5 февраля, 2013

ГРИГОРИЙ ДУБРОВ ''ОБ РТВ И НЕМНОГО О СЕБЕ''

Григорий ДУБРОВ

Я родился 5 февраля 1937 г. в Западной Сибири в г. Славгороде. В школу пошел учиться в 1945 г. Учился хорошо, был одним из лучших учеников. Занимался гиревым спортом, гимнастикой и боксом. Организовал в школе секцию бокса и тренировал других школьников. В 1955 г. после окончания школы год проработал в строительно-монтажном управлении (СМУ-5) местного отделения железной дороги. В 1956 г. поступил в Вильнюсское радиотехническое училище Войск ПВО страны, которое окончил в 1959 г. Кадровые органы предложили мне должность командира взвода в батальоне обеспечения училища.

Думаю, это решение было принято под влиянием тренера училища по боксу, так как я с 1-го курса обучения числился членом сборной училища по боксу. Но я попросил направить меня в войска, в строевые части. Однако, несмотря на свою просьбу, был распределен в распоряжение начальника академии в г. Харьков (в ВИРТА). После отпуска на родине в конце сентября я прибыл в академию. Однако военные училища ЗРВ ПВО страны (в отличие от РТВ) сделали свой выпуск на 15 дней раньше. Естественно, выпускники училищ ЗРВ прибыли в академию намного раньше меня и были назначены на все приличные вакантные должности.

Начальник отдела кадров предложил мне должность командира взвода станций радиопомех в полку обеспечения учебного процесса. Я и в глаза раньше не видел подобной техники. Вынужден был отказаться и от этой должности. Вновь попросил направить меня в строевые части РТВ ПВО. Кадровики предложили мне несколько должностей командиров взводов в различных отдельных радиолокационных ротах 8-й ОА ПВО (управление – г. Киев).

Я до сих пор помню выражение удивления на лице полковника – начальника отдела кадров академии, когда попросил направить меня для прохождения дальнейшей службы в Сибирь. Я объяснил ему, что там я родился, вырос и хотел бы служить поближе к родным местам. На следующий день я получил предписание и проездные документы и уехал в Новосибирск, в штаб отдельного корпуса ПВО страны, откуда был направлен в распоряжение командира ртп в Усть-Каменогорск. Прибыв в полк, представился командиру полковнику Попову Николаю Германовичу. Командир части пригласил в кабинет заместителя командира полка по вооружению подполковника Манжоса. Затем коротко заслушал меня, где родился, где учился и по какому профилю окончил военное училище. Полковник Попов принял решение направить меня командиром взвода метровых РЛС в отдельную радиолокационную роту (орлр) в г. Барнаул. При этом командир ртп отметил, что это почти рядом с моим домом в г. Славгороде. Тогда я решил, что мои мечты сбываются, и я буду служить в родных местах.

Однако после беседы с командиром подполковник Манжос объявил мне, что прежде, чем ехать к месту службы в Барнаул, мне надо убыть в командировку в орлр, дислоцирующуюся в окрестностях поселка Бородулиха. Эта рота располагалась в 70-ти километрах севернее Семипалатинска. К тому времени в этом подразделении сложилась достаточно сложная обстановка. Командир роты находился в очередном отпуске, командир взвода метровых РЛС убыл служить по замене на Север, в роте остался один заместитель командира по политической части. Кроме того, из роты на спецзадание убыл боевой расчет с РЛС П-10. Оставшиеся в роте две РЛС – П-12 и П-15 – были несправны.

Подполковник Манжос приказал мне ввести их в строй и только после этого убыть к месту службы в Барнаул. Думая, что с заданием справлюсь за несколько дней, свои вещи я оставил у одного из офицеров управления полка и налегке уехал в командировку. Тогда я еще не знал, что Барнауле мне служить так и не придется.

Прибыв в Бородулиху, на пункте управления (ПУ) орлр я увидел уставшего до изнеможения старшего лейтенанта. Доложил ему, что прибыл для ремонта РЛС. Познакомились. Старший лейтенант Баталов сказал мне, что он в роте один, больше офицеров нет, неделю он безвылазно сидит на ПУ. Замполит (а это был именно он) предложил мне принять дежурство по ПУ. Сам он пошел умыться, побриться и хотя бы немного отдохнуть.

Поскольку в училище я изучал РЛС П-10 и П-12, а по П-15 нам дали обзорный курс и то в течение всего 4 часов, то, естественно, даже внутри кабины П-15 я ни разу не был. Оставив за себя на ПУ сержанта-связиста, я пошел на боевую позицию. Зашел в кабину РЛС П-15. Дежурный оператор ефрейтор Смелов доложил мне, что РЛС неисправна уже в течение 10 дней. В передатчике срабатывает реле "Авария" и включается ревун. Ефрейтор рассказал, что из полка приезжал старший лейтенант, прокопался в течение двух суток, однако неисправность так и не устранил и уехал. Рабочая документация находилась у оператора.

Честно признавшись ефрейтору, что в училище эту станцию я не изучал, и даже как включать ее не знаю. Неисправность, объявил своему помощнику, будем искать вместе. Начали так – я по принципиальным схемам разбирался, как проходит сигнал, как подаются питающие напряжения. Ефрейтор показывал мне соответствующие элементы в блоках передатчика РЛС. Проверенные цепи оказались исправны, предохранители целы, а аварийная система РЛС тем не менее продолжала срабатывать. Так мы провозились около десяти часов.

Ночью пошли в казарму, благо она находилась рядом, отдохнули пару часов и вернулись на РЛС – заниматься отысканием неисправности. Я вынул из кармана монету, открыл дверцы шкафа передающего устройства и вставил пятак (а это был именно он) в блокирующее гнездо, т.к. при открытых дверцах шкафа напряжение в передатчиках не подавалось. Прибором замерил анодное напряжение на подмодуляторе – оно отсутствовало. Тогда я вытащил предохранитель из анодной цепи и в гнездо вставил отвертку. РЛС включилась, "Авария" не срабатывала. Ефрейтор опешил, спросил – "Так в чем же заключается неисправность?" Мы выключили РЛС, я взял вынутый предохранитель, проверил его прибором, плавкая вставка в нем была цела. Затем я попросил найти такой же, но чуть больше по длине. Вставил его в блок подмодулятора, включил РЛС, станция включилась, заработала, но системы приемника и передатчика были расстроены. По инструкции вместе с ефрейтором настроили РЛС, на экране индикатора появились отметки от самолетов, летящих в сторону Семипалатинска. В общей сложности мы провозились с отысканием неисправности около 12-14 часов. А на ее устранение ушли минуты.

Окрыленный успехом, я пошел в солдатскую столовую пообедать и там встретил замполита Баталова, уже побритого и отдохнувшего. Он поинтересовался, как дела. Я доложил, что станция боеготова и может быть поставлена на боевое дежурство. Замполит не поверил. Как же так, скорее всего, подумал он, инженер с технической службы полка в течение нескольких суток не отремонтировал станцию, а вчерашний выпускник училища, причем без практики, ввел РЛС в строй всего за двенадцать часов? Замполит зашел в кабину П-15 и спросил у оператора: "Станция боеготова?". Тот включил РЛС и показал ему на экране индикатора отметки от воздушных объектов.

После обеда я пошел уже на П-12. Замполит был уже там. А поскольку в училище нам хорошо дали курс по изучению материальной части, эксплуатации и настройке этой станции, то я чувствовал себя гораздо уверенней. Включил РЛС, отметки от местных предметов и от самолетов на экране индикатора были размыты.

Выключив РЛС, вытащил блок питания индикаторной стойки, подсоединил его через переходной кабель к стойке и опять включил РЛС. Минут через пять мы заметили, что от одного из сопротивлений блока питания вьется легкий дымок. Заменили это сопротивление и настроили системы РЛС. Я показал замполиту, что станция хорошо "видит" воздушные цели.

Затем пошел докладывать подполковнику Манжосу – обе РЛС отремонтированы и настроены. Подполковник Манжос тоже не поверил мне. Как мог лейтенант, свежеиспеченный выпускник училища, за сутки найти неисправности, отремонтировать и настроить две сложные по тем временам РЛС? Телефонную трубку взял замполит роты и подтвердил мой доклад. Тогда подполковник Манжос приказал нам находиться на ПУ орлр, сказав, что будет докладывать командиру полка. Минут через 30 на ПУ раздался телефонный звонок. Я взял трубку. Подполковник Манжос передал мне приказание командира полка находиться в роте до прибытия из отпуска командира роты.

Именно тогда у меня и возникло предчувствие, что в Баранаул мне не попасть, а, как пить дать, переназначат меня командиром взвода метровых РЛС в орлр пос. Бородулиха. Интуиция меня не подвела. Через две недели, возвращаясь из отпуска, командир роты старший лейтенант Гавриленко Н.Н. заехал в управление полка, переговорил со своим замполитом Баталовым по телефону, пошел к командиру полка и уговорил его назначить меня командиром взвода в его роту.

Так жизнь сыграла злую шутку с молодым лейтенантом. Вместо предлагаемых ему постов в академии и подразделениях РТВ 8 ОА ПВО судьба привела меня в захудалую Бородулиху под Семипалатинском, в маленькую отдельную радиолокационную роту, с одним взводом метровых РЛС. Тогда по штату в роте тогда было всего 4 офицера: командир роты, замполит роты, командир взвода метровых РЛС и командир взвода связи. Но и тут случай не дал мне засидеться.

