8 декабря, 2012

И СЛОВОМ, И ДЕЛОМ

Анатолий СУЛЬЯНОВ

Анатолий Константинович Сульянов родился в 1927 г. Окончил Московскую спецшколу ВВС, Армавирское военное училище летчиков (1950 г.), ВПА им. В.И. Ленина (1962 г.). Прошел должности: летчика, летчика-инструктора, командира звена, начальника политотдела авиаполка, 23-й дивизии ПВО, начальника отдела в управлении кадров ГлавПУРа СА и ВМФ, члена Военного Совета – начальника политотдела ОА ПВО, заместителя начальника политуправления военного округа. Военный летчик 1-го класса. Член Союза писателей, автор романов «Расколотое небо», «Маршал Жуков» и других. Лауреат премии А. Фадеева. Награжден тремя орденами и многими медалями. Генерал-майор авиации.

Много лет прошло с тех пор, как после окончания военной академии наша семья, обремененная вещами, сошла с подножки поезда на платформу Петрозаводска облачным августовским днем. После солнечной Москвы город показался по–северному прохладным, чужим и негостеприимным. Посланная из Москвы телеграмма воздействия не оказала… В гарнизонной гостинице нам предоставили одну комнатку.

Наутро отправился в штаб 5-й дивизии ПВО для представления командиру и начальнику политотдела, но последний оказался в отпуске, а полковник А.И. Выборнов, выслушав мое представление для дальнейшего прохождения службы, сухо ответил: «У нас есть замполит, летчик первого класса. Ты нам не нужен. Завтра летим в Архангельск, и там решится ваша судьба. Найдут где-нибудь тебе место».

На душе, как говорится, скребли кошки, ком обиды застрял в горле. Куда-то теперь надо тащиться с семьей? А контейнер заказан на Петрозаводск... От этой новости Тая обмерла, как же так, куда же теперь деваться. Сын Юра был спокоен, но ему ведь тоже надо определяться и идти в первый класс. Настроение было мрачное – что делать? Как говорится, здесь нас не ждали...

В штабе армии меня провели к члену Военного Совета – начальнику политотдела полковнику Г.И. Волошко. Я в очередной раз представился и сказал о решении командира дивизии, он коротко бросил:

– Идем к командующему!

Генерал-лейтенант Ф.А. Олифиров выслушал мое представление. Вид у меня похоже был не гусарский. Я не без лишнего волнения, запинаясь, едва закончив объяснения, подал по требованию командарма предписание за подписью генерала армии А.А. Епишева.

Олифиров был малоразговорчив, но взгляд его показался мне очень суровым, он вернул предписание и сказал: «Отправляйтесь в полк, согласно предписанию! Учтите, товарищ Сульянов, полк очень сложный: авиакатастрофа, с дисциплиной не все отлажено...».

Перед посадкой в Ли-2 я доложил полковнику Выборнову о решении руководства. Александр Иванович выслушал и, как мне показалось, бросил недовольный взгляд на мой знак военного летчика 3-го класса. И было от чего остаться недовольным: замполит С.Т. Проровский – летчик 1-го класса, а тут – 3-й класс... Но третьеклассность исходила от моей прошлой летной работы: восемь лет я трудился летчиком-инструктором в Армавирском авиационном училище, подготовив для истребительной авиации ПВО и ВВС десятки летчиков, налетав почти три тысячи часов. Вернувшись в Петрозаводск, поспешил в гостиничку, обрадовал своих – мы остаемся в Бесовце...

На следующий день с Выборновым отправились в авиационный лесной гарнизон. Здесь, в кабинете командира, нас встретил высокий с открытым, мягким, добродушным лицом и чутким, заботливым взглядом полковник Алексей Иннокентьевич Соколов, доложивший комдиву о полковых делах. В кабинете находился широкоплечий, с большими залысинами, крупным, скуластым, грустным лицом майор со значком летчика 1-го класса.

«Вот, привез вам нового замполита», – Выборнов кивнул в мою сторону. Я представился. Последовала долгая немая сцена – я заметил, как побледнело лицо майора, как тяжело и безжизненно повисли его руки. Наверное, подумал я, – это и есть замполит. А куда Стефана Тарасовича? – спросил полковник Соколов. – Найдем ему место, – ответил Выборнов. – Помогите молодому замполиту, опыта у него – кот наплакал. До академии учил курсантов, на политработе не был. Я прошу тебя, Стефан Тарасович, – Выборнов задержал взгляд на майоре Проровском, – помоги Сульянову. У тебя огромный опыт, есть чему поучиться.

