее славным делам.

Многие жены работали. Должностей в части не хватало, поэтому им приходилось искать работу в соседних военных городках и окрестных поселках... Понимаю, что офицеров обязывал здесь находиться воинский долг, военная присяга. А наших жен, боевых подруг, удерживала здесь только любовь.

Конечно, мы старались сделать все возможное, чтобы наладить быт своих семей, обеспечить "службу" наших жен. Для этого, например, в бригаде было хорошо организовано подсобное хозяйство - в большой теплице к 8 марта выращивались цветы, а к 1 мая поспевали огурцы, которые по маленькому кусочку выдавались личному составу. Зелень росла круглый год. При управлении имелся свинарник на 200 голов, а в каждом дивизионе - на 10-15. Кроме того, в каждом дивизионе засаливалось 3 бочки грибов и замачивалось 1-2 бочки брусники. Экономия хлеба за счет солдат и офицеров составляла не менее 150 тонн в год. Деньги, переводимые в фонд командира части, составляли внушительную сумму и использовались на улучшение питания, закупку спортинвентаря, музыкальных инструментов и другие насущные нужды.

Объектом особой заботы были школьники. Каждое утро, в любую погоду, около 300 школьников из всех "точек" выезжали на утепленных автомашинах или гусеничных тягачах в школы, расположенные на расстоянии от 3 до 35 километров. Время выезда и возвращения каждой машины фиксировалось оперативным дежурным КП...

В июле 1972 года, сдав бригаду, я переехал с Североморск на должность начальника ЗРВ корпуса. Вхождение в круг новых обязанностей прошло легко. Генерал Куликов, сам ракетчик, не стал меня ограничивать или опекать. Напротив, представляя меня командирам частей, он сказал: "Это мой заместитель по ЗРВ. Его распоряжения требую выполнять как мои!" Такое доверие окрыляло, но и ко многому обязывало.

Командиры частей приняли мое повышение как должное, ибо все были моложе и по возрасту, и по командирскому стажу, и по полигонному опыту...

Инициативно и усиленно трудились командиры частей нового поколения, такие как Бровко, Топилин, Онищенко, Литвинов, Еспенков... Совершенно новой для меня сферой деятельности явилась задача организации взаимодействия с силами ПВО флота. Многое приходилось разрабатывать заново. Скажу прямо, что без плавсредств флота, плавучих кранов, профессионального опыта моряков эти задачи были бы невыполнимы. А командующего Северным флотом адмирала Владимира Николаевича Чернавина мы воспринимали как своего начальника. Чтобы справиться с новыми обязанностями, я неделями мотался по частям и подразделениям, месяцами "загорал" на полигонах, но был удовлетворен тем, что усилия мои не были напрасными.

Иначе через два года работы в соединении мне не предложили бы должность начальника ЗРВ армии. Так через 14 лет я возвратился в Архангельск. Но теперь я полностью отвечал за боевую готовность, боевые возможности, группировку и специальную подготовку, воинскую дисциплину и обустройство зенитных ракетных войск, а как член Военного Совета и за состояние дел во всей армии. В мою бытность, как, впрочем, и при моем предшественнике, генерале Симонове, ЗРВ нашей армии не выходили из пятерки лучших объединений Войск ПВО. Но не зря же львиную долю своего служебного времени мы проводили на полигонах, в частях и подразделениях. При подведении итогов за год, наряду с другими таблицами и схемами, фигурировала схема, показывающая, сколько дней в году каждый офицер находился в командировках. У некоторых - в том числе и у меня, эта цифра доходила до 150-180. Вместе со мной всегда были мои коллеги и единомышленники офицеры Управления ЗРВ А.Н. Бровко, А.Н. Ковалев, М.Г. Бабич, В.Г Потапов, А.Г. Лебедев, В.А. Никифоренко, B.C. Торбин, М.П. Пенягин, В. Черный, А. Шмидт, В.Ф. Белошицкий, Урвачев и другие.

Характерным было и то, что группировка войск армии все годы своего существования интенсивно наращивалась. Были развернуты и освоены комплексы С-300. Зрдн оснащались мощными автономными средствами разведки, все КП полков и бригад были оснащены современными АСУ. Шло увеличение запасов ракет и приближение их к дивизионам. Развертывались радиолокационные комплексы и радиорелейные станции новых поколений, насыпались горки для РЛС, антенные системы поднимались на "Унжи", строились дороги и подъездные пути, линии электропередачи, защитные сооружения для боевой техники и запасов ракет, казармы, дома для офицеров...