В те времена Новосибирский авиационный завод серийно изготавливал новейшие по меркам конца 1950-х гг. истребители-перехватчики Су-9 (секретный в ту пору шифр Т-3). Ими оснащались истребительные авиационные полки отдельных корпусов ПВО г. Новосибирска и г. Ташкента. Но по трассе перелета Новосибирск-Ташкент на границе между этими корпусами оказался разрыв радиолокационного поля. А перелет истребителей должен быть, по мнению командования, под жестким радиолокационным контролем. Поэтому по карте была выбрана точка, где предполагалось развернуть радиолокационный пост, ликвидирующий разрыв радиолокационного поля между РТВ отдельных корпусов ПВО.

Этой точкой оказался маленький казахский аул из нескольких десятков глинобитных домов примерно 200 км на юго-запад от Семипалатинска. Здесь и был в сентябре 1959 г. развернут радиолокационный пост в составе РЛС П-10, радиостанции Р-101 и боевых расчетов: командир рлп – офицер, 15 солдат и 2 сержанта. РЛС П-10 и радиостанция Р-101 были взяты из орлр п. Бородулиха, расчеты укомплектовали из разных подразделений, а поскольку командир взвода метровых РЛС в роте отсутствовал, то командиром РЛП для выполнения спецзадания был назначен прибывший в сентябре в Усть-Каменогорск выпускник Вильнюсского училища лейтенант Мусин Э.М.

В середине ноября я получил приказ сменить на этом посту Мусина Э.М. В мое распоряжение были выделены 2 грузовые автомашины. Их загрузили досками, дровами, теплым обмундированием и продовольствием. РЛП был развернут прямо на окраине казахского аула. Солдаты жили в палатке. В ноябре ударили морозы и выпал снег. Пришлось мне идти к председателю колхоза и просить у него недостроенную глинобитную избушку, которая изначально предназначалась для библиотеки аула. А поскольку там не было ни окон, ни дверей, то нам и пригодились те доски, которые мы взяли с собой. В короткий срок были зашиты оконные проемы и изготовлена входная дверь. В самой большой комнате здания соорудили нары, сложили печь для приготовления пищи и обогрева комнаты. В другой, меньшей по размеру комнате, развернули пункт управления.

Все это стало нашим боевым постом. РЛС П-10 в этом районе Казахстана обеспечивала радиолокационный контроль воздушных объектов. Мы сопровождали Су-9, перелетавшие с Новосибирского авиационного завода в Ташкент. Дежурство в радиосети несли круглосуточно. РЛС включали по команде с КП ртп в Усть-Каменогорске. Спал я первое время в приемно-передающей кабине РЛС П-10. Там был ящик с ЗИПом между стенкой и индикаторной стойкой, на котором на ночь стелился матрац. Оператор топил перед отходом ко сну буржуйку так, что первое время волосы на голове слипались от жары. Но уже через непродолжительное время те же волосы смерзались от холода. Поэтому спать приходилось в ватных брюках и телогрейке, накрываясь овчинным тулупом.

До моего прибытия на радиолокационном посту не было распорядка дня и не проводились занятия. Была сплошная вольница, каждый делал то, что хотел. Пару дней я понаблюдал за житьем-бытьем на рлп. На третий день пришел в импровизированную казарму в 7 часов. Все солдаты, укрывшись с головой под одеялами и тулупами, спали. Один повар колдовал у печки и варил кашу. Дал команду – "Подъем!". Никакой реакции. Громче скомандовал "Подъем!". Кто-то пошевелился, из угла раздалось: "Лейтенант, не шуми, пусть солдаты немного поспят!".

Я разделся до пояса, вышел на улицу, минут двадцать бегал, после чего растерся снегом, снова вошел в "казарму". Несколько голов приподнялись и с удивлением уставились на меня. Не обращая на них внимания, я спросил у повара: "Каша готова?". Повар посмотрел на меня, как на инопланетянина и ответил: "Так точно, готова!". "Положи в чашку, сниму пробу, командиру положено по уставу снимать пробу". Солдат положил в алюминиевую солдатскую чашку два черпака каши, которую я с удовольствием и съел. Поднялся, сказал повару: "Молодец, каша отличная, объявляю тебе благодарность за старания по службе, накладывай себе и кушай". Повар так и сделал. От каши по спальной комнате расходился приятный аромат. Некоторые головы вновь появились из-под тулупов, но тут же спрятались.

Через два часа дал повару команду – кашу вывалить в помойное ведро, кастрюлю вымыть и подготовиться к варке обеда. Обед будет, приказал я, в 13.00. Повар выполнил мою команду. Через некоторое время солдаты начали вылезать из-под своих тулупов. Ко мне подошел солдат, казах и говорит – "Лейтенант, тебе по уставу положено заботиться о солдате!". – "Если ты вспомнил про устав, так и действуй по уставу. И, прежде всего, надо представиться", – твердо сказал я ему. "Ефрейтор Абубакиров", – доложил солдат. "Товарищ ефрейтор, назначаю вас на сегодня дежурным по подразделению. Проведите подъем личного состава, я в 11.00 приду в казарму. Проведем общее собрание".

Командиром расчета на РЛП был сержант Юфирев, командиром расчета радиостанции – сержант Свиридов. Я вышел из казармы, пригласив с собой сержантов. Состоялся нелицеприятный разговор. Те, как бы оправдываясь, доложили, что до моего приезда у них не было ни казармы, ни пункта управления. Спали в палатке, а радиолокационную информацию выдавали из кабины радиостанции на КП ртп. Кроме дежурного оператора и радиста, каждый занимался в течение дня делами по своему усмотрению.

Я объявил сержантам, каков будет уклад нашей службы и жизни на РЛП до тех пор, пока мы находимся на этом спецзадании. Я достал из своего саквояжа комплект уставов, учебник младшего специалиста, боксерские перчатки и распорядок дня, который предварительно взял в орлр (Бородулиха). С этой амуницией в 11.00 мы пришли в "казарму". Солдаты поднялись, все постели были разбросаны, лица воинов явно недовольные.

Я объявил, что на этом общем собрании мы определим нормы жизни и службы в нашем подразделении. Объявил распорядок дня: подъем, зарядка, утренний туалет, завтрак и т.д. Завел книгу учета личного состава. Довел до воинов, что два раза в неделю с 9 до 11 часов будут проводиться политзанятия. Предложил организовать секцию бокса для желающих и проводить занятия три раза в неделю с 16 до 18.00. Спросил, кто из присутствующих раньше занимался боксом. Поднялся ефрейтор Абубакиров и доложил, что имеет юношеский разряд. Я сообщил бойцам, что три года занимался боксом в военном училище и был членом сборной по боксу в училище. Поэтому беру на себя обязанности тренера, а помощником тренера назначаю ефрейтора Абубакирова. Поручил ему составить список желающих, приблизительно расписав их по весовым категориям. Объявил, что первая тренировка состоится сегодня в 16.00. На первое время достаточно, решил я.

Затем я вышел на пункт управления. Внутри помещения не было дверей. Я слышал, что говорили солдаты в спальном помещении. Раздавались возмущенные голоса – "Кончилась вольная жизнь, новый лейтенант будет нас обижать, заведет жесткий распорядок дня, придумал проводить занятия. Одно хорошо – организовал секцию бокса. Хоть какое-то будет развлечение".

Я понимал, что в секцию запишутся не все, а только бывшие уличные забияки и драчуны. Но и это было неплохо. После обеда ко мне подошел ефрейтор Абубакиров и отдал список потенциальных боксеров. Солдаты с нетерпением ждали начала первой тренировки. И те, кто записался, и те, кто не записался. В спальном помещении мы обозначили ринг. Ефрейтор построил членов секции и я провел с ними 20-минутную разминку.

Т.к. я уже понял, кто заправила и неформальный лидер в коллективе, то объявил, что на первой тренировке мы с помощником – Абубакировым – проведем учебный бой – три раунда по три минуты. В этот момент я заметил тень сомнения на лице ефрейтора. Чтобы успокоить его, объявил, что задачей первого показательного боя будет демонстрация того, что бокс вовсе не драка, а искусство. После окончания поединка я понял, что показательный бой со мной начинал один человек, но в конце третьего раунда это был уже другой воин, который безоговорочно признал во мне лидера. Вечером после ужина я объявил, что старшиной подразделения назначается ефрейтор Абубакиров.

В дальнейшем в большинстве случаев он и проводил тренировки. Через неделю в секцию записались почти все солдаты. Как правило, в конце тренировки, в течение 4-6 минут, проводились спарринг-бои. Пары в этих поединках определял мой помощник. Мне он, естественно, подбирал тех, кто пытался нарушать наш уклад жизни и службы.

Через непродолжительное время в подразделении установился образцовый воинский порядок. К семи часам утра я приходил в казарму. Личный состав был уже построен, раздет до пояса. Я проводил зарядку на улице в любую погоду. После чего все обтирались снегом, заправляли свои постели и с аппетитом завтракали. За время нахождения на спецзадании не было ни одного грубого нарушения воинской дисциплины, ни один солдат не заболел.