Забегая вперед, скажу, что Стефан Тарасович не только помог мне, а и учил терпеливо, настойчиво, мягко вмешиваясь в мои новые служебные обязанности. Я безмерно благодарен ему! Не помоги Стефан Тарасович мне в ту, первую для меня замполитскую осень, мое вхождение в строй затянулось бы на более длительное время.

Другой бы после нанесенной ему обиды – его никто не предупредил о предстоящем приезде выпускника академии, не побеседовал о его дальнейшей службе, мог отойти в сторону, мысленно сказав: «Что хотите, то и делайте. Я в эти кадровые игры не играю»... Но Стефан Тарасович – летчик военного времени, участвовал в воздушных боях с гитлеровскими люфтваффе, какое-то время был на фронте рядом с Выборновым, отбросив эмоции, по-товарищески, с чувством заботы о начинающем собрате по профессии, помогал во всем словом и делом. Больше того, он учил меня и в воздухе полетам в сложных метеоусловиях, посадкам на других аэродромах. Спустя некоторое время он был назначен штурманом нашего полка, получил очередное воинское звание «подполковник». Мы долгие годы с ним переписывались, звонили друг другу.

Начались трудные дни, наполненные полетами, воспитательными мероприятиями, спортом, бесконечными встречами и беседами с летчиками, техниками, инженерами, механиками, женами офицеров и сверхсрочнослужащих. Часто после ночных полетов, заканчивавшихся в два–три часа, короткого сна приходилось утром идти на политические занятия с солдатами и сержантами.

Не могу не высказать своей глубокой признательности Алексею Иннокентьевичу Соколову. Это был прекрасный, добрый, интересный, беспокойный человек, выдающийся, с огромным опытом, командир, блестящий педагог-воспитатель, поддерживавший все мои начинания и инициативу в воспитании личного состава полка. Годы совместной работы с ним расцениваю, как лучшие годы в моей службе на ниве воспитания, как образец дружной согласованной деятельности командира и замполита.

Вот один из примеров. Командующий Ленинградским военным округом издал приказ: каждый солдат и офицер за зимний период обучения должен набегать на лыжах не менее 500 километров. Я попытался вместе с комсоргом полка Юрием Романовым и спорторгом В. Горловым решить эту проблему самостоятельно. Но, увы, этого не получилось! Часть офицеров проигнорировала план лыжной подготовки и пришла на построение для участия в лыжных соревнованиях в валенках, а Целебровский пришел даже в унтах, проявив полное нежелание участвовать в беге на лыжах.

Алексей Иннокентьевич выслушал мои сетования и приказал командирам подразделений прибыть в очередное воскресенье к Дому офицеров с лыжами и лыжными ботинками. Более того, сам командир полка прибыл в воскресный день в лыжном обмундировании. Женсовет полка проявил инициативу и многие жены офицеров приняли участие в лыжных соревнованиях. Получился праздник спорта! Первым отправился на лыжню полковник Соколов с группой летчиков, среди которых были командиры эскадрилий Бабич, Редников и Шушпанов. Процесс, как много лет спустя говаривал Горбачев, пошел! Полк встал на лыжи!

Не могу не вспомнить добрым словом заместителя командира 5-й дивизии ПВО по авиации полковника Анатолия Петровича Елкина – опытного руководителя всей летной службы дивизии, много сделавшего в интересах повышения выучки летчиков в воздухе, воспитания их на земле. Каждый приезд Анатолия Елкина в полк вносил в наши будни оптимизм, настрой на более эффективную работу; я многому научился у него и весьма ему признателен за активную помощь в моем становлении на земле и в воздухе...

Завершив программу летной подготовки для сдачи на классность, я не без волнения запустил двигатель МиГ-15УТИ, вырулил на ВПП и взлетел – в кабине инструктора находился полковник Елкин, принимающий у меня экзамен в воздухе на присвоение летной квалификации «Военный летчик 2-го класса». Полет по схеме прошел достаточно хорошо, но как только началось снижение, я испытал огромное напряжение – надо было удержать самолет на глиссаде снижения, боковой ветер сносил машину в сторону и я непрерывно действовал рулями, «собирая стрелки» пилотажных приборов, ибо полет выполнялся в облаках, вне видимости земли. Особенно трудным оказалось снижение после прохода дальнего привода: и земля рядом, и на приборы смотри, и выйти надо было точно на посадочную полосу.