Нельзя не сказать об определяющей роли командующих. Наиболее яркие воспоминания остались у меня о генералах Федоре Акимовиче Олифирове и Владимире Сергеевиче Дмитриеве.

С Владимиром Сергеевичем я учился на одном курсе в ВКА ПВО, несколько лет служил под его началом и, честно скажу, восхищался не только его военным талантом, но и человеческими качествами. Он умел спокойно, без крика и угроз, разобраться в состоянии дел на любом уровне, от соединения до отделения или расчета. Свой приказ он облекал в такую форму, что подчиненные воспринимали его как свое собственное решение и выполняли с энтузиазмом. Его воспринимали как старшего и более опытного товарища по совместному воинскому труду... Добрая молва о генерале Дмитриеве идет изо всех объединений, соединений и частей, где он служил. Хотя характеристика командиру со стороны подчиненных уставами не предусмотрена, но она дорогого стоит.

Велика была и роль управления и штаба армии. Ежегодно штабом отрабатывался "План сокращения сроков боевой готовности и расширения боевых возможностей армии". При генерал-полковнике Дмитриеве, кроме того, начали разрабатываться пяти- и десятилетние графические планы, позволяющие наглядно увидеть как достижения, так и узкие места в совершенствовании группировки войск, развитии военной инфраструктуры. Благодаря такому графику мне удалось подключить к постоянным ЛЭП 56 зрдн, дислоцированных в самых недоступных местах.

Под руководством начальника штаба армии генерала Юрия Агафоновича Зеленкова специалисты вычислительного центра разработали компьютерную модель рельефа местности, которая была незаменима при определении и уточнении боевых возможностей родов войск. Вообще, генерал Зеленков поднял разведку, управление, связь и штабную культуру в армии на новый, более высокий уровень.

Мне кажется, что годы службы в 10-й армии были продолжением академической учебы. Академические курсы, сборы по изучению новой техники, командирская подготовка, учебные сборы командиров подразделений, частей и соединений, научные конференции с участием академий и НИИ, тактические и командно-штабные учения по отработке взаимодействия ИА и ЗРВ, с Северным флотом и ЛенВО, выезды на государственные полигоны с боевыми стрельбами - эти и другие формы учебы держали войска армии в высочайшей степени боевой готовности.

В нашей армии была четко отработана система выращивания командных кадров. Здесь не надеялись на "варягов", но смело выдвигали молодых, брали лучших из войск в штабы и после "обкатки" назначали с повышением. С удовольствием вспоминаю плеяду молодых, энергичных, талантливых командиров, таких как В.Г. Алтунян, А.И. Бочков, Н.А. Буров, А.А. Бушуев, B.C. Гришковский, Н.И. Дмитриев, Ю. Ильичев, В.Г. Макутов, А.В. Майданык, М.И. Рантала, Э.Н. Топилин, А.М. Цыба, Г.Я. Шергин и многих других, в военной судьбе которых я принимал некоторое участие.

По сути дела, прослужив 20 лет в 10-й ОА ПВО, я и состоялся как специалист-ракетчик, как командир и начальник. За это я искренне благодарен всем, кто учил, воспитывал и выдвигал меня, а также - моим подчиненным, солдатам и офицерам, которые не за страх, а за совесть делали все возможное и даже невозможное для укрепления воздушных границ нашей Родины. Оценкой моей службы явилось присвоение мне к празднику Великого Октября 1977 года воинского звания "генерал-майор артиллерии".

Горжусь тем, что я не просто генерал, а генерал Советской Армии!

Подводя итог сказанному, могу со всей ответственностью заявить, что в зоне ответственности нашей армии была создана практически непреодолимая система защиты воздушного пространства. И очень обидно, что система ПВО страны, созданная в послевоенные годы, сейчас полностью разрушена и наши мирные города в полном смысле слова остались беззащитными. Расформирование 10-й ОА ПВО я переживаю как личную трагедию. Это невосполнимая потеря не только для Войск ПВО и вообще Вооруженных Сил, но и для национальной безопасности России.

Но я уверен, что здравый смысл возобладает рано или поздно и что возвратится государственный подход к проблемам противовоздушной обороны страны. Тогда войскам ПВО понадобится бесценный опыт нашего поколения, накопленный десятками лет службы в экстремальных условиях Севера, Заполярья и Арктики... Я несказанно счастлив, что принадлежу к дружной семье ветеранов, которую сроднила совместная воинской служба в составе 10-й отдельной Краснознаменной армии ПВО, и надеюсь, что в меру своих сил также смогу помочь своей Родине.