Это говорит о том, что если непосредственный командир, который работает с личным составом, для солдата не просто лейтенант (командир взвода, подразделения), а является общепризнанным лидером, солдат никогда не подведет своего командира-лидера. Он будет выполнять все, что поручит ему этот человек.

Подавляющее большинство наших военных руководителей считают, что подчиненный выполнит все, чтобы они ему не поручили (как этого требует устав). Да, устав требует, но этого мало, чтобы создать дружный сплоченный коллектив. Причем вовсе не обязательно каждому офицеру-командиру быть боксером. Есть много способов и приемов увлечь солдата, офицера и стать среди них подлинным лидером, за которым подчиненные пойдут, как говорится, и в огонь, и в воду.

В последней декаде марта 1960 г. я получил приказание свернуть боевую технику и подготовить ее к передислокации на боевую позицию в орлр (Бородулиха). Через два дня прибыли два грузовика, на которые мы погрузили наше нехитрое имущество. По радио я доложил в полк о начале движения колонны и расчетное время прибытия в пункт постоянной дислокации. На этом история радиолокационного поста в маленьком казахском ауле завершилась.

Вернувшись в Бородулиху, мы увидели нерадостную картину. Казарма и маленький домик, где находился пункт управления орлр, были занесены снегом почти до самой крыши. Нас встретил замполит роты старший лейтенант Баталов и сообщил, что командир подразделения ст. л-т Гавриленко убыл на переподготовку в г. Владимир, а мне приказано вступить во временное исполнение обязанностей командира роты. В подразделение прибыл офицер тыла полка, который должен был провести ревизию имущества и продуктов, оставшихся после нашего возвращения со спецзадания и забрать с собой в управление полка личный состав, прикомандированный из других подразделений.

Я по телефону доложил командиру полка полковнику Попову о выполнении поставленной задачи, прибытии колонны в роту, и вступлении во ВРИО командира подразделения. Он поблагодарил меня за выполнение задания.

В роте, кроме меня и старшего лейтенанта Баталова, был еще командир взвода связи старший лейтенант Козлов в возрасте около 40 лет, фронтовик, из бывших сверхсрочников-радистов. Я поручил ему всем наличным составом роты прочистить от снега дорогу к боевой позиции и перегнать туда технику. А сам пошел к себе домой. Жил на квартире на окраине райцентра Бородулиха у очень милых стариков. Главной целью предстоящего выходного дня было – отпариться в бане, переодеться в чистое белье и отоспаться.

Прихожу через сутки в роту. Техника – где стояла, там и стоит. Даже попытки пробить дорогу на боевую позицию сделано не было. Спрашиваю старшего лейтенанта Козлова – почему ничего не сделано? Он мне отвечает, что на эту работу людей в роте нет – кто в наряде, кто на боевом дежурстве, кто на кухне. Иными словами, нет ни одного свободного человека.

Тогда я приказал предоставить мне список вечерней поверки роты. Там числилось 15 человек солдат и сержантов. Плюс в роте было три сверхсрочника и три офицера. Я взял лист бумаги и написал примерный расчет: на боевом дежурстве – один радист (в приемной сети), один дневальный у телефона, на кухне – один повар. Остается 12 солдат и сержантов срочной службы и 6 офицеров и сверхсрочнослужащих. Итого – 18 человек.

С утра выстроил весь личный состав. Приказал: всем (включая офицеров и даже замполита) пробивать дорогу. Объяснил: будем работать в этом режиме, пока не очистим подъездные пути и не перегоним на позицию технику. Инвентарем, приказал я, обеспечивает старшина. За три дня работа была выполнена и техника поставлена на позицию.

Потом эту инициативу мне припомнили. Когда принимали в партию в 1960 г., секретарь партийной комиссии (не помню его фамилии), задал мне вопрос – "Как вы могли заставить политработника расчищать лопатой снег? Ведь это не его функции!". На партийной комиссии присутствовал начальник политотдела полка подполковник Нефедов. По выражению моего лица он понял, что через секунды возможен конфликт. Чтобы предотвратить инцидент, он тактично одернул своего подчиненного, сказав, что лейтенант прав. "Когда экстремальная ситуация, настоящие коммунисты всегда впереди, а в команде, пробивающей дорогу на боевую позицию, всегда плечо в плечо должны быть командир и замполит", – примерно так сформулировал мысль подполковник Нефедов. После этой ремарки начальника политотдела полка вопросов у членов партийной комиссии ко мне не было. Меня приняли единогласно. Но это было уже потом.

А в начале апреля 1960 г. в маленькой орлр время протекало самым традиционным для наших войск образом – занятия, боевое дежурство, бытовые и хозяйственные заботы, которое должны были решать три офицера и 15 солдат срочной службы. Не гадали мы тогда и не ведали, какие события уже стучатся в наши двери.

9 апреля 1960 г. я заступил дежурным по ПУ роты. Включенных РЛС по графику у нас тогда не было. Я оставил за себя планшетиста, а сам ушел на РЛС П-10. После длительного марша на этой станции было много неисправностей. На П-12 дежурным оператором был все тот же ефрейтор Смелов. Надо прямо сказать, для тех времен был уникальный оператор. Он освоил РЛС П-15, П-10, П-12.

В то утро он готовил себе замену, обучая молодого оператора. Часов в двенадцать Смелов зашел в кабину П-10 и доложил: "Товарищ лейтенант, я включил П-12 для обучения стажера и обнаружил цель без сигнала опознавания 150 километров южнее Семипалатинска, курсом на Семипалатинск. Замеряю высоту, а она не замеряется!".

Станции П-10 и П-12 стояли почти рядом. Я без промедления, бегом направился на П-12. Измеряю высоту воздушного объекта гониометром – так называлось на П-12 приспособление для измерения высоты самолета. Прохожу первый круг, отметка не изменяет амплитуды, прохожу второй круг, и только на цифре 9 отметка ушла на минимум. Поясню, что прохождение первого круга гониометра означает возможную высоту воздушного объекта 10 км, прохождение второго круга до цифры 9 – это еще 9 километров высоты. То есть высота обнаруженного самолета без сигнала опознавания составляла никак не меньше 19 км. Я приказал ефрейтору Смелову выдавать информацию о цели на ПУ через оборот антенны с высотой 19 км, а сам бегом отправился на ПУ. Информация о цели была выдана на КП полка.

Там, получив нашу информацию, явно перепугались. Оперативный дежурный нашего радиотехнического полка звонит мне по телефону и кричит: "Ты что, "академик", там чудишь? Где ты видел самолеты, которые летают на высоте 19 км?" Кличка "Академик" закрепилась за мной после восстановления РЛС П-15 и П-12. Обе станции в тот период не сумел отремонтировать инженер полка, а мне удалось сделать это за одни сутки. Что касается высоты, то действительно, в таких заоблачных далях тогда никто не летал. Цифра действительно казалось невероятной.

Тем не менее, я доложил оперативному дежурному, что собственноручно измерял высоту полета этого самолета и она соответствует 19 км. Верить или не верить измерительным приборам – это его дело. Но информация, выданная на КП полка, записана в журнале выдачи донесений и будет записана в суточном рапорте за несение боевого дежурства и доложена мной начальнику штаба полка. Это возымело действие.

Информация о самолете без сигнала "Я свой самолет" была выдана на КП отдельного корпуса ПВО г. Новосибирска и на ЦКП ПВО г. Москва. Телефоны через несколько минут стали красными от звонков. Расчет уже сам вел боевую работу и выдавал информацию на КП полка, а я отбивался от вопросов. Каждому звонившему объяснял, почему выдал высоту полета цели 19 км.

Как стало позднее известно, этим воздушным объектом оказался высотный разведчик США У-2, летевший на высоте 20-22 км с крейсерской скоростью 800-900 км в час. Самолет вылетел с аэродрома Пешавар в Пакистане. Затем У-2 пересек границу СССР, долетел до Семипалатинска, развернулся на запад, прошел над аэродромом дальней авиации (полк Ту-95, 90 км западнее Семипалатинска), показался над ядерным полигоном, пролетел над полигоном войск ракетно-космической обороны в районе оз. Балхаш и без всякого воздействия со стороны сил и средств нашей ПВО ушел в Пакистан.

После выхода самолета из зоны видимости орлр Бородулиха звонков стало еще больше. Мне пришлось докладывать начальнику штаба, заместителю командира полка по вооружению, командиру полка. Написал боевое донесение и отправил по кодоточке командиру полка. С Москвы поступила команда: РЛС П-12 закрыть на замок, опечатать и до прибытия представителей главкомата Войск ПВО из Москвы никого туда не пускать. Мы не понимали, в чем наша вина. Тем не менее, какое-то тягостное предчувствие беды витало над нашими головами. Я выставил круглосуточный пост охраны П-12.

Через сутки в роте появились 3 офицера из Москвы: полковник и три майора. Я доложил полковнику о ходе боевой работы, показал маршрут полета У-2 по кальке. Он все внимательно изучил, снял себе копии: с журнала выдачи донесений и с кальки проводки самолета. Задал один вопрос: РЛС работала по графику? Я ответил – нет. Оператор включил РЛС для проверки и обучения стажера. Обнаружил цель без сигнала "Я – свой самолет".