Перед выходом из облаков Анатолий Петрович закрыл меня шторкой – теперь все внимание только приборам... Он открыл шторки на высоте 50 метров, когда уже надо было готовиться к посадке... Это было очень напряженное испытание для меня!

После заруливания и выключения двигателя я вышел из кабины, доложил о выполнении задания и почувствовал холод, пот проник во все поры, подкладка кожаной куртки была влажной... Экзамен был сдан, и вскоре мне была присвоена квалификация «военного летчика 2-го класса». Полковник Елкин в полете создал для меня самые жесткие условия «слепого» полета, но зато я приобрел опыт посадки при «железном» минимуме погоды.

С первых дней службы замполитом пришлось вместе с капитаном Кучмой отвечать за личный состав срочной службы, организовывать порядок и воспитание младших авиационных специалистов, подолгу находиться в казарме, проводить беседы, разборы нарушений дисциплины, втолковывать юношам необходимость строгого соблюдения требований уставов, воинской дисциплины.

Разумеется, главным в моей работе воспитателя и организатора были летчики и я старался быть с ними и днем и ночью, вылетая на МиГ-15УТИ с опытными инструкторами полковником Соколовым, командирами эскадрилий майорами Редниковым и Шушпановым. Часто случалось так, что, отлетав день, оставался на ночные полеты. Это позволяло лучше изучить людей, видеть их в работе, слышать их оценки в организации и проведении полетов, Постоянное участие в полетах давало возможность в сжатые сроки восстановить личную технику пилотирования, глубже изучить летный состав полка.

Нередко я подолгу оставался рядом с врачом полка майором Владимиром Князевым. Владимир Александрович прекрасно знал не только медицинскую сторону летчиков, но и их семейные отношения, отрицательные стороны социального поведения, черты характера. Во время его коротких бесед с летчиками при врачебном осмотре я, естественно, многое видел и слышал. Запоминал не только уровень артериального давления и частоту пульса, а и житейские советы полкового врача, его рекомендации по сохранению здоровья летчиками.

Владимир Александрович пользовался огромным уважением всех жителей авиационного городка за его удивительную доброту, заботу, умные советы, за желание прийти на помощь в любое время суток. Наблюдая за работой В. Князева, я мысленно сравнивал его с великим писателем Антоном Павловичем Чеховым, который многие годы врачевал в моем родном уезде, в Звенигороде, что под Москвой.

Не могу не вспомнить добрым словом начальника штаба полка Николая Александровича Иванова – мастера боевого управления, любителя попариться и выпить после бани кружку-другую пива, а иногда до бани опрокинуть чарку водки, которая, кстати, не проявлялась ни в его работе, ни в самочувствии. Главная его забота – командный пункт полка при полетах ночью, в СМУ (сложных метеоусловиях), вылетах на перехват. Я сравнительно часто обращался к Николаю Александровичу с самыми разными вопросами и просьбами, и мы вместе решали множество служебных дел.

Конечно, он, как и другие, долго присматривался ко мне, изучал, и многие годы мы шли с ним в одной упряжке, везли общий воз полковых дел. Николай Александрович, как и его боевые помощники Петр Сафонов, Михаил Сорокин и другие офицеры командного пункта полка, много раз уверенно выводили меня и в облаках и ночью на цель, выводили с дальнего маршрута на аэродром. Уверенный голос офицера наведения, особенно в сложных метеоусловиях ночью, помогали мне оставаться в должном боевом напряжении, лучше «видеть» приборы, знать свое местонахождение, ощущать себя уверенным. К нему весьма уважительно относился командир полка полковника Соколов.

Известно, сколь серьезна и напряженна деятельность инженерно-авиационной службы по обеспечению боеготовности полка и безопасности полетов. Мне не сразу удалось познать систему воздействия на средний и младший технический состав, инженерно-авиационную службу, группу инженеров во главе со старшим инженером полка подполковником Зинченко Зиновием Петровичем, его специалистов-инженеров Черного, Аванесова, Четкова, Муштакова, Козюру и других. НАС действовала, на мой взгляд, уверенно, планово, высокопрофессионально, надежно обеспечивая безаварийную летную работу.