Я сам прибыл на РЛС, измерил высоту и приказал выдать информацию на КП полка. Полковник как-то странно посмотрел на меня, но промолчал. Только через много-много лет понял суть взгляда полковника. У-2 летал в воздушном пространстве Советского Союза и раньше, но такого ажиотажа в высших слоях военно-политического руководства страны еще не было. За этот случай безнаказанного пролета У-2 было наказано достаточно много военачальников.

После предварительных расспросов московская группа и представители орлр пошли на П-12. Майоры несли с собой сумку с приборами. Подошли к РЛС. Я снял пост охраны и открыл станцию. Хотел включить П-12, но полковник попросил меня только присутствовать при этом, а все остальное, сказал он, будут делать майоры. Те сняли гониометр, прозвонили все цепи, измерили сопротивления. Поставили гониометр на место, включили РЛС, замерили параметры, определяющие боеготовность П-12 и доложили полковнику: гониометр исправен, станция настроена хорошо.

И опять полковник долгим странным взглядом посмотрел на меня и изрек: "Лейтенант, ты родился в рубашке". Я тогда опять ничего не понял. Посчитал и в этот раз лучше промолчать.

Быстро составили акт технического состояния РЛС, который подписал я и один из майоров. Затем я пригласил всех пообедать. Однако москвичи отказались, сказав, что совсем нет времени, и уехали.

Жизнь продолжалась своим чередом. Примерно через неделю после этих событий (точно помню, что было воскресенье), так как я был дома в поселке, прибежал посыльный и доложил: командир полка срочно приказал срочно прибыть на ПУ роты и позвонить ему. Я срочно отправился в подразделение. Зашел на ПУ, отдышался, и попросил соединить меня с командиром полка.

Тот говорит мне: "Слушай внимательно, сейчас штаб полка отрабатывает приказ, ты его в ближайшее время получишь по кодоточке. Но действовать надо немедленно. Рота снята с боевого дежурства. Немедленно собери офицеров и сверхсрочников. Технику свернуть и выстроить в походную колонну. Взять с собой только самое необходимое из имущества и продовольствия. Завтра утром замполит отдельного радиотехнического батальона (пункт постоянной дислокации – г. Семипалатинск) капитан Малин В.С. приедет к тебе с двумя грузовыми машинами. Имущество погрузить в автомобили и двигаться до железнодорожной станции Семипалатинск. Технику погрузить на платформы и следовать на аэродром дальней авиации "Половинки". На аэродроме тебя встретят. Развернешь роту в боевой порядок. В состав твоей роты дополнительно включена РЛС П-30 из орлр г. Барнаул. Начальник станции лейтенант Колосов А.В. уже находится в пути. Боевую задачу подразделению на новом месте получишь по кодоточке".

События разворачивались стремительно. Помню, что на аэродром "Половинки" мы прибыли вечером. Нас уже ждали. Показали место, где развернуть радиолокационную технику, выделили помещение под пункт управления роты, совмещенный с пунктом наведения истребительной авиации. На аэродроме уже находилось звено новейших по тем временам истребителей перехватчиков Су-9. Началась работа по слаживанию расчетов роты, пункта наведения ИА и экипажей истребителей. Мы понимали, что все это делается в расчете на новые пролеты самолета-разведчика У-2.

Утром 1 мая 1960 г. подразделение и пункт наведения ИА были приведены в готовность № 1. Были включены РЛС П-30, П-12 и радиовысотомер ПРВ-10. В этом состоянии мы находились весь день. В 18.00 поступила команда – перейти в готовность № 2, выключить РЛС. 2 мая мы узнали, что американский высотный разведчик У-2 прошел намного западнее от пункта нашей дислокации. Под Свердловском он был сбит зенитным ракетным комплексом С-75.

Нашу роту, пункт наведения ИА и звено СУ-9 еще пару месяцев продержали на аэродроме "Половинки". Затем поступила новая команда – подразделение свернуть, убыть в Семипалатинск, развернуть роту в районе аэродрома Жана-Семей, где базировался истребительный авиационный полк, оснащенный перехватчиками МиГ-19. Иными словами, это было новое специальное задание. Таким образом, в пункте постоянной дислокации (Бородулихе) мне довелось пробыть не так уж и много – фактически одна командировка сменяла другую.

Так и закончился мой первый год службы в радиотехнических войсках после окончания Вильнюсского училища. И если бы меня спросили сейчас – правильный ли я сделал выбор, отказавшись от службы в училище и академии, уехав в Сибирь (а фактически оказался в Казахстане), в строевые части, я ответил бы – выбор был сделан правильный. Первый год лейтенантской службы дал мне закалку на всю мою дальнейшую 40-летнюю службу.

В 1965 г. я поступил в Военно-командную академию противовоздушной обороны (ВКА ПВО, г. Калинин), которую окончил в 1970 г. с дипломом с отличием. Выпускникам с "красными" дипломами предоставляли возможность выбирать регион прохождения дальнейшей службы. Мне предложили четыре места: Московский и Бакинский округа ПВО, 2-ю отдельную армию ПВО (г. Минск) и 11-ю ОА ПВО (г. Хабаровск).

Я выбрал Дальний Восток, на котором отдал службе Родине 17 лет (до 1987 г. включительно). Служба прошла в Советской Гавани (в должности заместителя командира радиотехнического полка), на Камчатке (в должности командира радиотехнического полка), в Комсомольске-на-Амуре (в должности начальника радиотехнических войск 8-го корпуса ПВО), в Хабаровске (в должности заместителя, затем начальника РТВ 11-й отдельной армии ПВО, начальника РТВ ПВО Дальневосточного военного округа). Словом, на Востоке я прошел по ступенькам служебной лестницы от майора до генерал-майора.

В 1979 г. начальник РТВ 11-й армии генерал-майор Дмитриев был выдвинут на должность начальника Вильнюсского высшего командного училища радиоэлектроники Войск ПВО страны. Военный совет 11-й отдельной армии ПВО армии вместо него решил рассмотреть мою кандидатуру на должность начальника РТВ объединения.

Через какое-то время после этих известий я зашел в кабинет командарма генерала И.М. Мальцева – доложить результаты работы в 23-м корпусе ПВО (г. Владивосток). Во время разговора раздался звонок по ВЧ-связи. Игорь Михайлович поднял трубку, несколько минут внимательно слушал, потом ответил абоненту: "Михаил Тимофеевич (это звонил с Главного штаба Войск ПВО генерал Береговой – начальник радиотехнических войск противовоздушной обороны), этот "молодой человек" (а речь в разговоре шла обо мне), как вы его называете, прошел на Дальнем Востоке путь от заместителя командира полка до первого заместителя начальника РТВ армии. Военный совет объединения рассмотрел и представил документы в главкомат ПВО для назначения тов. Дуброва начальником РТВ 11-й армии ПВО. Если вы лично не поддерживаете решение Военного совета, я буду вынужден напрямую обратиться к главкому".

Несколько минут после этого разговора Игорь Михайлович молчал, затем сказал мне – "Береговой просил вместо тебя рассмотреть начальником РТВ нашей армии начальника РТВ Ростовского корпуса ПВО 50-летнего полковника Рэма Агранова".

"Ты не знаешь, с чем связан подобный звонок?" – поинтересовался у меня командарм. Я ответил, что причины беспокойства генерала Берегового мне в целом известны и понятны – Михаил Тимофеевич хочет расставить на вакантные посты в РТВ свои, преданные ему и хорошо известные по совместной работе кадры.

Видимо, достаточно жестко сформулированный ответ Игоря Михайловича Мальцева генералу Береговому сыграл свою роль. Начальник РТВ ПВО не рискнул вступать по кадровому вопросу в открытое противостояние с командармом. Я был назначен начальником радиотехнических войск 11-й отдельной армии ПВО.

Тогда мы еще и не догадывались, что всего через год (в 1980 г.) руками безответственных авантюристов (если не сказать более жестко и ближе к правде) будет нанесен жесточайший удар по Войскам ПВО, который отбросит далеко назад способность государства прикрыть себя от ударов с воздуха и космоса. Все приграничные объединения ПВО были расформированы, а силы и средства этих армий переподчинены военным округам. Таким образом, единая структура Войск ПВО страны в 1980 г. в одночасье попросту рухнула.

К слову говоря, на должности начальника РТВ армии я долго не мог получить очередное звание. С 1980 по 1983 г. Военный совет ДВО семь раз представлял меня к присвоению звания "генерал-майор". Документы приходили в главкомат Войск ПВО и, складывается впечатление, бесследно исчезали.

Причина подобных задержек оказалась довольно проста. Когда начальнику РТВ Войск ПВО генералу Береговому кадровики докладывали, что пришло очередное представление на Дуброва, он им отвечал: "Дубров еще молодой, в РТВ в такие годы генеральские звания не получают". Видимо, он никак не мог согласиться с тем, что мое выдвижение произошло не по его воле.

Командующий войсками ДВО генерал армии Иван Третьяк, узнав истинную причину задержек представлений, напрямую обратился к начальнику Генштаба маршалу Огаркову. Третьяк доложил ему, что семь раз подписывал на Дуброва представления к присвоению звания "генерал-майор".

Иван Моисеевич особо при этом подчеркнул, что Григорий Дубров командует самыми "тяжелыми" в Дальневосточном округе войсками (по условиям дислокации и жизнеобеспечения), а в главкомате Войск ПВО представления на присвоение ему очередного воинского звания, видимо, просто опускают в корзину. Начальник Генштаба пообещал Третьяку, что "представления на твоего начальника РТВ больше в корзину никто не опустит". Свое слово он сдержал.

3 мая 1983 г. приказом министра обороны было объявлено о присвоении мне звания "генерал-майор". Это случилось, несмотря на то, что 9 апреля 1983 г. на Востоке произошли очень серьезные события. В этот день штаб и политуправление округа проводили научно-практическую конференцию по состоянию боевой готовности войск округа. Все командование ПВО присутствовало на этой конференции. Как и бывает в таких случаях (когда руководство находится не на рабочих местах), не обошлось без неприятностей.

С двух американских авианосцев – "Мидуэй" и "Энтерпрайз", находившихся в море примерно в 200 км от Малой Курильской гряды, взлетели палубные штурмовики и направились в сторону нашей государственной границы. В 50-70 километрах от границы самолеты становились в круг и далее летали по кругу.

В этом районе дежурное радиолокационное поле обеспечивала всего одна РЛС П-14 125-го ртп 24-й дивизии ПВО. Один оператор РЛС и один радист в телеграфном режиме были не способны выдать информацию по нескольким десяткам американских самолетов. В этой отдельной радиолокационной роте находился в тот момент времени только один офицер – причем лейтенант, выпускник училища прошлого года. Он не был обучен группированию целей и выдаче укрупненной радиолокационной информации. Это, естественно, не способствовало формированию у руководства ДВО (и командования ПВО) правильного представления о происходящем.

Когда американцы убедились, что наши истребители в воздух не поднимаются и никак не обозначают своих действий по возможному пресечению перелета государственной границы, они девять раз по касательной нарушили нашу границу в районе Малой Курильской гряды.

Сразу после этого начались поиски виновных. Министерство обороны провело собственное расследование. В результате были наказаны полковник Дубров – начальник РТВ ПВО округа и генерал-майор Анатолий Корнуков – командир 40-й истребительной авиационной дивизии ВВС (пункт постоянной дислокации – остров Сахалин). В приказе Министра обороны мы оба получили по неполному служебному соответствию. Остальные были наказаны мягче. Однако документ о наказании был подписан министром обороны только 28 мая 1983 г. К этому времени я уже успел получить звание "генерал-майор".

Несколько слов об особенностях нашей жизни на Дальнем Востоке. Каждое лето радиотехнические войска Дальневосточного округа осуществляли так называемый навигационный завоз материально-технических средств (продовольствия, ГСМ, радиолокационного вооружения и техники) по островным и прибрежным подразделениям Курил, острова Сахалин, Камчатки и Чукотки.

К подходу сухогруза радиолокационная техника, предназначавшаяся для отправки в ремонт, снималась с боевого дежурства, сворачивалась, вытаскивалась тракторами с боевых позиций на побережье. На ее месте развертывались РЛС, выгруженные с судов – прибывшие с капитального ремонта или новые – с предприятий промышленности. На берег переправлялись запасы продовольствия и горючего. Навигационный завоз – самая горячая пора в жизни отдаленных подразделений Севера, Сибири и Востока. Он создавался на год-полтора. Если что забыли завезти – ошибку до следующего года исправить было невозможно. Навигация на трассе Северного морского пути вообще очень кратковременна.

Лето 1983 г. в этом плане ничем не отличалось от других сезонов. Помимо всего прочего, радиотехническим войскам ДВО практически ежедневно не давали покоя стратегические разведчики ВВС США RC-135, высотные сверхзвуковые разведчики SR-71 и самолеты Р-3 "Орион". Они постоянно бороздили небо вдоль государственных границ Советского Союза на Дальнем Востоке.

В последней декаде августа 1983 г. в отдельной радиолокационной роте на Камчатке (мыс Козлова) по плану замены были свернуты РЛС П-35 и П-12. Станции передислоцированы на морское побережье. Разведчик RC-135 почти сразу обнаружил, что в районе этого участка побережья возник разрыв в радиолокационном поле. Появилась возможность пролететь через м. Козлова и при этом не быть обнаруженными РТВ.

В ночь с 31 августа на 1 сентября 1983 г. дежурные РЛС 124-го ртп 6-й дивизии ПВО обнаружили на уже привычном, устоявшемся маршруте полета американских разведчиков радиолокационную цель. По своим характеристикам она вполне соответствовала RC-135. С камчатского аэродрома Елизово был поднят дежурный истребитель Су-15 и по обыкновению направлен на северо-восток для прикрытия военно-морской базы ТОФ в районе полуострова Шипунский. На траверзе мыса Козлова (по известным причинам) цель исчезла с экранов локаторов. Теперь по готовности № 1 были включены РЛС всех подразделений РТВ 6-й дивизии ПВО.

Вскоре воздушная цель была повторно обнаружена, но в глубине полуострова Камчатка и уже классифицирована как нарушитель государственной границы. Истребитель Су-15, поднятый ранее с Елизово, к тому времени израсходовал топливо и был возвращен по остатку горючего на аэродром вылета. За время, пока второй поднятый истребитель набирал высоту, самолет-нарушитель был уже у кромки западного побережья Камчатки. Скорость полета самолета-нарушителя и истребителя были примерно равны. Погоня в этом плане ничего не сулила. Иностранный самолет беспрепятственно ушел в Охотское море в сторону острова Сахалин.

24-я дивизия ПВО и 40-я истребительная авиационная дивизия давно были приведены в готовность № 1. Оператор П-14 радиотехнического батальона (пункт постоянной дислокации – Долинск) сержант Дидюк обнаружил самолет-нарушитель на максимальной дальности (за что был впоследствии награжден правительственной наградой).

Экипаж самолета-нарушителя на сигналы и команды наших летчиков-истребителей, поднятых с аэродромов Сахалина и Курил, не реагировал. Воздушный объект был уничтожен ракетой истребителя Су-15 в районе острова Монерон. Впоследствии выяснилось, что это был рейсовый пассажирский самолет Боинг-747 южнокорейской авиакомпании.

Однако к этому лайнеру остается много вопросов. На самой южной оконечности Сахалина, на мысе Крильон, дислоцировалась в те времена наша отдельная радиолокационная рота. Подчеркну, что это сравнительно недалеко от места падения сбитого южнокорейского самолета – окрестностей острова Монерон.

Примечательно, что офицеры и солдаты орлр (м. Крильон) еще достаточно долго после событий 1 сентября 1983 г. находили на сахалинском побережье выброшенные прибоем старые истертые башмаки, какое-то никчемное тряпье, женские сумочки (причем без содержимого), куски обшивки лайнера.

Поневоле складывалось впечатление, что сбитый нашим летчиком подполковником Осипенко самолет Боинг-747 был загружен старьем и рухлядью. Я не повторяю в этом месте уже хорошо известные версии, а рассказываю только о том, что докладывали мои подчиненные.

Мнение офицеров и солдат роты Крильон однозначно – самолет южнокорейской авиакомпании был набит разного рода утилем (как говорили бойцы, даже поживиться было откровенно нечем). В случае поражения лайнера средствами ПВО, можно было, потрясая этой жалкой рухлядью, говорить о коварности и жесткости Советов (так на самом деле и произошло).

Однако выброшенные на берег морским прибоем вещи очень мало напоминали багаж обычных авиапассажиров (даже не избалованных в те времена хорошей одеждой советских граждан). Непонятно, куда тогда делся настоящий самолет рейса Анкоридж-Сеул? Куда делись тела пассажиров? Когда много позже украинские ракетчики случайно сбили рейсовый самолет Ту-154, погибшие пассажиры были подняты из воды и были вполне пригодны для опознания. А ведь российский лайнер находился на той же высоте, что и Боинг-747, а ракета ЗРК С-200 5В28Н куда мощнее, чем ракета типа "воздух-воздух". Словом, физические условия поражения самолетов полностью совпадали – и какая существенная разница в последствиях. В одном случае из воды поднимают и опознают тела, в другом случае – тряпье и пустые женские сумочки. Тут что-то явно не то.

Иными словами, здесь много загадок. Правду мы узнаем, по всей видимости, еще очень не скоро. По-прежнему недостатка в версиях, легендах и предположениях – кого же поразили Войска ПВО на юге Сахалина – нет.

Когда же улеглись страсти по поводу сбитого самолета, командир 24-й д ПВО генерал-майор Н. Кременчук был назначен командиром 12-го корпуса ПВО в Ростов-на-Дону. Командир 40-й иад ВВС генерал-майор А. Корнуков – командиром авиационного корпуса ВВС Западной группы войск в Германии.

Время шло своим чередом. Когда до нашего военно-политического руководства все же дошло, что проводимый эксперимент по переподчинению приграничных объединений ПВО военным округам нанес непоправимый ущерб системе ПВО страны и боеспособности войск, главному экспериментатору маршалу Огаркову это стоило должности начальника Генерального штаба. Было принято решение вернуть войска ПВО из военных округов в подчинение главкому Войск ПВО.