Не могу не сказать доброго слова о трудягах, «пахарях» аэродрома — техниках самолетов, механиках: это Александр Игнатьев, Эдуард Майромян, Павел Шануро, Евгений Широчкин, Перовский, Борис Жарлыгин, Герасим Помалейко, Валентин Морозов, Тимофей Маслянко, Рашид Абдрахманов, Камиль Габрахманов. Они, как и другие инженеры и техники, обеспечивали необходимый налет полка, готовя боевые машины и выпуская их в полет в снегопад, в дождь, в сильный мороз. Они мерзли на самолетной стоянке заснеженного аэродрома и во время учебных полетов и на учениях, и на регламентных работах без крыши над головой. «Пахари аэродрома» всегда были надежными помощниками летчиков и командование полка, исходя из своих возможностей, всячески поощряло самых отличившихся, самых трудолюбивых. Были, естественно, и недостатки и упущения, но в целом инженерно-технический состав действовал весьма надежно, сноровисто и умело.

Первым, с кем довелось встретиться в не столь приятной обстановке острой беседы, был Андрей Бабич командир авиаэскадрильи. Это был сильнейший летчик, смелый и решительный командир, прямой и открытый человек.

Он не сразу принял мои рекомендации по организации воспитательной работы в подразделении, кое-какие частности оспаривал, делая резкие жесты отрицания услышанного. Но когда я стал бывать в дежурном звене, а боевое дежурство несли достаточно хорошо подготовленные в самых сложных погодных условиях летчики-перехватчики эскадрильи Андрея Бабича, подолгу беседовал с личным составом дежурной смены, ощутил всю сложность и ответственность несения боевого дежурства, мое уважение к Бабичу, к летчикам его эскадрильи возросло. Это были суровые и сдержанные люди, один на один боровшиеся с непогодой и с самим собой, когда стрелки приборов надобно удерживать в строгом режиме, когда чувство опасности, а иногда и страха, вырываются наружу и нужно укротить их сильной волей. Летчики своим упорством, мужеством, смелостью совершали своего рода подвиги. Они были творцами истории и 641-го гвардейского истребительного полка, и 5-й дивизии ПВО, писали ее в кабинах перехватчиков ночью и в облаках, на своем и чужих аэродромах в условиях Севера.

Андрей Бабич оставил у меня глубокий след. Я проникся к нему огромным уважением и относился к этому немногословному, сдержанному, мужественному человеку с особой почтительностью и в меру своих сил и способностей старался помочь ему и в делах житейских, и в делах служебных.

Командиром первой эскадрильи был майор Евгений Редников, высокий, стройный блондин, вызывавший внимание женщин авиагородка, с открытым лицом и некоторой застенчивостью, с голубыми и внимательными глазами. В его эскадрилье были совсем молодые офицеры. Евгений Иванович активно участвовал во многих общественных делах, пел в хоре летчиков, выступал на читательских конференциях, хорошо бегал на лыжах. Летчики эскадрильи довольно основательно осваивали полеты в сложных метеоусловиях, ночью, перехваты благодаря методическому мастерству командира Евгения Редникова.

Мне трудно назвать всех летчиков полка, но все-таки тех, с кем летал в одном самолете, кого перехватывал в ночном небе, с кем часто беседовал один на один, с кем нес боевое дежурство, я обязан назвать: Игорь Иванов, Георгий Фролов, Олег Едомаха, Николай Кременчук (ставший позже командиром дивизии ПВО на Сахалине), Анатолий Киян, Петр Комадовский, Виктор Блинов, Иван Шустов, Евгений Подшибякин, Николай Целебровский, Анатолий Остапенко, Александр Кравченко... Простите, если кого не назвал, столько прошло времени. С каждым, как говорили летчики-фронтовики, я готов был лететь в паре.

Когда пришло время переучиваться на всепогодный истребитель-перехватчик Як-28п, первыми улетели в Савостлейку начальник авиации 5-й дивизии ПВО полковник Елкин и командир полка Соколов. Чуть позже, в учебном центре авиации ПВО прошли теоретическое переучивание многие летчики полка и в их числе автор этих воспоминаний. Полк освоил Як-28п сравнительно быстро и вскоре заступил на боевое дежурство по охране северных воздушных рубежей страны.

Прошло много лет. Последовали новые назначения, учеба, приобретение опыта работы инспектора одного из ведущих управлений Советской Армии. Вместе с Главной инспекцией Министерства обороны и в самостоятельных командировках побывал на Курилах, Чукотке, Новой Земле (там тогда находился родной 641-й гвардейский полк), в сибирских гарнизонах, на Сахалине, в республиках Средней Азии и Кавказе, в Венгрии, ГДР, Польше, Чехословакии, но никогда не забывал службу на Севере.

Заканчивая свои короткие воспоминания о службе в 5-й дивизии ПВО, я вновь и вновь преклоняюсь перед солдатами, сержантами, офицерами, сверхсрочнослужащими, женами военнослужащих, помогавшим мне в работе, с любовью вспоминаю моих сослуживцев и добрых товарищей.

Вскоре в моей службе наступили изменения. После более чем пятилетней службы замполитом полка я был назначен начальником политотдела 23-й дивизии ПВО и сразу включился в работу.

Не могу не сказать доброго слова об офицерах политотдела: Александре Иванове, Анатолии Толстом, Михаиле Колнаузове, Иване Парахневиче, Анатолии Новикове. Все мы прошли суровые испытания на крепость духа в тяжелейших условиях базирования, времени, быта, службы, частых выездов и терпеливой и трудоемкой работы в частях и подразделениях большой по составу дивизии.

В первых месяцах новой для меня должности случилось ЧП, вызвавшее прилет главнокомандующего Войск ПВО страны генерала армии П.Ф. Батицкого на остров Кумбыш возле Северодвинска. Вместе с командиром дивизии генералом Копылом, оставаясь в неведении, по команде из штаба армии мы выехали в Северодвинск. Приплыли на катере на остров, где и узнали о случившемся происшествии...

Один из сержантов дружил с женщиной метеопоста на острове и с ее согласия они уединились в одной из кабин зрдн. Командир, обходя расположение подразделения после отбоя, заглянул в эту кабину и, увидев любовную сцену, разразился бранью, угрозами и удалился. Сержант в отместку командиру отверткой пропорол несколько блоков кабины, чем вывел из строя дивизион. Утром при проверке готовности инженеры обнаружили это преступное действие, доложили командиру и, взяв из ЗИПа нужные детали, быстренько заменили блоки, проверили всю систему управления. Боеготовность была восстановлена.

Все было, как говорят, в ажуре, но «тайный осведомитель» сообщил кому следует. Начальник отдела контрразведки дивизии подполковник Иванов, не проинформировав командование дивизии, поспешил сообщить по команде. Информация дошла до председателя КГБ СССР, а от него о случившемся стало известно Министру обороны маршалу А. А. Гречко. Тот позвонил по ВЧ П.Ф. Батицкому: «Павел Федорович, у тебя в Белом море на острове Кумбыш есть зенитные ракетные дивизионы. Они несут боевое дежурство по охране зоны атомного подводного кораблестроения, один из дивизионов выведен из строя, разберись и доложи, мне надо докладывать генсеку!» «Я, товарищ министр, немедленно вылетаю в 10-й ОА ПВО. Разберусь и вам доложу». Об этом разговоре мы узнали потом, а тогда...

Завидев приближающийся вертолет, командование дивизии и бригады выстроились в шеренгу. Я до сих пор помню, в каком нервно-возбужденном состоянии находился в то время... Генералы Батицкий, Бондаренко, Волошко вышли из вертолета и главком сразу направился в нашу сторону, сходу «одарив» нас громким, сочным басом: «Брандахлысты! Бездельники! Перестали заниматься повседневной работой по боевой готовности! Распустили людей! Воспитанием никто не занимается! Где политработники? Только митинги да собрания проводить способны. Обленились!»

Генерал армии долго распекал нас, подошел к шеренге, во главе которой стоял генерал Копыл. Обходя строй, Главком угрожающе нависал над каждым из нас, гнев его не угасал ни на минуту. «Жрете и спите! Вон какие наели морды! У государственного корыта трескаете, и довольно хрюкаете. Вы будете строго наказаны! Наведите порядок в подчиненных частях и подразделениях!»

О появлении на острове главкома вскоре узнали и офицеры, и солдаты, а жены военнослужащих собрались вместе и группа двинулась к вертолету. Остановившись, женщины поздоровались с главкомом и начали жаловаться на тяготы островного базирования, отсутствие хорошего жилья, плохое снабжение продовольствием... Главком не дал высказаться до конца и прервал коллективное сетование женщин...

На следующий день на армейском самолете вместе с командованием 10-й ОА ПВО вылетели в Москву. На заседании Военного Совета Войск ПВО страны главком сделал короткое вступление о значимости и необходимости боевого дежурства, подчеркнул роль воспитания у личного состава войск противовоздушной обороны особого отношения к службе боевого дежурства, измеряемой минутами и секундами. Затем главком рассказал о ЧП в нашей дивизии и потребовал от командира дивизии доклада о том, как мы дожили до такой жизни.