В мае 1986 г. сформировали новое управление 11-й армии ПВО. Из прежнего командного состава ПВО Дальневосточного округа в нем остался я один. Остальные к тому времени были назначены для прохождения дальнейшей службы в другие регионы. Новым командующим 11-й ОА ПВО стал генерал-лейтенант А.П. Морин.

От своих друзей я немного знал о некоторых особенностях его характера. Понял, что нам вместе не служить. После мужского разговора в конце 1986 г. и я, и он пришли к выводу, что лучше разойтись сразу - и по-хорошему.

Поскольку я прослужил на Дальнем Востоке 17 лет, то мной был написан рапорт на замену. 11 февраля 1987 г. министр обороны подписал приказ о моем назначении начальником факультета РТВ в Военно-командную академию ПВО (г. Калинин).

Так мы по-доброму расстались с Алексеем Прохоровичем Мориным. Но разошлись, кстати говоря, не надолго. Через непродолжительное время (уже в новом качестве, то есть на новых должностях) встретились в главкомате Войск ПВО. Однако тогда, естественно, ни он, ни я о будущей встрече и не догадывались.

В академии меня встретили хорошо. Начальником ВКА ПВО в тот момент был генерал-полковник Анатолий Иванович Хюпенен. На факультете моим заместителем стал В. Гайдай, заместителем по политчасти - полковник В. Овчинников (к слову говоря, мой однополчанин по 9-му ртп, Советская Гавань) и начальником курсов - полковник Ларионов. Все опытнейшие и работоспособные офицеры.

И в очередной раз судьба не дала мне засидеться в военно-учебном заведении. Все началось с того, что в мае 1987 г. приказом министра обороны я был назначен председателем государственной экзаменационной комиссии в Киевское высшее радиотехническое училище Войск ПВО страны. 28 мая 1987 г. всех председателей ГЭК по видам Вооруженных Сил и родам войск собрал у себя в кабинете заместитель министра обороны - начальник Главного управления кадров генерал армии Дмитрий Тимофеевич Язов. Проинструктировал и дал команду - убыть в учебные заведения.

Утром 29 мая 1987 г. я приехал в Киев на поезде. Начальник училища генерал-лейтенант Н. Поляков встречал меня на вокзале. Мы поехали в гостиницу - устроиться. Пока я приводил себя после дороги в порядок, начальник училища включил телевизор. На экране показался Дмитрий Язов. Я говорю Полякову - "Еще вчера он меня инструктировал, а сегодня я вижу Язова уже "в телевизоре". Ничего не понимаю!"

Н. Поляков отвечает: "Ты ехал в поезде и последних событий не знаешь. Вчера иностранный легкомоторный спортивный самолет сел на Красной площади! В Москве идет такой шум и тарарам, что и уточнить обстановку не с кем".

Понимая, в каком состоянии сейчас находится начальник РТВ Войск ПВО генерал Н. В. Сечкин, я не стал связываться с ним по телефону.

Занялся подготовкой к государственным экзаменам. Однако и поныне в памяти сохранилась та оголтелая и не знающая никакого приличия кампания по дискредитации Вооруженных Сил и высшего офицерского состава, начавшаяся в стране (словно по команде) после пролета Матиаса Руста. И поныне убежден, что это не могло состояться без одобрения, полученного на политическом олимпе СССР.

Случай с западногерманским летчиком-любителем предоставил некоторым политическим деятелям возможность для небывалого со времен 1937 г. кадрового избиения в армии и на флоте. Что характерно, тогда ведь были наказаны, отстранены от занимаемых должностей и уволены в запас далеко не самые худшие офицеры и генералы.

23 июня 1987 г. мне позвонил начальник управления кадров ПВО генерал-лейтенант А. Александров и передал распоряжение уже нового главкома Войск ПВО генерала армии Ивана Третьяка (который сменил на этом посту маршала авиации Александра Колдунова, освобожденного от должности за пролет Матиаса Руста) - прибыть на Военный совет.

Я подписал дипломы выпускникам училища (а их было 550 штук) и утром 26 июня 1987 г. был в Москве. Меня встретили и сразу повезли в Главное управление кадров и Главное политуправление СА и ВМФ. В течение целого дня мне рассказывали, какие РТВ тяжелые, но очень важные войска и что к ним надо относиться очень серьезно. Я слушал ответственных работников обоих ведомств и думал - что же вы, друзья, рассказываете об этом человеку, прослужившему в этих войсках от лейтенанта до генерала? В результате до главкомата Войск ПВО я добрался только поздно вечером. Сразу доложил генералу Третьяку о прибытии. Он собрал в своем кабинете Военный совет Войск ПВО, представил меня и сказал, что я рассматриваюсь на должность начальника РТВ ПВО. Главком спросил Н. В. Сечкина: "Николай Владимирович, как вы лично считаете, Военный совет Войск ПВО сделал правильный выбор?". Н. Сечкин ответил: "В сегодняшней ситуации радиотехническим войскам нужен начальником именно такой человек, как Г.К. Дубров".

На этом совет фактически и закончился. Все проголосовали за предложенную главкомом кандидатуру. Приказ Министра обороны о моем назначении был подписан 1 августа 1987 г. Уже 2 августа я в составе группы генералов и представителей оборонной промышленности, возглавляемой И.М. Третьяком, вылетел на полигон в Сары-Шаган для проведения исследовательского учения.

Прибыв на место, собрал офицеров, готовивших группировку РТВ к учениям. Старшим группы был полковник А. Калачинский - первый заместитель начальника РТВ ПВО. Поскольку время было уже позднее, решил заслушать его одного. По окончанию заслушивания я понял, что передо мной, к сожалению, стоит не первый заместитель начальник рода войск, а командир ртбр средней руки. Пришлось заслушивать представителей объединений. Запомнилось, что тогда грамотно и обоснованно доложил свои предложения полковник Ю. Кордюков - главный инженер РТВ 8 ОА ПВО.

Не вдаваясь в подробное описание хода учений, скажу, что РТВ созданной группировкой с поставленными задачами справились. Однако в тот раз в Сары-Шагане было сосредоточено столько сил и средств, сколько не было на деле ни на одном из предполагаемых направлений главных ударов СВКН вероятного противника. Несомненно, надо было искать более реальные пути для решения задач противовоздушной обороны страны и Вооруженных Сил.

Для этого мне, как начальнику рода войск, в первую очередь была нужна работоспособная и профессиональная команда. У моего предшественника были хорошо подготовленные штабисты. Теперь нужно было влить в центральный аппарат РТВ практиков из войск.

Главком в целом согласился с моими предложениями по кадровым вопросам. На должность первого заместителя начальника РТВ ПВО прибыл начальник РТВ 10-й ОА ПВО (г. Архангельск) генерал-майор Сахно В.Ф., на должность главного инженера - полковник Кордюков Ю.С.

Через непродолжительное время в аппарат начальника РТВ ПВО были назначены полковники В. Скрипниченко - начальник РТВ 24-й д ПВО (о. Сахалин), Н. Бондаренко - командир 69-й ртбр (г. Чита), В. Терещенко - командир 123-го ртп (Приморский край), А. Климов - командир 124-го ртп (Усть-Камчатск) и другие опытные профессионалы-войсковики. Сложился очень работоспособный коллектив, с которым можно было решать практически любые задачи.

В короткое время новым составом аппарата начальника РТВ были разработаны и утверждены главкомом Войск ПВО Курс боевой подготовки РТВ ПВО, Тактика РТВ, Основы боевого применения РТВ, инструкции и памятки по организации боевого дежурства, ведению боевой работы для офицеров от ротного до армейского (окружного) звена.

Решили задачу по выравниванию должностных окладов офицеров РТВ с другими родами войск. Повысили должностные категории командирам орлр и оперативным дежурным КП ртп и ртбр с "капитана" до "майора".

Все сделанное аппаратом начальника РТВ ПВО в те времена действует и по сегодняшний день (и в войсках, и в учебных заведениях). Но одним из главных своих дел мы считаем, что сумели убедить Военный совет Войск ПВО издать директиву "О совершенствовании кадровой политики в Войсках ПВО". В соответствии с этим документом офицеры родов войск (ЗРВ, ИА, РТВ) стали назначаться на общевойсковые командные должности в соединениях и объединениях ПВО на конкурсной основе.

Иными словами, у представителей РТВ появился шанс (а раньше его не было вовсе) быть выдвинутыми на должность, скажем, начальника штаба дивизии или корпуса. Сегодня выходцы из радиотехнических войск есть на всех командных должностях, кроме командующих объединениями. Уверен, что и эти назначения не за горами.

В конце 1980-х гг. главкоматом Войск ПВО, Генеральным штабом и представителями оборонной промышленности были выработаны предложения по совершенствованию системы противовоздушной обороны государства и, в частности, системы радиолокационной разведки воздушного противника.

В январе 1988 г. было принято совместное постановление ЦК КПСС и СМ СССР о разработке и создании единой информационной системы о воздушной обстановке в стране: "Единой автоматизированной радиолокационной системы страны (ЕА РЛС)", куда должны были интегрироваться все силы и средства отечественной радиолокации (основу составляли РТВ ПВО) всех видов Вооруженных Сил и Министерства гражданской авиации. Все это предполагалось связать между собой межвидовой автоматизированной системой управления.