Генерал Копыл, казалось мне, достаточно полно и объективно доложил о положении дел в дивизии, об упущениях в воспитании личного состава, в подготовке к несению боевого дежурства и в дисциплине. Главком дважды прервал комдива и не дал закончить доклад: «Теперь еще одного «рукой водителя» послушаем. Заместитель командира дивизии по политической части Сульянов! Доложите, как вы развалили воспитательную работу в дивизии!»

Едва уняв дыхание и бешено стучавшееся сердце, я поднялся на трибуну. Ноги, как мне казалось, еле-еле держали меня. Трясущимися руками раскрыл текст доклада, чуть не заикаясь, произнес слова обращения к главкому и Военному Совету:

«Территория дивизии больше территории Франции, – начал я, – которая имеет более шестисот пятидесяти тысяч километров шоссейных дорог. На территории же дивизии всего около пятисот километров хороших и плохих дорог. Командование дивизии не имеет возможности своевременно бывать в отдаленных подразделениях, в штате дивизии нет ни одного вертолета». «Что вы мелете, подполковник? То о Франции, то о вертолетах! – гневно оборвал главком. – Говорите о деле!»

Мне удалось, в конце концов, овладеть собой. Доклад о положении дел, о работе командиров и политсостава в воспитании личного состава, об их усилиях по качественному несению боевого дежурства, об имеющихся недостатках и о том, что предстоит сделать, как построить политическую работу на ближайшую перспективу.

Боковым зрением заметил, как в зал вошел адъютант Батицкого и положил перед ним написанную крупными буквами записку: «Павел Федорович! Вам присвоено звание «Маршал Советского Союза». На мгновение задержав взгляд на записке, Батицкий поднялся и громко, на весь зал произнес:

«Мне присвоено звание «Маршал Советского Союза». Но я менять решения не стану, кого надо снять с должности за крупные упущения в службе, тот будет снят!»

Обстановка изменилась: члены Военного Совета начали поздравлять главкома. Генерал-полковник И.Ф. Халипов после поздравления негромко сказал маршалу: «Начальника политотдела дивизии снимать не следует, он в должности около трех месяцев».

Мы покинули зал заседаний. Самочувствие было скверное, настроение хуже некуда. Позже пришел приказ: офицеры управления дивизии попрощались с командиром, генерал Копыл получил другое назначение...

Вскоре на должность командира дивизии был назначен полковник Хюпенен.

Анатолий Иванович отличался своей неутомимой напористостью, необыкновенной работоспособностью, энергией, строгостью, высоким профессионализмом, завидной командирской настойчивостью. Он до всего докапывался сам, любил людей – тружеников, не терпел офицеров, работавших вполсилы, выпивох, обещалкиных. Анатолию Ивановичу удалось за короткий срок вздыбить и управление дивизии, и командование полков, бригад. Люди под его влиянием менялись в лучшую сторону, служили Отечеству с полной отдачей сил и опыта. Улучшилась воинская дисциплина. Нередко я садился на пилотское кресло Ил-14, справа располагался Анатолий Иванович и мы летели в отдаленные гарнизоны, имеющие посадочные площадки, чтобы на месте посмотреть, определить и состояние боевой готовности, и караульной службы, и воспитательной работы, и качество боевого дежурства, оказать посильную помощь.

По итогам года боевую готовность, состояние политической работы и военной дисциплины дивизии проверяла группа старших офицеров из Главкомата Войск ПВО. Группу возглавлял выдающийся военачальник, мужественный и храбрый летчик, трижды Герой Советского Союза обаятельный и скромный Александр Иванович Покрышкин. Он побывал во многих частях и подразделениях дивизии, проверил боевую подготовку и боевое дежурство, встречался и беседовал со многими офицерами дивизии. Александр Иванович оставил глубокий след доброты, внимания, терпения, справедливости в сердцах всех, кто с ним встречался.

Впервые после многолетнего перерыва 23-я дивизия подучила по итогам годовой проверки оценку «хорошо», хотя Главкомат долго не соглашался с решением генерал-полковника авиации Покрышкина. После подведения итогов Александр Иванович сказал: «Сделали Вы много и добились хорошего результата. Но всегда помните, что самое сложное – это удержать достигнутое. Никогда не забывайте об этом».