Однако на тот момент времени у меня упорно складывалось впечатление, что у высшего политического руководства страны в тот период задачи созидания являлись далеко не приоритетными. Так в конечном итоге и получилось.

Минобороны, МРП и МГА была поставлена задача - выполнить НИР "Декларация" по разработке ЕА РЛС. К этой работе были привлечены более двух десятков научно-исследовательских организаций МО, МРП и МГА. На основе предложений, выработанных в этой НИР, в январе 1989 г. было принято решение Военно-промышленной комиссии Совета министров о проведении НИОКР по созданию "Фрагмента ЕА РЛС" на Северо-западном направлении. Однако средства на проведение этих работ выделялись в мизерном количестве (или не выделялись вовсе).

Забегая вперед скажу, что прошло уже 16 лет, а ни о какой ЕА РЛС - реальной единой информационной системы о воздушной обстановке речи так и не идет. Ее просто нет. Более того, даже та мощная автоматизированная радиолокационная система РТВ Войск ПВО, по существу, приказала долго жить. Сегодня мы остались без радиолокационного прикрытия более чем на 60% территории страны.

Радиолокационное поле сегодня полностью отсутствует над Северным ледовитым океаном, над Западной и Восточной Сибирью, за исключением узкой полоски радиолокационного поля вдоль российско-китайской границы. Поля нет над Чукоткой и Курилами, над большей частью Камчатки и Сахалина.

Те жалкие остатки РЛП над Европейской частью России - фактически дырки от бублика, не способные с должной эффективностью решить задачи в системе ПВО страны. А по ЗРВ и ИА нанесен еще более мощный разрушительный удар.

Но вернемся к работе офицеров управления и штаба РТВ по выполнению требований совместного постановления ЦК КПСС и СМ СССР о создании ЕА РЛС.

В ходе работы по ЕА РЛС мне приходилось проводить десятки совещаний с представителями видов Вооруженных Сил, научно-исследовательских организаций и других ведомств, заинтересованных в создании единой радиолокационной информационной системы страны, на которых вырабатывались предложения по идеологии создания системы в целом и по структуре "Фрагмента ЕА РЛС" в частности. Моими главными помощниками в штабе РТВ являлись полковники Мазов В.А., Гапотченко О.О. и Кордюков Ю.С.

Запомнилось плотное взаимодействие с директором МНИИПА Грибовым А.А. и его первым заместителем, ставшим впоследствии генеральным конструктором по НИОКР "Фрагмент ЕА РЛС Безелем Я.В., генеральным конструктором РЛС Кузнецовым Ю.

Отмечу, что на этот труд были завязаны сотни специалистов из различных министерств и ведомств. Несмотря на финансирование по остаточному принципу, была, без преувеличения, проделана титаническая работа и уже практически вырисовывался на местности Северо-Западного региона страны "Фрагмент ЕА РЛС". Но тогда мы еще не знали, что дни существования нашей Родины – СССР – уже сочтены.

В тот период разрабатывались и поступали на вооружение радиолокационные станции нового поколения. Расскажу всего о нескольких из них. Для радиотехнических войск ВНИИРТ была разработана и уже проходила государственные испытания уникальная РЛС "Гамма-Д". На смену локаторам семейства П-35-37 следовала станция "Гамма-С1".

В целях создания маловысотного радиолокационного поля разрабатывалась твердотельная РЛС "Каста-1". Она почти сразу пошла в серию. Вслед за ней на государственные испытания был представлен локатор "Каста-2" с повышенной помехозащищенностью, возросшими точностными характеристиками и возможностью функционирования в автоматизированных группировках. Иными словами, в этом локаторе обеспечивался цифровой выход информации.

Отмечу, что РЛС "Гамма-Д" в плане идеологии создания, технической мысли не имела себе равных в мире. К сожалению, уровень производимой элементной базы, технологии разработок микропроцессоров и спецвычислителей в то время не позволил разработчикам ВНИИРТ выйти на уровень ТЗ, заложенных заказчиком. Это вынудило нас отправить экспериментальный образец "Гаммы-Д" на доработки. В альтернативном варианте Горьковский НИИРТ разрабатывал в диапазоне волн "Гаммы-Д" РЛС "Противник".

На смену большого семейства локаторов типа П-14 была разработана РЛС метрового диапазона "Небо", которая вскоре получила дальнейшее развитие – "Небо-У". Разрабатывались и другие радиолокационные средства.

Однако новые средства локации поступали в войска очень медленно. Пока разрабатывался новый парк РЛС для РТВ, радиолокационное вооружение и техника, развернутые на боевых позициях, старели. Многие станции по несколько раз выработали предназначенный им изначально ресурс. Заменить их было нечем.

Все старые образцы РЛС – П-12, П-18, П-14, П-15, П-35, П-37, высокопотенциальные РЛК П-80 и К-66 – были давно сняты с производства. Иными словами, серийный выпуск их прекращен. Запасные части и принадлежности выпускались в очень ограниченных объемах. Это создавало серьезные трудности в поддержании радиолокационного вооружения в боеготовом состоянии.

Надо было срочно принимать меры. В этой обстановке Лианозовскому заводу, выпускавшему РЛС П-35-37 (которые зарекомендовали себя ранее в войсках очень неплохо), была поставлена задача – в короткие сроки осуществить модернизацию РЛС этого типа. Применить при этом новую элементную базу. Для войск выпускать трехкоординатные РЛС (с возможностью определения дальности, азимута и высоты).

Завод эту задачу решил успешно. Войска получили трехкоординатную станцию 1РЛ117, а гражданская авиация – двухкоордитнатную РЛС (дальность, азимут) 1РЛ118. РЛС были запущены в серию. Локаторы этого типа до некоторой степени разрядили ситуацию с новым вооружением в РТВ ПВО и в гражданской авиации (в плане управления воздушным движением).

Тем не менее, радиолокационной техники для обновления парка катастрофически не хватало. А полеты иностранных самолетов разведчиков вдоль государственных границ не прекращались. Досаждали и легкомоторные самолеты. Особенно это было характерно в границах ответственности на Севере (10-я ОА ПВО), Северо-Западе (6-я ОА ПВО), на Дальнем Востоке и Закавказье.

После пролета Руста и отстранения от занимаемой должности командующего 6-й армией ПВО генерала Кромина на его место был назначен выпускник академии Генерального штаба В.Ф. Мирук. Отдельно на его человеческих качествах останавливаться не стану. Они хорошо известным генералам и офицерам Войск ПВО.

Вместо того, чтобы с головой уйти в организацию боевого дежурства и боевой учебы, Виктор Федорович ударился в военную науку. Подготовил (находясь в должности командарма) к защите вначале кандидатскую диссертацию, а затем и докторскую.

А нарушения воздушных рубежей нашей Родины в границах ответственности 6-й армии ПВО продолжались. Чтобы не нахватать взысканий за неудовлетворительную организацию действий дежурных сил 6-й отдельной армии, генерал Мирук пошел на сокрытие фактов нарушения государственной границы.

Начальник Главного штаба Войск ПВО генерал-полковник И. Мальцев отрядил в 6-ю армию группу проверки (во главе с первым заместителем начальника РТВ ПВО генералом Сахно В.Ф). Было проведено расследование и, что называется, факты подтвердились. По результатам работы группы проверки был издан приказ главкома Войск ПВО. Виктор Мирук получил серьезное взыскание. И так несколько раз подряд.

Поэтому радиотехнические войска 6-й армии ПВО стали для собственного командующего источником неприятностей. Естественно, и ко мне как начальнику РТВ ПВО, он был настроен далеко не по-дружески. Однако пока он был командармом, эти вопросы он не поднимал, вел себя тихо.

В те годы нам приходилось решать и задачи внешнеполитического характера. Политическое руководство нередко отправляло главкома Войск ПВО генерала Третьяка в зарубежные командировки. В частности, во главе военно-правительственной делегаций он посетил Ливию, Алжир, Северную Корею и другие государства. В состав этих делегаций включали и меня. В ходе визитов мы встречались с руководством Вооруженных Сил принимающей стороны, командованием ПВО. В ходе подобных совещаний вырабатывались предложения по совершенствованию системы противовоздушной обороны тех или иных стран.

В Северной Корее и на Кубе делегация встречалась с руководителями этих государств – Ким Ир Сеном и Фиделем Кастро. В подобной обстановке Иван Моисеевич Третьяк из руководителя вида Вооруженных Сил достаточно умело перевоплощался в политика и дипломата. Надо отметить, что ситуации в ходе командировок возникали самые различные, но генерал армии Третьяк вел себя так, что принимающая сторона всегда оставалась довольна. По возвращению делегации на Родину к нам не было претензий от политического руководства страны.

День за днем приближался роковой август 1991 г. В то лето я отдыхал военном санатории на озере Иссык-Куль в Киргизии. Вечером 18 августа прилетел в Москву. Отпуск еще продолжался. Утром 19 августа (в 08.00) дежурный генерал ЦКП ПВО позвонил мне и сказал – главком приказал немедленно прибыть к нему. Я подумал, что если бы что-то серьезное случилось в войсках, то об этом меня в первую очередь известила дежурная служба РИЦ ЦКП ПВО. Решил, что вызов не связан с боевым дежурством.

Собрались мы в малом зале Военного совета. Главкома нет. Кто-то что-то слышал, кто-то что-то знает, идет оживленный обмен мнениями. Но ясности никакой ни в чем нет. Полная темнота. Через какое-то время появляется И.М. Третьяк и вводит Военный совет в обстановку. Президент СССР Михаил Горбачев болен. Находится в специально построенной для него резиденции в Крыму в Форосе. Ввиду того, что состояние здоровья ему не позволяет выполнять обязанности Президента СССР, создан Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГК ЧП), который берет на себя всю полноту власти в стране.

Член Военного совета – начальник политуправления Войск ПВО генерал-полковник Н. Бойко довел до собравшихся членов Военного совета, что уже все виды Вооруженных Сил поддержали действия ГКЧП и предложил, не мешкая, выработать постановление Военного совета Войск ПВО в поддержку ГК ЧП. Тут же был зачитан проект постановления. Присутствовавшие внесли некоторые коррективы, согласившись с сутью документа.

У большинства зародились вопросы – если Михаил Горбачев серьезно болен, то почему он находится в сказочном замке Форосе, а не в лечебном учреждении? Почему нет информации о созыве чрезвычайно сессии Верховного Совета СССР? И еще много "почему", на которые тогда никто не мог ответить.

События разворачивались с калейдоскопической быстротой. А пока члены Военного Совета Войск ПВО самостоятельно решали, что же в этой ситуации говорить своим подчиненным. По лицу И. Третьяка было видно, что в нем идет напряженная внутренняя борьба. Видимо он, опытнейший профессионал своего дела, тоже был сбит с толку этими событиями. Главком сразу не подписал постановления Военного совета, и, как мне известно, поставил свою подпись под этим документом ближе к вечеру. В тот день к нему в кабинет неоднократно заходил Н. Бойко, уверяя, что все военные советы видов Вооруженных Сил уже давно подписали свои постановления и отослали их в ГКЧП. Как оказалось, он выдавал желаемое за действительность. Не буду долго останавливаться на этих событиях (всем уже давно и хорошо известных).

Как только в Матросской тишине оказались руководители ГКЧП, сразу были отстранены от занимаемых должностей главком Иван Моисеевич Третьяк и его заместители – начальник Главного штаба генерал полковник И.М. Мальцев, первый заместитель генерал-полковник В.В. Литвинов, и член Военного совета генерал-полковник Н. Бойко.

Эти новости мы узнали от уже нового главкома Войсками ПВО и немедленно прибывшего в главкомат генерал-полковника В.А. Прудникова, командовавшего до этого Московским округом ПВО. Я неплохо знал В.А. Прудникова по совместной службе на Дальнем Востоке. Он сравнительно недолго был первым заместителем командующего 11-й армии ПВО (с начала 1978 по начало 1978 гг.)

Прудников довольно уверенно поднимался по военной лестнице (разные ходили слухи, кто его двигал, но не буду пользоваться слухами). Что любопытно, командарм 11-й армии ПВО генерал-лейтенант И.М. Мальцев, уходя в отпуск или командировку, никогда не оставлял Прудникова за себя. Обычно командарма замещал начальник штаба объединения генерал-майор авиации Данилов Г.Б. В начале 1979 г. Прудников В. А. был направлен на учебу в Военную академию Генерального штаба. После окончания вуза он вновь назначается первым заместителем командующего армией, теперь уже в 8-й отдельной армии ПВО (г. Киев). Впоследствии там же выдвигается на должность командарма.

Когда министр обороны СССР Дмитрий Язов начал упорно "избивать" командующего Московским округом ПВО генерал-полковника авиации Царькова В.Г. за происшествия в подчиненных войсках, главком Войск ПВО генерал Третьяк решил сделать кадровую "рокировку". Иван Моисеевич назначил Царькова В.Г. первым заместителем главнокомандующего Войсками ПВО по войскам ПВО стран Варшавского договора. Прудникова В.А. был выдвинули на должность командующего войсками Московского округа ПВО.

Происшествия в войсках с его прибытием не сократились. У нас уже тогда складывалось впечатление, что Прудников В.А. четко держит нос по ветру. А ветры тогда дули больше демократические. В частности, мэр Москвы Гавриил Попов стал частым гостем в штабе округа и даже бывал на его командном пункте МО ПВО. Прудников, по мнению многих наблюдателей, стал своим человеком в команде демократов.

Будучи назначенным главкомом, Прудников приступил к формированию своей команды. Первым заместителем главкома был назначен упомянутый генерал-лейтенант В. Ф. Мирук. На пост начальника Главного штаба Войск ПВО выдвинут генерал Е.Л. Тимохин. Впрочем, он пробыл на этом посту недолго. Через несколько месяцев его назначили начальником ГРУ ГШ ВС СССР.

На должности начальника главного штаба Войск ПВО его сменил бывший командующий 19-й отдельной армии ПВО (г. Тбилиси) генерал–лейтенант Виктор Синицын. Перед этим выдвижением он сравнительно недолго являлся заместителем главкома ПВО по ВУЗам.

Новые начальники стали часто собирать начальников родов войск и служб. Однако задачу каждый раз они ставили одну и ту же – сократить подчиненные войска и в очередной раз называлась совершенно немыслимая цифра и еще более нереальные сроки, в течение которых это предстояло сделать. Наши возражения, доводы и аргументы совершенно не воспринимались. Понятно, что указания подобного характера шли с самого верху. Однако было заметно, что новые руководители вида Вооруженных Сил – Войск ПВО – не предпринимают никаких попыток в том, чтобы противостоять разрушению единственной в мире и уникальной системы противовоздушной обороны страны. Мы (как один) предчувствовали, что они безропотно (и не моргнув глазом) вынесут смертный приговор собственным войска. Так на деле и произошло. В историю Войск ПВО генерал Прудников вошел как ликвидатор подчиненного ему вида Вооруженных Сил (и это в его послужном списке уже не вычеркнуть и не подправить).

Отдавая отчет в происходящем, я сделал вывод – надо уходить. Если не можешь отстоять свою точку зрения, то надо хотя бы не принимать участия в разрушении тех войск, которые создавались моими предшественниками и мной лично на протяжении многих лет.

В апреле 1992 г. в Москву прибыли представители международной корпорации ГАТЦ, куда входили американские фирмы и французская фирма Томпсон с предложениями своих проектов проведения модернизации единой системы управления воздушным движением в России. Была создана правительственная комиссия под председательством первого заместителя премьер-министра России Г.С. Хижи. В нее были включены министр транспорта России В.Б. Ефимов и многие руководители ведомств, заинтересованных в системе УВД. В составе правительственной комиссии была организована рабочая группа от Министерства обороны для выработки предложений в интересах авиации Министерства обороны.

В состав рабочей группы вошли генерал-лейтенант Дубров Г.К. (руководитель группы), офицеры штаба РТВ ПВО полковники О. Гапотченко и В. Ивасенко и ряд офицеров от главкомата ВВС. Сроки были предельно жесткие. Члены рабочей группы, изучив многотомные проекты модернизации ЕС УВД, имея хороший рабочий контакт с В.Б. Ефимовым и ощущая понимание с его стороны и поддержку, вынесли на рассмотрение заключительного заседания предложение:

Для проведения модернизации ЕС УВД России создать при Министерстве транспорта организацию на правах департамента Министерства и использовать некоторые наработки из проектов фирм ГАТЦ и Томпсон. Но руководство проведением модернизации ЕС должно быть всецело в руках представителей России, а иностранные фирмы по отдельным контрактам допустить на некоторые участки этой гигантской работы.

Все члены Комиссии поддержали эти предложения, а когда в своем выступлении Министр траспорта В.Б. Ефимов заявил, что это мнение не только военных, но он сам лично участвовал в выработке этих предложений, председатель комиссии Г.С. Хижа сказал, что он сегодня же доложит руководству страны предложения, выработанные Правительственной комиссией.

Так было выработано решение правительства России по проведению модернизации ЕС УВД организациями России (оборонная промышленность, Министерство транспорта и Министерство обороны). В этой работе Министерство транспорта было ведущим. Виталий Борисович Ефимов попросил меня принять самое активное участие в разработке структуры подразделения, отвечающего за организацию работ по модернизации ЕС УВД.

Я ответил Ефимову, что с меня пока никто не снимал ответственности за радиотехнические войска ПВО. Я вынужден вернуться к исполнению своих прямых обязанностей. Ефимов подумал и предложил написать письмо министру обороны с просьбой откомандировать меня в Министерство транспорта с оставлением в рядах Вооруженных Сил и выполнении работ в интересах Министерства обороны.

Я дал согласие. 3 ноября 1992 г. приказ "лучшего министра обороны всех времен и народов" Павла Сергеевича Грачева (по выражению Б.Н. Ельцина) о моем откомандировании в Министерство транспорта был подписан.

А так как мне было поручено в Министерстве обороны быть руководителем работ межведомственной рабочей группы по координации усилий всех видов Вооруженных Сил и организации заинтересованных в разработке и создании "Единой автоматизированной радиолокационной системы", то новой директивой начальника Генштаба мои функции и обязанности по этому направлению работ были подтверждены уже после откомандирования меня из Войск ПВО.

Начиналась новая страница в моей служебной деятельности.